Я - Бог

Монстр или "Ты - Люси"

  Тишина была напряженной и давящей, а легкий звон металлической ложечки по стенкам чашки только сильнее заставлял мышцы напрячься.

Люси боялась даже вдохнуть такой тяжелый воздух через свой полузаложенный нос, привлекая к себе внимание характерным шмыганием, хотя терпеть уже было почти невозможно — сопли вот-вот польются ручьями.

Эрза и Леви смотрели куда угодно, только не на подругу: на стол, на руки, на дымящиеся от горячего напитка чашки, на часы.

Иногда бегло скользили взглядом по розоволосому парню, делая вид, будто бы смотрят на что-то позади него.

Нацу же будто и не чувствовал этой атмосферы неловкости и недосказанности. Он улыбался одними губами, облокотившись щекой о сжатый кулак, самозабвенно и с каким-то извращенным наслаждением помешивал свой чай, будто бы специально нарочито громко задевая стенки посуды, и с хитрым прищуром неотрывно следил за блондинкой с миной объевшегося сметаны кота.

Люси еще раз обвела взглядом сидящих за столом, старательно избегая лукавых зеленых глаз, и вздохнула через рот.

— Ну, — выдавила улыбку Хартфилия, когда подруга наконец-то соизволили удостоить ее своими сбитыми с толку взглядами, — как дела в универе?

— Как всегда, — пожала плечами Скарлет, став вдруг собранной и расчетливой, будто бы она и не заливалась легким румянцем минуту назад при виде незнакомого парня в квартире одногруппницы. Не зря она староста группы. Эта ее прямая обязанность, работа — быть твердой, несгибаемой там, где прогибаются другие, выстоять против недовольства толпы, не поддаваться на жалобные взгляды прогуливающих сокурсников, твердо стоять на своем в деканате, послушно раздавать поручения и одним своим видом показывать всю свою решительность и непоколебимость. Она могла бесконечно краснеть при намеках на свою или чужую личную жизнь, могла терять дар речи при упоминании чьей-либо свадьбы — такой уж у девушки стеснительный характер в этой сфере — но стоит делу коснуться университета, как Эрза преображалась. Румянец с щек пропадал, карие глаза наполнялись исками решительности и ответственности, спина сама собой выпрямлялась. Девушка будто бы надевала серебряный доспех, готовясь нести в этот мир свет и справедливость даже через реки крови. За ее характер учащиеся между собой так и прозвали ее — «Рыцарь Титания».

Люси по-хорошему завидовала подруге. Такая собранная, когда захочет, и такая нежная и смущенная, когда позволяет своей стальной руке ослабить хватку. Такая разная и прекрасная с любой своей стороны.

Эрза, даже не догадываясь, чем вызвана легкая трогательная улыбка светловолосой, продолжила:

— Вакаба снова отчитал нас за плохо написанный тест, потом все же смилостивился и провел обычное занятие. На культурологии опять тест...

— О, не-е-ет! — охрипшим голосом взвыла Хартфилия, зарываясь лицом в ладони. — Я пропустила тест!

— Ну, не переживай ты так... — попыталась утешить подругу молчавшая до этого Леви.

МакГарден все же не могла так быстро побороть свою смущенность и чувство неловкости, как Эрза, и все еще косо поглядывала на сидящего рядом парня. Ее откровенно напрягали его хитрая улыбка и этот прищур глаз, устремленный на свою «сестру», а от его присутствия вообще хотелось как-то съежиться.

— Он же меня на куски порвет! — не унималась Люси, отняв ладони от лица и окинув подруг полным безнадеги взглядом. — Я буду пахать у него, как лошадь, и он даже не взглянет в мою сторону, когда я протяну ноги!

— Гилдартс не такой изверг, как ты думаешь, — спокойно ответила староста, отпивая чуть остывший чай из белой чашки. — Принесешь ему справку о болезни, отчитаешься и напишешь тест с другой группой.

— Справку?

— Люси, — предупреждающе произнесла Эрза, отчего Хартфилия сглотнула комок легкой паники вперемешку с мокротой. Вот она, Титания во всей красе! Холодный и острый, как лезвие клинка, взгляд, расслабленные черты лица, выражающие непоколебимость, и лишь едва заметно сжатые губы. — Только не говори мне, что ты не обратилась к врачу и не взяла справку.

— Я...

Чашка в руках Скарлет жалобно простонала от натиска державшей ее ладони.

— Хватит. Поняла, что не обратилась, — аловолосая выдохнула, на секунду прикрывая глаза, но тут же вернула взгляд на сжавшуюся Люси. — И как ты собираешься лечиться без врача?

— Я её лечу.

Три пары глаз уставились на молчавшего до этого парня. Люси вздрогнула от непонятного оттенка его голоса — не холодного, но леденящего, слегка приправленного чувством превосходства и будто бы с нотками вызова.

Хотя, это же Нацу. Чему тут удивляться?

И если Люси воспринимала этот тон спокойно, то ее подруги на секунду опешили. Леви будто бы испугалась и растерянно заметала глазами между сидящими за столом, чего не скажешь о Скарлет. Она буквально сверлила дырку в лице розоволосого, который с легкой насмешкой отвечал ей точно таким же жестом.

— Я не сомневаюсь, что ты заботишься о нашей Люси, — при слове «нашей» Саламандр слегка поморщил нос, но тут же возвратил своему лицу лукаво-насмешливое выражение, продолжая глядеть на чеканящую слова гостью с красными волосами, — но ей необходим осмотр специалиста.

— Обойдется.

— Что?

— Обойдется. Я не подпущу к ней какого-то постороннего человечишку.

— Этот «посторонний человечишка» знает о здоровье побольше твоего.

— Думаешь?

— Уверена.

— Я сам решу, кто и что знает больше меня.

Эрза глубоко вздохнула.

— Не хочу портить отношения с первой встречи, тем более, с братом своей подруги, — аловолосая быстро стрельнула глазами в сторону напряженно сжавшей губы блондинки, — но ты, кажется, самовлюбленный до чёртиков.

Люси отрывисто выдохнула, когда в ее ребрах какой-то колокольчик забил тревогу, и не зря. Нацу в один момент ощетинился, сжав чашку до опасного треска, мышцы под смуглой кожей напряглись, и запахло жареным. В прямом смысле.

— Ой! — преувеличенно растерянно воскликнула Хартфилия, вскакивая со стула и быстрыми шагами подбираясь к готовому вот-вот воспламенится Драгнилу, хватая того за запястье. — Нацу, я забыла выпить таблетки и не помню, где они лежат! Найди мне их, пожалуйста.

И, прежде чем ей смогли что-то ответить, студентка выпорхнула из кухни, таща за собой клокочущего Бога в свою спальню, закрывая за собой дверь.

Уже стоя в комнате Нацу выдернул руку из слабой хватки, сжимая кулаки.

— Я зажарю её, — Бог шипел, а Люси билась об заклад, что его хвост сейчас бы резал воздух упругой плеткой. Парень резко развернулся с намерением превратить свои слова в действия, когда тонкие пальцы снова впились в его запястье.

— Нацу, стой!

— Я сверну ее шею к Йохту!

— Нацу!

— Повырываю ребра одно за другим и...

Саламандр не успел опомниться и как-то среагировать, когда его сочившийся яростью рот так нагло заткнули — мягкими губами — попутно охватывая руками мужскую шею, не давая вырваться.

Бог мысленно дал себе оплеуху, призывая бороться с таким наглым подлизыванием — в прямом смысле этого слова — но весь гнев забился в дальний уголок сознания, больно пиная мозг одним лишь словом: