Я - Бог

Глупости или "Чувствовать"

  После того происшествия, которое Хэппи окрестил «семейной ссорой», Люси с чистой совестью грохнулась в обморок. Нет, не как кисейная барышня в любовных романах от переизбытка чувств — попросту от того, что надышалась угарным газом.

Еще не отошедший от своего припадка Нацу растерянно хлопал своими Божьими глазами и держал в руках мигом обмякшее тело, а коту не оставалось ничего, как взять всю ситуацию в свои могущественные кошачьи лапы.

Так и пошло: Хэппи раздавал Нацу приказы, а Саламандр их послушно исполнял, ибо на большее просто не был способен в данный момент.

Под чутким руководством друга розоволосый уложил блондинку на диван в гостиной, открыл все окна в квартире и старательно «не воспламенялся!». Затем приятели напоили еще бессознательную девушку водой, а Бог восстановил спальню до своего нормального допожарного состояния, в тайне надеясь, что Люси ничего не вспомнит и забудет этот инцидент с пожаром.

Но адепт упорно отказывалась приходить в сознание, и розоволосый по-настоящему забеспокоился спустя пару часов, однако синий кот мотал головой и утверждал, что все в порядке.

Хэппи сам достаточно сильно нервничал, но пытался не показывать своего состояния, пряча беспокойство за колкими шуточками и ехидными фразочками, которые Бог пропускал мимо своих ушей, полностью сосредоточившись на состоянии своего адепта.

Люси.

Люси лежала болезненно-бледная, молчаливо-пугающая.

Я люблю тебя.

Зачем она это ему сказала тогда? Она ведь и до этого согласилась, что любит его, когда сам Нацу спросил. Но почему-то эти ее слова заставили Бога остановиться, сняли огненно-кровавую пелену с глаз, уняли его зудящую ярость, обуздали Божье пламя, и сам Нацу был готов об заклад биться, что эти слова и то вскользь брошенное «люблю» не имеют ничего общего между собой!

Дело в интонации? Да хрен знает, в чем там дело, но шестое чувство Драгнила верещало в припадке, что на это нужно очень-очень остро обратить внимание и хорошенько все обдумать! Что тот и сделал — сел в свою любимую медитативную позу в воздухе, закрыл зеленые задумчивые глаза и глубоко вдохнул.

Пока Люси не очнулась, у него есть время подумать.

Итак, что он имеет:

Люси сказала, что любит его. Два раза. И второй вызвал в Саламандре целый ураган эмоций, начиная от паники и заканчивая радостью. Все-таки Бог стал гораздо ближе к разгадке этой вселенской человеческой загадки под названием «любовь» — у Нацу есть материал, осталось только додуматься до его смысла.

Я люблю тебя. Не Зерефа, никого другого. Тебя. Я люблю тебя.

Саламандр нахмурился. А вот этот кусок непонятен. Очень-очень непонятен, потому что Люси прямым текстом говорила ему несколькими часами ранее, что любит своих подруг. А тут «никого другого». Несостыковочка.

Нет, эгоистичную Божью душу очень грело такое заявление, и парень даже не до конца разобрался, почему, но либо Люси его обманула — что даже в его голове звучало глупо и по-идиотски - либо он снова чего-то недопонял.

Поставив в уме галочку напротив этого пункта, чтобы позже докопаться до истины у самого предмета раздумий, Саламандр перешел к следующему вопросу.

— Признание в любви — это что-то вроде обещания: ты отдаешь всего себя этому человеку, а взамен он отдает себя.

Люси же призналась ему в любви? То есть, то, что она сказала, считается у людей признанием? Или же нет?

Нацу чувствовал себя до смешного растерянно. Он — великий Саламандр, гроза и надежда человечества — оказывается ничего толком и не знает о людях, и сейчас чувствует себя так, будто плутает вокруг двух сосен битый час. Глупо! Все это глупо!

Саламандр уже успел разозлиться — и на себя, и на адепта, и на всех вокруг — за то, что у него не получается разобраться в ситуации, как на ум пришли слова Хартфилии:

Это обещание говорит о том, что никто другой тебе не нужен — только объект твоей любви, и ты не променяешь его на кого-то другого.

