Uninvited

15. Карбонадо;

  В ванной жарко и терпко пахнет эвкалиптовым маслом. Откинувшись на подушечку для головы, Юнги сделал глоток виски и прикрыл глаза, отдаваясь ощущению бурлящей вокруг тела воды. Джакузи определённо была лучшим его приобретением. Напор воды массировал поясницу и между лопатками, щекотал кожу пузырьками воздуха и действительно расслаблял тело, пока алкоголь расслаблял разум. Поведя плечом, Мин чуть повернул голову и окинул взглядом Чонгука, сидящего к нему лицом и точно так же откинувшегося на бортик. Джакузи имела прямоугольную форму и небольшую выемку посередине, делящую общую территорию на двоих человек, и это позволяло им наслаждаться не только водным массажем, но и безмолвной компанией друг друга.

Изначально Чонгук не хотел присоединяться к нему, бегая взглядом по полу и сообщая, что не маленький ребёнок, чтобы мыться с кем-то. При этом у него так ярко пылали щёки, что Юнги не смог сдержаться и напомнил о том, что парень в любом случае рассмотрел его утром в душе со всех сторон, а сам Мин раздевал его после случая с «мотивацией» и тоже рассмотрел чужое тело, так что скрывать им друг от друга нечего. Против этого Чонгуку было нечего возразить, но парень всё равно дождался, пока Юнги отмоется в душе от крови и заберётся в джакузи, и только после этого присоединился к нему, перемещаясь между душевой и ванной с такой скоростью, что Мин съязвить не успел, а чужое тело уже скрылось под ароматной пеной. Поначалу, конечно, Чонгук всё смотрел дикими глазами и никак не мог успокоиться, но постепенно витающий вокруг запах и горячая вода расслабили мышцы, а крепкий алкоголь подёрнул дымкой сознание, после чего парень сполз в воду по подбородок и откинулся на бортик, закрывая глаза и, как показалось Юнги, задрёмывая.

- Это было смело.

Замечание в никуда. Юнги даже не был уверен, что его услышат, но Чонгук открыл глаза и посмотрел на него, сильнее сжимая стакан с остатками виски на дне. Какое-то время он молчал, а после негромко хмыкнул и отвёл взгляд.

- Это было глупо. Просто ляпнул первое, что пришло в голову. Фраза про малыша вообще принадлежит Тэхёну. Минхёк рассказал о том, как парень обвёл Хосока вокруг пальца и забрал чип. Впрочем, я действительно не собирался светить голой задницей перед толпой мужиков. Да и какой в этом смысл? Думаю, все прекрасно и без доказательств знают, что ни клейма, ни метки у меня нет. Если я спрошу, что это значит для клана и зачем это мне, ты вновь уйдёшь от ответа?

- Нет, не уйду.

- Тогда объясни.

Приподнявшись, Чонгук принял полусидячее положение и провёл по лицу ладонью, стирая пот. Зачесав пальцами чёлку, чтобы не лезла в глаза, парень залпом допил остатки алкоголя и перегнулся через бортик, оставляя его на пол. Блеснула медовая влажная кожа, показались из-за позы чуть выпирающие рёбра, и Юнги склонил голову к плечу, без зазрения совести рассматривая открывшееся взору крепкое тело. Заметив его взгляд, Чонгук стушевался и тут же сполз ниже, прикрываясь пеной. Отведя взгляд, Юнги посмотрел в подпотолочное окно, рассматривая небо, сообщающее своей расцветкой о том, что день плавно начал перетекать в вечер.

- Клеймо - это первая ступень принятия в клан. Оно выжигается на внутренней стороне бедра левой ноги и является доказательством принадлежности определённому клану, но так же свидетельствует и о незначительной в нём роли. Метод довольно варварский, человека клеймят, как скотину, но в том есть и доля заложенной философии, ведь при предательстве клана клеймо срезают.

Вновь развернувшись к Чонгуку, Юнги усмехнулся, заметив отвращение на чужом лице, и плавно придвинулся ближе. Секунда, и Чонгук подавился воздухом, чувствуя, как чужая стопа скользнула по его ноге вверх, приближаясь к ляжке. Судорожно вцепившись пальцами в щиколотку, Чон одарил Юнги диким взглядом, но тот не отреагировал, лишь сполз плечами под воду и беспечно продолжил.

