Я - Бог

(Не)удовлетворение или "цепи"

Этой ночью Люси не было жарко.

Спросонья она даже не поняла, в чем же дело. Она в кровати, одеяло на ней, а к спине...

Никто не прижимается.

Хартфилия обвела взглядом комнату, укутанную во мрачную границу ещё не проснувшегося утра и уже уходящей на покой ночи — какой-то черт дернул за ногу проснуться за два часа до будильника — в поисках некоторого розового пятна, которое отсутствовало.

И это было странно.

Не то чтобы девушка не была этому рада, просто в какой-то момент она поняла, что это было... непривычно.

И ей, вроде как, нужно ликовать, что она — наконец-то! — после стольких попыток остаться наедине со своей постелью смогла насладиться одиночеством без жарящей печки под боком, вот только...

Теперь ей было холодно.

Гребаная хрупкая система терморегуляции! Люси всегда была мерзлявой, и это время, когда осень вступала в свои законные права, а ЖКХ* ещё не чесалось обеспечить хоть какое-то тепло в квартирах и батареи были холодными «как сердце твоей бывшей», было для блондинки с плохим кровообращением самым настоящим Адом. Ледяным Адом.

Поэтому Люси пришлось вылезти из кровати по двум причинам.

Первая — шерстяные носки. Срочным образом надеть шерстяные носки, иначе ее ноги придётся ампутировать! И ещё пару кофт поверх тонкой пижамной майки, которую она надевала лишь с расчетом на то, что Саламандр снова будет жарить всю ночь (в приличном смысле этого слова).

А второй причиной было как раз отсутствие этого оболтуса на привычном месте.

Который, между прочим, был виноват в постоянном недосыпе студентки.

Конечно, можно было бы предположить, что Нацу просто проснулся посреди ночи и пошёл по своим божьим потребностям — ну, в туалет там сходить или попить водички — но морозная и не раскуроченная постель указывала на полное отсутствие постороннего вмешательства в девичье личное пространство на протяжении всей ночи. И от этого было неспокойно.

Это, наверно, ее собственное наказание. Какая-то кара за какие-то грехи, которые она натворила в прошлом. Вот только какой же скотиной была Люси, если сейчас ей приходится так расплачиваться?

Все ещё сетуя и негодуя на свою несчастную судьбинушку, ёжась от холода и постукивая зубами, девушка выскользнула за дверь своей комнаты.

В ванной комнате никого не оказалось. На кухне ей приветливо махнули рукой мрак и пустота. Значит, гостиная.

Дверь в неё была закрыта, что было странно, ибо Люси никогда ее не закрывала, а Нацу начисто игнорировал истинное назначение этого устройства, оставляя все двери на своём пути нараспашку.

Почему-то она заволновалась. Таким странным волнением, как школьница, увидевшая свой предмет воздыхания на переменке, и холодные ладони предательски вспотели.

Нет, ну что это с ней? Это же Нацу! Это тот самый Нацу, который залезает к ней в постель, канючит завтраки, кувыркается в воздухе, иногда звереет и становится психованным маньяком с кровавым прошлым — ничего нового. Так почему ее, черт возьми, колотит?!

Люси открыла дверь. Совсем чуть-чуть, аккуратно заглядывая внутрь помещения, пытаясь разглядеть в полумраке знакомые торчащие во все стороны колючки волос.

Их хозяин почти сразу же отыскался на диване. Нацу сидел напротив включённого телевизора, который был единственным источником света в помещении, а на его коленях тёплым клубочком свернулся Хэппи, прикрывая кошачий нос лапкой.

«К холодам» — промелькнула мысль в голове Хартфилии.

Бог обернулся на звук открывающейся двери и удивлённо уставился на стоящую в проеме блондинку.
— Люси?
— Ты ожидал увидеть кого-то другого? — беззлобно фыркнула девушка, проходя к дивану и усаживаясь рядом с розоволосым парнем, запуская почти онемевшую от холода руку в тёплую синюю шерстку. — Я, конечно, не уверенна, потому что мало ли, что происходит в твоей сумасбродной голове, но кроме нас здесь никто не живет.
Нацу вскинул брови, смотря на профиль девушки, которая со слегка подрагивающими губами зарывалась пальцами в кошачью шерсть, и хмыкнул.
— Почему не спишь?
Люси пожала плечами.
— Не спится. А ты?
— Тоже.
Хартфилия перевела взгляд карих глаз на Бога, дотошно всматриваясь в смуглое лицо, отчего Нацу ещё сильнее вскинул брови.
Она ему не верит?

Он ведь сказал ей правду. Ему действительно не спалось, сон абсолютно не шёл в его голову, а всему виной — тадададам! — эта блондинка, сидящая перед ним с таким забавным лицом, будто она разгадывает загадку века или играет в эту странную игру, которую он недавно смотрел по волшебному ящику — «Кто хочет стать миллионером», кажется. Лицо Люси было таким сосредоточенным, будто если бы она разгадала Саламандра, то получила бы финальный приз. И это было жутко забавно.

Разгадывать, к сожалению, было нечего. Нацу просто не хотел спать. Недавнее жертвоприношение странно подействовало на божий организм, что сначала даже пугало. Его просто распирало сделать что-нибудь эдакое! Взять, например, и взмыть высоко-высоко в небо, посмотреть на город с высоты птичьего полёта, а потом камнем рухнуть вниз, летя с такой дикой скоростью, чтобы от ветра закладывало уши и слезились глаза. Или же построить целый город. Построить, Йохт дери все это! Не разрушить, не спалить дотла, а построить, заселить людьми, смотреть за ними, как курица наседка, следить за развитием своих маленьких и слабых букашечек, устанавливать порядок, поддерживать естественный прирост населения, оберегать от чужаков и вторженцев и...

Проклятье!

Нацу чувствовал себя какой-то ошалевшей мамашкой, которая хочет заботиться о куче детишек, стирать их пеленки и что там ещё делают человеческие женщины.

А больше всего Богу хотелось следить за своим адептом.

Это идея трясла его мозг во все стороны, стуча серым веществом по черепной коробке, буквально орало в уши: