Под дождём(►Bleach)

Дождливая депрессия

Эн готова была поклясться, что её голова разбита. Она раскалывается, гудит внутри, а мозги буквально кипят и плавятся. Боль просто невыносимая.

Она слышала много голосов. Разных, знакомых и незнакомых, громких и тихих. То ли они мерещились ей, то ли говорили люди наяву:

— Эн!

— Бедняжка, её кости...

— Где капитан Унохана?!

— Куросаки выжил. Небольшие повреждения и...

— Она поправится, но возвращать её домой...

— Какая проблемная девчонка. Ещё и пустой этого придурка...

— Её тело в шрамах...

— Эн-тян, держись!

— У девушки лихорадка. Она бредит...

И многие другие голоса, разносившиеся вокруг всё это время. Иногда яркий свет бил в глаза и заставлял их слезиться, ослеплял своей яркостью. Эн сильно жмурится и впадает то в сон, то в очередную галлюцинацию. Цветные пятна прыгают под закрытыми веками, смешиваясь между собой и иногда собирая картинку, которую нельзя разобрать.

— Просыпайся, Эн-сан, — мягко просит женский голос.

Он подобно молнии заглушает всё остальное, звучит чётче и лучше. Девушка нехотя приоткрывает тяжёлые веки, смахивает ресницами выступившие от режущего света слёзы и вглядывается в размазанный силуэт капитана Уноханы.

— Теперь всё хорошо. Всё закончилось. Ты молодец, — ласково говорит она и проводит мокрым полотенцем по потному лбу Эн. Японка блаженно закрывает глаза и чувствует облегчение.

— Ты помнишь, что произошло?

Слова походят на непонятные звуки, и девушке требуется несколько секунд, чтобы сложить их в предложения. Потом про себя удивляется, как медленно переваривает информацию. Воспоминания с трудом складываются в последовательную цепочку и заново куда-то уплывают. Видя растерянное лицо девушки, капитан Унохана оставляет прохладное полотенце на лбу и немного наклоняется к ней.

— Ты выпала из окна вместе с Куросаки-саном.

Да, знакомый звук разбитого стекла проясняется на заднем фоне воспоминаний. Её руки сцеплены на воротнике парня и тянут за собой вниз, к земле. Она плохо помнит лицо пустого, потому что в тот же миг зажмурила глаза и стала считать секунды до падения. Не успела дойти до второй, как режущая боль пронзила спину, после — выбила из тела остатки сознания.

Она всё-таки решилась на такой рискованный поступок. Второй раз за всю жизнь.

— Сейчас Куросаки-сан находится под присмотром своего отца, Киске-сана и капитана Куротсучи. Он не получил тяжёлых травм и быстро поправляется.

Лицо молодой японки краснеет от напряжения, и слёзы невольно катятся из глаз. Голоса из прошлого возникают в голове и хором повторяют: «Он под присмотром врачей, всё будет хорошо, не получил тяжёлых травм, быстро поправится...» Эти слова врачей вселяли радости когда-то, дарили надежду, а теперь кажутся лживыми и гнусными обещаниями недоучек, неспособных спасти человеку жизнь. Эн сквозь силу открывает рот и пытается выдавить хотя бы звук, но из горла вырывается лишь тяжёлое дыхание.

«Покажите мне Ичиго», — хотят прошептать губы.

— Не напрягайся. Тебе досталось куда больше, чем Куросаки-сану.

«Плевать! Покажите мне Ичиго, прошу!»

— У тебя, видимо, были проблемы с позвоночником. Он не выдержал удара при падении, и случился перелом. Но не волнуйся: кости благодаря способности Иноуэ-сан уже срослись, так что перелома будто и не было.

«Ичи, пожалуйста...»

— Когда придёт Иссин-сан, он сможет забрать тебя домой, в мир живых. Может, ты хочешь пить? Я принесу тебе воды.

Тело неимоверно тяжёлое. Руки еле-еле позволяют опереться о кровать и принять сидячее положение. Кое-как ноги спускаются на пол. Каждое движение отдаётся болью и пропускает рой мурашек по всему телу. Кожу пронзает то холод, то жар, и Эн думает о лихорадке. Белый халат прилип к спине из-за пота, а перед глазами пробегают тёмные пятна, которые медленно уплывают и уступают место режущему свету.

«Только не обморок...»

Когда блондинке удаётся подняться с постели, ноги непослушно делают шаг назад и теряют равновесие, но рядом стоящая тумбочка вовремя попадается под руку. Впереди расплывчатая дверь, за ней — узкий пустующий коридор с доносившимися из других комнат голосами. Эн узнаёт среди них Киске и Иссина и направляется в сторону звука. Если она действительно идёт в нужном направлении и это вовсе не разыгравшееся воображение, то она увидит Ичиго. Живого, действительно здорового, с переломами или без — не важно. Если он в порядке, то её больше ничего не держит.

Реальность смешивается с ностальгией и дежавю. Девушка когда-то ходила по таким же пустующим коридорам больницы и по голосам искала кого-то важного, необходимого ей. Ноги иногда не подчинялись воле и уносили в совершенно другую сторону, подкашиваясь. Спина адски болела из-за зашитой раны и бинтов, которые обматывали больше половины её тела.

Зря она тогда насильно поднимала себя с неудобной кровати и бродила по больнице, билась с врачами и отказывалась разговаривать с матерью. Тех, кого она искала всё это время в бреду, не было ни в больнице, ни в городе, ни в любом другом месте. И искать было бесполезно.

— Эн! Тебе нельзя подниматься с кровати! Где капитан Унохана?! — Иссин сразу замечает блондинистую макушку, выглядывающую из проёма двери, и мигом подскакивает к девушке, позволяя ей опереться на себя.
— Ичи...
— Он в норме, Эн. Пожалуйста, пошли обратно. Я уложу тебя, — голос Куросаки-старшего звучал обеспокоенно, будто тот чего-то боялся. Мужчина опасливо поглядывал на перебинтованное тело няни и её дрожащие коленки.

Она прищуривается и успевает заметить рыжее пятно впереди, располагающееся на слишком высокой кровати, вокруг которой столпилось несколько человек либо в белой, либо в чёрной одежде. Первый цвет всегда ассоциировался с врачами и хирургами, второй — похоронной одеждой, потому ноющая боль разлилась по груди, вызывая желание свернуться в комок. «Это лишь моё наваждение», — убеждает себя Эн, но даже личным мыслям она верит с трудом. «Пусть это будет лишь моё воображение», — не отступает она и мысленно отмахивается от негативных образов, что лезут ей в голову. Мужские руки Иссина мягко обнимают девушку за плечи и уводят из комнаты. По интонации понятно, что он говорит что-то успокаивающее, обнадёживающее, но девушка не может разобрать ни слова. Она слабо поддаётся обратно, заставляет ноги идти в комнату Ичиго, ненавязчиво руками отбивается от ладоней Куросаки-старшего и пытается объяснить ему, извиниться, однако отец парня с каждой попыткой применяет больше хватки, а последние силы покидают молодую японку. Сознание прощается с ней, махает платочком, позволяя запечатлить лишь ощущение её поднятого на руки тела и протянутую руку к той самой двери, за которой в бессознательном состоянии лежит парень.

Она не извинилась перед ним за содеянное, не попрощалась перед уходом и даже не обняла перед расставанием, пока была на это способна. Извиняться и прощаться у Эн получается хуже всего, а лихорадка действует на тело как рюмка крепкого алкоголя для храбрости. Теперь опять придётся избегать остатки прошлого и затыкать крики совести, которые заткнуть невозможно.

«Только не снова...»