- Это что-то вроде традиции. Перед тем, как поставить человеку клеймо, ему советуют запомнить эту адскую боль навсегда, чтобы она стала сдерживающим от предательства фактором, постоянно маячащим в сознании. О том, что в случае предательства метку срезают, знают немногие, но слухами земля полнится. Когда человек предаёт клан, и его ловят, перед тем, как срезать метку, ему напоминают о той боли, что сопровождала её появление. И поверь, судя по их воплям, избавление от неё куда болезненнее. Кожу срезают целиком, а человека в зависимости от тяжести его проступка либо разбирают живьём на запчасти, либо просто набивают его голову свинцом. Есть и те, кому везёт, их просто выкидывают в ближайшую сточную канаву, но вряд ли они находят силы выбраться из неё.

- И какую же роль играет метка помимо того факта, что человека клеймят, как животное? - спросил Чонгук и сильнее сжал пальцы на чужой дёрнувшейся щиколотке, из-за чего Юнги досадливо цыкнул.

- Это также опознавательный знак. Допустим, ты посылаешь крысу шпионить, а её ловят. По клейму поймавшие твоего человека люди узнают, кто за этим стоит, но так же и ты можешь поймать чью-то крысу и узнать, кто решил вставить в твои колёса палки. Клеймо так же знак того, что человека можно особо не пытать, потому что он всего лишь шестёрка и ничего толком не знает. Так же клеймо одна из проблем трусов и предателей при побеге. Ты просто объявляешь награду за лоскут чужой кожи, и через пару дней получаешь беглеца живым или мёртвым. Татуировка же совсем другое дело.

Приподнявшись со своего места, Юнги выдернул ногу из чужой хватки и переместился к бортику, цепляя пальцами стоящую на полу бутылку виски, а после подобрался ближе к Чонгуку, отчего парень напрягся, и перегнулся через него, поднимая его стакан и заполняя до краёв. Сделав пару глотков, Юнги обернулся к Чонгуку, смотрящему на него огромными глазами, и усмехнулся, впихивая стакан в чужую дрожащую руку.

- Выпей. Тебе стоит расслабиться.

- Я в этом не уверен, - хрипло ответил Чонгук и дёрнулся, расплёскивая алкоголь в воду, когда Юнги плавным движением уселся на его колени.

- Татуировка, - усмехнулся Мин, чувствуя дрожь чужого тела, и продолжил, опуская ладони на напряжённые плечи, начиная их массировать, - набивается лишь тем, кто официально принадлежит семье, тем, кто имеет доступ к архиву и делам семьи, кто так или иначе общается с боссом и его правой и левой «руками». В отличие от клейма, она имеет куда большее значение.

Чонгук залпом выпил алкоголь, морщась от его крепости, жгущей горло, откинул стакан за борт, игнорируя звук разбившегося стекла, и вцепился в чужие бёдра в попытке оттолкнуть от себя. Юнги, впрочем, даже не думал двигаться с места, сжав чужие бёдра коленями почти до боли и вцепившись пальцами в плечи с такой силой, что на них наверняка останутся синяки.

- Например, - выдохнул Мин, нарочно прогибаясь в спине при очередной попытке его скинуть, и Чонгук тут же отдёрнул руки, полыхая раздражением, смущением и злостью во взгляде, - если я поймаю человека с татуировкой, то буду знать, что из него можно выбить куда больше полезной информации. Поэтому я буду пытать его медленно, подводя к грани безумия на почве дикой боли крайне осторожно, чтобы иметь возможность выжать всё до последней крупицы. Также татуировка сама по себе является всё тем же опознавательным знаком, ведь изображение тату и изображение клейма идентичны. Например, сегодня Мингю, наш мини-лабиринт для Джерри, рассказал о том, что у человека, отдавшего приказ подложить мне свиней со всех сторон, были звёзды на шее. У каждого клана свой индивидуальный знак, у кого-то животные, у кого-то символы, и я знаю их все до единого, поэтому сразу понял, о ком идёт речь.