Если теоретически допустить, что слова «я люблю тебя» — это признание, то, выходит, Люси... отдает себя Нацу?

Драгнил удивленно раскрыл глаза и уставился на бессознательное тело.

Тебе хочется почаще быть с тем, кого любишь, ты часто думаешь о нем, заботишься, оберегаешь... А самое главное — ты не хочешь его ни на кого менять.

Менять. Хочет ли Нацу поменять Люси на кого-то другого?

Что делает Люси? Люси кормит его, развлекает, ругает иногда, гладит, приносит жертвы.

Лицо Саламандра скривилось в гримасе отвращения, даже язык высунул изо рта.

Заменить Люси? Вот уж нет! Он уже пробовал — та ночная вылазка с поиском шлюх на улицах города ясно дала понять парню, что его тело буквально отторгает чужих людишек, подпуская к себе только одну Хартфилию. Нацу никогда не поменяет свою забавную блондинку на другого человека, даже на неоттраханную красивую фигуристую девушку!

Отлично, с этим разобрались. Что там дальше? Оберегать? Заботиться? О, это он умеет! Его приступы вселенской заботы после жертвоприношений говорят сами за себя, да и когда адепт заболела, он ведь тоже о ней заботился, да? Лечение кого-то — это же забота?

Думать. Тут и говорить нечего, мысли о Люси занимают почти девяносто девять процентов его мозга.

Желание находиться рядом — оно буквально измывает Бога дни напролет! Он все время хочет находиться с Хартфилией — чем ближе, тем лучше, и...

Дыхание перехватило, а во рту резко пересохло.

Это получается, что Нацу и Люси любит?!

Ладно, Хэппи — он его Отец, как-никак, и вместе они сколько лет — но адепт?!

Кот заинтересованно проследил за тем, как чем-то донельзя ошарашенный Бог плавно опускается на попу на пол и отрешенно смотрит куда-то перед собой.

Он любит Люси. Он. Любит. Люси.

Драгнил повернул голову к дивану, внимательно вглядываясь в бледное девичье лицо, и сухо сглотнул.

Если Люси любит его, а он любит Люси, это значит, что они должны отдать друг другу себя? Как? Зачем? Для чего?

Вопросы посыпались на розовую макушку один за другим, не щадя шокированного своим открытием Бога. Йохт, любовь — это гораздо сложнее, чем он думал! Ему нужна помощь, определенно — сам он с этой проблемой не справится. И Саламандр уже приоткрыл рот, чтобы спросить совета у своего закадычного друга, как тут же его захлопнул — комок на диване застонал и попытался подняться.

— Люси! — в один голос воскликнули розоволосый парень и синий кот, стремглав подлетая к очнувшейся Хартфилии.

Девушка зажмурилась и схватилась за голову, болезненно шипя.

— Не орите так, придурки... — простонала сквозь зубы адепт и приняла сидячее положение. — Что произошло?

— Э-э, — заблеял кот, переглядываясь с явно занервничавшим Богом, которой активно мотал головой, подавая другу какие-то сигналы. — Ничего... не произошло? — попробовал отгадать эти шарады питомец, на что Саламандр стукнул себя по лбу.

Люси краем глаза заметила эти переглядки и тяжело вздохнула. Она уже хотела начать читать лекцию по поводу того, что если они не скажут ей правду, она сильно разозлится и так далее и тому подобное, как на светлую макушку из ниоткуда свалилась ценная тонна не самых приятных воспоминаний, заставляя шестеренки в блондинистой голове вращаться с утроенной скоростью.

Звонок. Зереф. Разговор. Пожар. Я люблю тебя.

— Люси, ты почему красная? — участливо поинтересовался Хэппи, вспрыгивая на колени к внезапно загоревшейся красным светом блондинке.

Та торопливо замотала головой и неуверенно засмеялась, бросая какие-то фразы типа «все в порядке» или «я голодная», и одним прыжком выпорхнула из комнаты, оставляя недоуменно смотрящего ей вслед кота и такого же Бога.

— Люси странная, — констатировал факт розоволосый, сверля взглядом дверной проем, где секундой раньше скрылась блондинка.

— Айя, — озадаченно поддержал Хэппи, смотря в ту же точку и думая, что же такого произошло с адептом, что та загорелась, аки маков цвет.