Я - Бог

Неприятное возвращение или "воля Отца"

  — К отцу?
Сказать, что Люси удивилась — ничего не сказать. Она, конечно, задумывалась над вопросом, откуда же все-таки Саламандр взялся на этом свете, и рассматривала самые разные варианты, начиная банальным другим измерением и заканчивая космическим пришельцем, но такая простая мысль, как родители, ей даже в голову не приходила.
— Ну, — замялся Хэппи, — скорее, к Создателю.
Удивление на лице Хартфилии стало еще больше, и кот вздохнул, понимая, что от объяснений ему не скрыться. Однако...
— Ты бы сначала поела, переоделась, отдохнула, — мягко увещевал синий кошак, щуря черные глаза. — И ужин бы приготовила. Вкусный.
— А обычно я готовлю невкусный? — оскорбилась блондинка и сложила руки на груди.
— Вкусный, — отрезал кот, на что девушка только недоверчиво фыркнула. — Но сегодня нужен особенно вкусный ужин.
— Зачем? — с обидой спросила Люси, отворачивая голову от собеседника, всеми силами показывая, что ее гордость задета и оскорблена.
Хэппи тяжело вздохнул и направился к двери.
— Нацу придет злой, — бросил он на ходу, и благодаря своему кошачьему углу обзора, который по природе своей шире человеческого, заметил легкую волну дрожи на теле хозяйки. — Очень. Очень злой.

— Так что там за создатель?
Хэппи приоткрыл один глаз. Лежа на диване в приятном полумраке комнаты, ощущая сытость после скормленной ему рыбки, тепло от гладящих мягкую шерстку рук, коту жутко не хотелось начинать серьезный разговор и прерывать эту умиротворенно ленивую идиллию. Но, как назло, Люси сгорала от любопытства, а это означало лишь одно: придется выкладывать всю подноготную.
Тяжело вздохнув от обреченности ситуации, кот закрыл глаз.
— Старик создал Нацу очень давно, — он начал свой рассказ и мягко муркнул, когда тонкие пальцы слегка почесали за рефлекторно дернувшимся навстречу ласкам кошачьим ушком, и расплылся в подобии улыбки. — Он не тот отец, что в людском понимании. Дедуля создал Нацу также, как Саламандр — меня.
— Тебя? — светлые брови поползи вверх.
— Нацу — мой Отец, — улыбнулся кошак и недовольно открыл глаза, когда руки перестали его гладить. Хэппи хотел возмутиться, но его взгляд оторопело замер на перекошенном лице Хартфилии, которая даже рот открыла от шока. И тут смысл собственных слов стал доходить до небольшого кошачьего мозга, и если бы Хэппи смог, то обязательно покраснел бы. — Нет! Нет, Люси! Не то, о чем ты подумала! Нацу и кошка тут не причем!
Блондинка сглотнула ком в горле и с неким облегчением выдохнула. Хэппи фыркнул и отвернулся — его чуть ли не оклеветали, не опустили, представляя самого кота отпрыском...
— Йохт, — ругнулся кот и недовольно поморщил нос. — Люси страшная.
— Что ты там вякнул?
— Ничего!
— Мне кажется, ты что-то говорил о том, что я страшная...
— Так ты хочешь узнать про Нацу или нет?
Хартфилия осеклась, прикусывая язык в попытках задержать готовую вырваться наружу колкую фразу о шаурме с кошатиной, и, слава богу, ни один звук не вылетел за пределы губ — иначе не видать увлекательной истории девушке как своих ушей, потому как жертва Люсиных фантазий бы точно обиделась.
Та же, не подозревая о мыслях в светловолосой голове, снова умиротворенно растянулась на диване и приготовилась продолжить повествование о своем друге, отце и создателе.
— Нацу создал меня из своей крови и шерсти льва, принесенного в жертву, — говорил Хэппи, а девушка замерла, представляя себе картину, как парень режет свою ладонь, окропляя алыми брызгами труп могучего зверя, и почему-то по ее спине пробежались мурашки. — Старик таким же образом создал Нацу и ему подобных.
— Нацу создан из трупа человека?
Кот резко раскрыл глаза и уставился в лицо сосредоточенной хозяйки, а после заливисто рассмеялся, сжимаясь в комок.
— Что смешного? — насупилась девушка, следя за приступом истерики наглого котяры.
— Хаха, Люси! — хохотал Хэппи чуть ли не до слез, пытаясь сквозь смех произнести хоть слово. — Из... хаха!.. че... человека! Хахахаха!
— Да что смешного-то? — начала закипать блондинка и сложила руки на груди, сверля взглядом катающийся синий комок.
— Ой, сказала тоже! — успокаивался питомец, переворачиваясь на живот и с явным весельем смотря на недовольное личико Хартфилии, а после лукаво сощурился и усмехнулся, на что светловолосая удивленно приподняла бровь.
— Ну, из чего тогда?
Хэппи продолжал заглядывать в карие глаза, хитро ухмыляясь, и девушке вдруг подумалось, что, пожалуй, он действительно сын Саламандра — лукавый оскал точь-в-точь отцовский.
— Из огня, — внезапно нарушил тишину предмет рассуждений блондинки.
Которая замерла от неожиданности, с легким недоумением смотря на кота.
— Из огня?
— Старик пролил свою кровь на пламя, — кивнул пушистый рассказчик, чья мордочка избавилась от ухмылки и приняла серьезное выражение, а черные глаза заволокла легкая дымка, будто он заглядывал внутрь себя, внутрь воспоминаний, скользя по строчкам памяти и читая вслух легенды, — и рожден был Саламандр — третий сын Создателя, несущий в своем огне волю Отца, передавая ее через свои деяния, сжигая дотла землю, чтобы пламя озарило ее своим светом, рождая новое во славу ему и его желаний.
Кот замолчал, а Люси отрывисто выдохнула. В ее голове набатом стучали только что услышанные слова о огненным сыне Создателя, вводя в транс сознание девушки. Или же это вид Хэппи так повлиял на нее?
Последний тряхнул головой, сбрасывая оковы оцепенения, и поднял глаза на блондинку.
— В двух словах, Нацу — воплощение огня.

Нацу — воплощение огня.

Действительно. Он и правда похож на пламя. Живое, яркое, непостоянное, вечное меняющееся. Способное согреть и обжечь, принести радость и боль. Теплое и горячее, а иногда несвойственно холодное.
Кожа внезапно покрылась мурашками, вспоминая прикосновения Бога.
Мягкое — когда он спал.
Горячее — во время игр.
И обжигающе-ледяное, когда злился.

В зеленых глазах плескались огненные языки, облизывая прожилки радужки, а в зрачках полыхало яркое пламя, сгорала суть души, обращая в пепел саму историю.

Что видели эти глаза? Сколько похоронили времен?

— Сколько ему лет?
Вопрос резанул по кошачьим ушам своей неожиданностью, и Хэппи удивленно поднял голову на подругу. Та сидела, вперив неподвижный взгляд вперед в ожидании ответа.
— Не знаю, — честно отозвался синий кот.
— А тебе?
— Тоже не знаю. Но... — кот задумчиво уставился в потолок, поджав губы. -... если посчитать...
Люси терпеливо ждала ответа, сидя ровно, словно каменное изваяние, вслушиваясь в тихое бормотание кота. Финикия? Он что-то буркнул про Финикию. Это же древнее государство на берегу средиземного моря, утратившее свою независимость еще до нашей эры...
— Примерно двадцать восемь веков, — выдал, наконец, ответ синий питомец, переводя взгляд с потолка на вздрогнувшую Хартфилию. — Плюс-минус пол столетия.
Двадцать восемь веков.

Двадцать. Восемь.

Люси сглотнула ком в горле.
— Тебе... — блондинка сморгнула пелену перед глазами и повернулась лицом к кошачьему долгожителю, который выглядел слегка растерянно. -... почти три тысячи лет?
— Ну, выходит, что так, — кивнул тот и как-то виновато улыбнулся. Хотя с чего бы ему чувствовать вину?
Люси же не сводила с него глаз. Три тысячи лет. Этому маленькому существу, сидящему перед ней на диванных подушках, такому беззащитному, с писклявым детским голоском — ему почти три тысячелетия. Сколько он видел своими широкими черными глазами? Где побывал?
— А... — Люси подвинулась ближе к животному, в нетерпении теребя руки. — А Нацу?
— Тут уж ничего не скажу, — отрезал комок шерсти и покачал головой. — Нацу гораздо старше меня, и я не знаю, когда он был создан.
— Но ведь он знает?
— Не думаю, — снова помотал головой Хэппи под недоуменный взгляд блондинки. — Скорее всего, он забыл.
— Но ведь можно вспомнить примерные события, да? — не унималась студентка, сгорающая не просто от любопытства — ей казалось жизненно важным узнать возраст Бога, узнать, что он пережил, что видел, как давно топчет землю. — Ты ведь вспомнил!
— Люси, — осторожно начал представитель семейства кошачьих возрастом три тысячи лет, — он не вспомнит.
— Но ведь...!
— Он был создан очень, очень давно, — Хартфилия закрыла рот, слушая перебившего ее кота, — за свою жизнь он создал массу культов. Какие-то умерли почти сразу, какие-то продержались дольше, а некоторые дошли отголосками культуры до этих самых дней. Но факт остается фактом, Люси, — Хэппи твердо смотрел в карие глаза, пытаясь донести смысл как можно глубже в светлую голову девушки. — Их было огромное количество. И когда они мелькают перед тобой, как несущиеся по дороге автомобили, когда каждые несколько лет мелькают новые люди, новые религии сменяют друг друга на протяжении такого времени — ты перестаешь их замечать. Для тебя нет разницы между сатанизмом и христианством, между язычеством и единобожием, ты просто не замечаешь различий. И если я с трудом припоминанию, что было, когда появился на свет, то как это сделает Нацу, живущий гораздо дольше меня?
Хэппи замолчал, всматриваясь в карие радужки. Люси отвернула голову и посмотрела на свои сложенные на коленях руки.

Мысли летели в голове с бешеной скоростью и в то же время сознание было пусто. Невероятная комбинация.

Нацу. Он говорил, что он не Бог. Что это лишь человеческое название, что он может быть кем захочет.

Но ведь именно таких люди и считает Богами, разве нет?

— А Создатель?
Хэппи снова вздрогнул от внезапности вопроса, но тут же расслабился.
— Что — «Создатель»?
— Кто он?
Кот не спешил с ответом. Он открыл свои сузившиеся в тонкие вертикальные разрезы глаза и сверлил взглядом пространство перед собой. Люси молча ждала.
— Я не знаю, — тихо проронил он. — И никто не знает.
Хартфилия шокировано смотрела на собеседника, не решаясь открыть рта. Она вдруг почувствовала всей кожей свою ничтожность, свою незначительность.
Хэппи — тот, кто прожил три тысячи лет, кто видел своими глазами историю — не мог ответить на этот вопрос.
И никто не может.
Даже Нацу. Который жил черт знает сколько, который вершил судьбы людей ради развлечения, могучий Саламандр.

Не мог ответить.

Кто по сравнению с ним простой человек? Смертный?

Кто по сравнению с ним Люси?

Синий кот заметил потускневший взгляд карих глаз. Неужели она так расстроилась, потому что не узнала, кто такой Создатель?
— Мы не знаем, кто Отец, — Люси вздрогнула от зазвучавшего тоненького голоса, пропитанного нотками серьезности, — не знаем, когда он появился и откуда. Возможно, кто-то создал его так же, как он создал нас, а может он был изначально в этом мире. Может, он и есть тот Бог, в которого верит большинство людей. Старик никогда не говорил нам об этом.
— Нам?
Хэппи ухмыльнулся, когда блондинка повернулась к нему, и тот заметил огонек интереса в казалось бы потускневших глазах.
— Нацу — третий сын Старика, — чуть более воодушевленно продолжил рассказчик, явно гордясь, что может поведать такую важную информацию простому человеку. — Есть и другие. Отец создал их из своей крови, смешав с чем-то другим. В случае Нацу — с огнем, но, например, старший сын создан из крови и молнии. Его, кстати, люди называют Зевсом.
Карие глаза широко открылись. Зевс? Бог-Громовержец из мифов Древней Греции? Он существует?!
— Второй сын создан из железа, — увлеченно рассказывал кот, непонятно каким образом загибая свои кошачьи пальчики, перечисляя сыновей, — еще есть близнецы, создавшие «инь-янь» — сыновья света и тени. Шестой сын создан из яда, а седьмая — дочь — была рождена, когда Старик окропил бушующий ветер.
— Ничего себе, — с трудом выдавила из себя девушка, перестав дышать.
— Все они — дети Создателя, берут на себя роль Богов и прочих, выполняя волю Отца.
— Волю?
— Нацу же говорил, — кот довольно хмыкнул, смотря на блондинку с легким укором. — Людям нужны Боги. Без них они не проживут и века, погрязнув в хаосе. Однако...
Кот задумчиво вскинул голову наверх, прожигая взглядом потолок, будто бы хотел сквозь него увидеть небо.
— Без людей Боги тоже жить не смогут. Богам нужна вера.
Люси подняла взгляд к потолку, смотря в ту же точку, что и Божий сын.
— Поэтому они создают культы, — озвучила свою мысль Хартфилия не вопросом, а утверждением.
— Да, — кивнул кот. — Вера дает им жизненные силы. Без них Боги слабы.
— А как они это делают? — встрепенулась студентка и уставилась на собеседника, который тоже опустил взгляд и выжидающе смотрел. — Ну, как эти культы создают?
— О! — радостно воскликнул кошак и расплылся в улыбке. — Нацу тебе сам покажет!
— Чего?
— Когда ты станешь его адептом и заключишь договор, — как само собой разумеющееся говорил Хэппи под аккомпанемент все больше и больше расширяющихся с каждым слово карих глаз, — твоей задачей будет пропагандировать новую веру среди людей, чтобы создать полноценную религию с жертвоприношениями, обрядами и всем прочим атрибутом.
Секунда. Пять. Десять.