- Но почему... Почему у всех татуировки на руках или спинах, а у твоего клана на ноге? - спросил Чонгук, и голос его дрогнул, когда Юнги сверкнул глазами и взял его за запястье, опуская руку под воду.

Парень не сразу осознал, что Юнги хотел сделать, и нервно дёрнулся, ощутив под пальцами гладкость и мягкость горячей кожи. Попытка взбрыкнуть ничего не принесла. Скулы заалели и даже уши запылали красным. Чонгук злился и бесился из-за того, что себе позволяет Юнги, но вместе с ним ненавидел и себя за то, что внутри бесновалось неясное желание вцепиться в чужую ляжку, да побольнее. Ощущая тяжесть чужого веса, чувствуя коленями упругость крепкой задницы, Чонгук разрывался, метался в своём внутреннем диссонансе, не в силах выбрать, что предпринять. Стоит ли врезать Юнги и уйти? Определённо. Чонгук прекрасно понимал это, но вместе с тем не мог противиться своему желанию остаться и насладиться всем, что Юнги из-за своего желания поиграть сможет дать ему. Разом в голове всплыли все сны и бредовые фантазии, а внизу живота начало разгораться пламя.

- Потому что здесь никто искать не станет, - негромко проурчал Юнги и вздрогнул, когда Чонгук неожиданно крепко сжал его ляжку, впиваясь пальцами в кожу почти до боли. - Обычно все метки наносятся сверху, и даже клеймо обычно ставится на рёбрах или под лопатками. Скрытая татуировка, как и клеймо, даёт возможность выиграть время или же уйти от погони, не оставив им никаких зацепок. Если бы в семье Ён звёзды у её представителей не красовались на шее, а были бы набиты, например, на той же спине, Мингю не увидел бы их и не выдал мне важную информацию, дающую возможность начать новую игру, в которой будут только мои правила.

- Я хочу увидеть её.

Глаза в глаза, и Чонгук больше не отводит взгляд, смотрит пристально, вязко, чарующее, немного пьяно. У него в крови адреналин вперемешку с алкоголем и желание наконец-то дать Юнги отпор. Мин же смотрит задумчиво, водя ладонями по чужим плечам, а после без лишних слов приподнимается, вставая на колени. Вода ничего не скрывает, её уровень намного ниже, а пену, укрывающую бёдра, пах и ляжки Чонгук стирает с татуировки ладонью, позволяя себе усмехнуться, чувствуя лёгкую дрожь.

На распаренной раскрасневшейся влажной коже рисунок выглядит ещё лучше. Змея будто заиграла новыми красками. Чешуя, воспроизведённая мастером в малейших деталях, переливалась коричневым, серым, оранжевым и тёмно-зелёным, разделённая чёрными тонкими прожилками. Тело гремучника оплетало ногу Юнги кольцом. С одного бока из этого кольца торчала песочного цвета погремушка, с другого высовывалась голова, будто змея готовилась напасть. Цепкий взгляд жёлтых глаз, узкий чёрный зрачок и розоватый раздвоенный язык. Чонгук обвёл контуры рисунка подушечкой пальца и вскинул взгляд на Юнги, смотрящего на него сверху вниз глазами с расширенными зрачками. Взгляд парня стёк на порозовевшие скулы и на мягкие губы со скользнувшим по ним языком, опустился на ключицы и скользнул ниже по солнечному сплетению, отмечая затвердевшие соски и ходящие ходуном мышцы живота, сбившееся дыхание и то, как в паховой области дёрнулась пена, скрывающая начавший твердеть член.

- Кожа здесь довольно нежная, верно? - усмехнулся Чонгук, чувствуя себя хозяином положения, ведь это не он был выставлен напоказ. - Набивать татуировку наверняка не менее неприятно, чем получать клеймо.

- Зависит от болевого порога, - хрипло выдохнул Юнги и стиснул зубы, когда Чонгук, продолжая смотреть ему в глаза уже безо всякой улыбки, провёл ладонью по татуировке вверх, сжимая кожу в опасной близости от паха. - Но срезать её в любом случае так же больно, как и клеймо, а если учесть, что татуировка намного больше, то и мучения жертвы длятся дольше.

- Столько зверств и боли. Поэтому ты хочешь заклеймить меня? Нравится делать больно?

Пальцы скользнули ещё выше. Костяшки невзначай задели яички, и Юнги сипло выдохнул, запрокидывая голову и слегка подаваясь телом назад в попытке уйти от прикосновения. Не вышло. Чонгук тут же вцепился свободной рукой в бедро и дёрнул на себя, из-за чего Мин, потеряв равновесие, вновь опёрся ладонями о его плечи.

- Это правило, - ответил он, чувствуя, как начинает припекать в животе из-за возобновившихся ненавязчивых прикосновений. - Ты живёшь в моём доме и находишься под защитой моих людей. Ты знаешь имена и лица, знаешь некую информацию, касающуюся клана. Одно то, что ты знаешь планировку моего дома, уже причина поставить тебе клеймо. Ты общался с Сокджином и Минхёком, общался с Хосоком и Тэхёном, тренировался с моими людьми, участвовал в бойне, касающейся моей семьи. Ты уже принадлежишь мне и моей семье, просто ещё не осознал это в полной мере. И Ёнгук ведь прав, он всё правильно понял. Я тренирую тебя как киллера. Как своего киллера. Киллера, принадлежащего моей семье. Это повод перескочить клеймо и сразу набить тебе татуировку как знак высшей принадлежности клану.

- Ты ведь помнишь мои слова, верно? - хватка на бёдрах, заставляющая резко опуститься в воду, и вырвавшийся из груди от неожиданности жаркий выдох, осевший на чужих губах. - Я уже говорил о том, что не собираюсь становиться убийцей, не собираюсь выполнять приказы. Поэтому никакую метку ты мне не присвоишь, Мин Юнги.

Зарывшиеся во влажные волосы пальцы, больно дёрнувшие назад, заставившие откинуть голову. Тёплые шершавые губы, скользнувшие по кадыку к подбородку. Юнги вновь шумно выдохнул и подался вперёд, чувствуя обвившую за пояс руку, притягивающую ближе к чужому телу. Теперь Мин сидел уже не на коленях. Он седлал чужие бёдра и не мог сдержать рвущихся из груди низких коротких стонов, когда его член тёрся о член Чонгука, доставляя удовольствие короткими дразнящими вспышками.

- Ты примешь метку, Чонгукки, - усмехнулся мужчина и зарылся пальцами в тёмные волосы парня, притягивая его ближе к себе, шепча в самое ухо и плавно покачивая бёдрами. - Ты примешь её, потому что из тебя выйдет отличный киллер: сильный, ловкий, быстрый, изворотливый, хитрый, готовый к любой ситуации. Ты не видишь себя со стороны и не можешь судить, но сегодня во время перестрелки я наблюдал за тобой. Я видел, как ты откинул пистолет, когда у тебя закончились патроны, и достал нож, начиная действовать из тени. Я видел, как ты крался бесшумным хищником, подбираясь к своим жертвам со спины и перерезая глотки. Видел, как ты душил и сворачивал шеи, как ломал в драке руки и рёбра, как выбивал челюсти. И знаешь, что ещё я видел?

Чонгук зашипел, когда чужие бёдра прижались к его вплотную, и широкая ладонь накрыла их члены, прижимая друг к другу, растирая головки, надрачивая.

- Я видел азарт, Чонгукки, - выдохнул в его губы Юнги и усмехнулся, сверкая безумными глазами. - Я видел, с каким удовольствием ты всё это делал. Видел, как бурлил в тебе адреналин. Видел, как у тебя стояло после того, как всё закончилось. Тебе ведь было мало, верно? Тебе было мало этого хождения по лезвию ножа, мало той крови, что ты пролил. Когда всё закончилось, ты только начал входить во вкус. И не нужно переубеждать меня, потому что то, что таится внутри меня самого, я отлично вижу и в других людях.

- Слишком много слов, - прошипел Чонгук и подался вперёд.

Поцелуй больше напоминает борьбу за первенство и злые укусы. Языки зализывают мелкие кровоточащие ранки. Пальцы зарываются в волосы, больно дёргая, вырывая шипение, а бёдра двигаются в такт, притираются друг к другу, зажимая между животами ноющие члены, требующие разрядки. В какой-то момент Юнги скользнул в бок и впился укусом в шею, оставляя на ней следы от зубов и яркий засос. Чонгук в отместку укусил за ключицу и оставил засос прямо под ярёмной впадиной, а после прошёлся языком по соску, сжал его губами, одновременно с этим обхватывая член Юнги ладонью и принимаясь надрачивать. Мин не сдерживается. Громко стонет, царапая чужие плечи. Толкается бёдрами в обхвативший его кулак и шипит проклятия сквозь стиснутые зубы. Наклоняется и впивается в разодранные собственными зубами губы голодным поцелуем, притираясь языком к чужому, оглаживая нёбо и кромку зубов, облизывая по-кошачьи губы снаружи и цепляясь пальцами за член Чонгука, грубо растирая головку вокруг уретры и плотным кольцом спускаясь ниже, к яичкам, которые тут же оказались сжатыми между перекатывающими их пальцами. Чонгук стонет в поцелуй, толкаясь бёдрами, а после вновь передаёт бразды правления Юнги, опуская его ладонь на оба члена, а освободившимися руками оглаживая округлую задницу, впиваясь в неё, будто созданную для его ладоней, пальцами. Сжимает, мнёт, царапает ногтями, а после прижимает теснее к себе и толкается, сгибая ноги за спиной Юнги для опоры.

- Я обязательно заклеймлю тебя, Чонгукки, - маниакально прошептал на ухо Юнги и укусил за мочку, сорвано выстанывая. - Ты будешь принадлежать моей семье.

- Заткнись, - прорычал Чонгук и укусил за сосок, наслаждаясь чужим вскриком и ускорившейся на членах ладонью. - Просто заткнись.

Это не длится долго, и вскоре они кончают, почти одновременно. Чонгук сорвался первым, выстанывая в чужие губы, вновь захватившие его в плен болезненного поцелуя, и растёкся по бортику, переставая до боли цепляться за чужие бёдра. Юнги кончил через несколько рывков ладонью по члену, простонав на выдохе, и упал на него, одной рукой цепляясь за бицепс и утыкаясь лбом в плечо, охлаждая разгорячённую кожу сбитым дыханием, а вторую опуская на живот, едва заметно поглаживая кожу подушечками пальцев.

- И всё же это было смело, - негромко сказал мужчина и отстранился, заглядывая в глаза Чонгука, подёрнутые поволокой после полученного удовольствия. - Ёнгуку нельзя так просто бросаться в лицо обличительными речами. Для него это как красная тряпка для быка.

- Ты серьёзно хочешь поговорить об этом именно сейчас? - усмехнулся Чонгук, взглядом указывая на их положение, и Юнги отзеркалил усмешку.

- Что ж, ладно. Если хочешь отложить этот разговор на потом, мы отложим, потратив вместо него время на то, чтобы заказать лапшу, пиццу и завалиться на диван, чтобы ты наконец-то смог посмотреть свой «Поезд в Пусан».

- Этот вариант мне нравится куда больше.

Впрочем, из ванной мужчины выбрались ещё не скоро. Юнги сел между ног Чонгука и откинулся ему на грудь, расслабляясь и прикрывая глаза. Обхватив его руками за пояс, Чонгук откинулся на подушечку для головы и неожиданно для себя понял, что Мин подставил ему свою незащищённую спину. Прямо сейчас Чон мог свернуть ему шею, утопить или задушить, отключить с помощью изученных точек на теле и прирезать или пристрелить, добравшись до оружия. Юнги наверняка знал это, но всё равно... Доверился? Эта мысль пусть и показалась бесконечно бредовой, но всё равно немного согрела. В конце концов, Чонгук был благодарен Юнги за то, что тот рядом. На его фоне Чон не чувствовал себя таким уж чудовищем.