— Э... — выдавила блондинка и, наконец, захлопнула ранее открытый рот. — А почему я?
— Потому что он выбрал тебя, — пожал плечами кошак.
— Я не хочу иметь к этому отношения!
— Ну, — тот снова безразлично пожал плечами, — у тебя и выбора-то нет. Это ж Нацу!
— Ох... — Люси тяжело вздохнула, предвкушая недалекое будущее с этим придурошным Богом, как вдруг встрепенулась, вспомнив о чем-то. — Стой, а почему ему влетит от Отца?
— Потому что Саламандр уже как месяц проснулся, а ничего толком не предпринял, — ответил кот и бросил на хозяйку обиженный взгляд. — И в этом, кстати, и твоя вина.
— А я-то тут причем?! — возмутилась Хартфилия, вскакивая на ноги и со злостью сжимая кулаки. Нет, ну видали? Какая-то трехтысячелетняя недорезанная шаверма обвинять ее вздумала! Живет у нее дома, ест ее еду и еще чем-то недоволен!
— Ты месяц Нацу игнорировала и не хотела в него поверить! — Хэппи тоже вскочил на лапы и сверлил взглядом девушку, которая смотрела со злостью и непониманием. — И пока ты в него не поверила, он не мог ничего сделать, ты даже его не видела!
— Не мог, ага, — фыркнула Люси и сложила руки на груди. — Летающие предметы — это ничего, да?
— Так он пытался привлечь твое внимание! Ты должна была испугаться и поверить в него.
— Я пугалась.
— Недостаточно, значит, пугалась, — отрезал Божий сын и сел, успокоившись. — Пришлось тебя по-настоящему напугать.
— В смысле?
— Ну, тот случай с телевизором.
Люси снова разинула рот. Она хорошо помнила тот вечер — вряд ли это воспоминание когда-нибудь сотрется из ее памяти.
Тогда ей было действительно страшно.
— Я из-за вас чуть коньки не отбросила, — рыкнула блондинка и вздрогнула от нахлынувшего потока воспоминаний.
Темный силуэт. Помехи телевизора. Ухмылка.
Люси тряхнула головой в попытках отогнать не самое приятное навождение.
— Теперь Нацу отдуваться за это придется, — со вздохом сказал кот, явно не завидуя участи своего создателя.
— Что Отец сделает с ним?
— Накажет. Не развеет, конечно, но пригрозит сделать смертным и накажет.
— Развеет?
— Любой Создатель может вернуть свое дитя в первоначальную форму — в кровь и что-то еще. Если Старик развеет Саламандра, тот снова превратится в огонь, — Люси испуганно вздрогнула, схватив саму себя за руку. Чего это она вдруг так разволновалась? Ее это совершенно не касается, это их разборки, не ее, не Хартфилии. Она вообще после недавнего не должна переживать, что там будет с этим психом. И все же в груди противно заскрежетало чувство волнения, царапая ребра с неприятным звуком, будто ногтем по школьной доске. — Но вряд ли до такого дойдет, Нацу отделается наказанием, — Хэппи нахмурил мордочку и посмотрел в глаза блондинки, — но тебе лучше подготовиться, потому что он как пить дать будет дико зол.
— А чего мне гото...

Блондинку прервал резкий хлопок, после которого гостиную наполнило утробное звериное рычание. Люси резко развернулась и застыла, широко раскрыв глаза.
— О, — нервно хихикнул Хэппи, — ты уже вернулся.
Нацу стоял, тяжело дыша. Смуглое лицо обезображено складкам ярости, губы растянуты в свирепом оскале, хвост остервенело ходит из стороны в стороны тугим хлыстом — попадешь под него и ощутишь удар плетью. Саламандр обвел взглядом комнату, окунутую в полумрак, и взгляд зеленых глаз остановился на блондинке, которая в испуге застыла, прижав руку к груди.
— Люси, — девушка сглотнула ком, во все глаза наблюдая за разъяренным Богом, который произнес ее имя со звуком, напоминающим рычание и мурчание дикого зверя, а затем плавно шагнул по направлению к ней. От накатившего на блондинку ужаса та даже не уследила за собственным телом, которое само по себе в страхе шагнуло назад, пока карие глаза до цветных искр и до трясущегося зрачка впивались в хищные зеленые, чей обладатель медленно приближался к своей жертве. — Иди ко мне.