Отверженные

3

Почти сразу же аппарировав в Малфой-мэнор, Гермиона с ужасом поняла, что дальше ворот ей пройти не удастся. Защитные заклинания, наложенные на поместье, казались совершенно непроницаемыми. Кричать что-то тоже было бессмысленно — дом располагался в глубине, и от ворот его отделяла длинная подъездная аллея. Какое-то время, ощущая жуткую беспомощность, Гермиона стояла, вцепившись в кованую решетку, и тишину дня нарушали лишь ее всхлипы да щебетанье птиц, доносящееся из небольшого, но густого лесочка, окружавшего мэнор. Ужас произошедшего несчастья медленно, но верно поглощал все ее существо: она ничего не могла сделать. Не могла даже оставить банальную вмятину на этих высоченных воротах. Поняв, что слезами горю не поможешь, Гермиона начала думать о том, кто же сможет помочь ей в этой ужасной, кошмарной, не укладывающейся в голове ситуации. «Не может быть такого, чтоб на Малфоя не нашлось управы. Он похитил моего мальчика. Нагло. Средь бела дня. Не имея ни малейшего права!» — с этой мыслью она аппарировала в Нору. — Он украл моего сына! — отчаянное восклицание слетело с губ сразу же, как только Гермиона вбежала в дом. — О, Мерлин! Кто?! — заполошно вскинулась показавшаяся из кухни Молли Уизли. — Люциус Малфой! Он заявился сегодня к нам в квартиру, забрал Оскара и унес его с собой. Беспокойство на лице миссис Уизли стало еще сильней. — Артур! Артур, иди скорее сюда! — Да, дорогая, — мистер Уизли появился уже в следующую секунду. — Гермиона говорит, что Люциус Малфой похитил Оскара. — О, нет… — Артур Уизли выглядел откровенно расстроенным, однако паники на его лице не было, что несколько успокаивало. — Не переживай за мальчика, Гермиона. Не думаю, что Малфой причинит ему какой-то вред. Нет, он, конечно, редкий мерзавец, но не тронет ребенка, я уверен в этом. — Да, но он украл моего сына, мистер Уизли! Он украл у меня Оскара! — не сдержавшись, та заплакала и сорвалась в крик. — Мы должны что-то сделать. Пожалуйста! — Конечно, милая. Только успокойся, — отозвался Артур. — Мы сейчас же отправимся в министерство, увидимся с Перси и поговорим с ним. — С Перси? Но… почему с Перси? — пролепетала ошеломленная Гермиона. Перестав плакать, она подняла на Артура Уизли опухшие от слез глаза. — Мне кажется, нам нужно в аврорат. Мистер Уизли, справиться с Малфоем смогут только авроры! — Безусловно, но что-то подсказывает мне, что все же сначала будет лучше поговорить с Перси, — Артур спокойно и уверенно настаивал на своем. — Пойми, девочка, я не знаю более продуманного и расчетливого человека, чем Люциус Малфой. Он никогда не действует импульсивно. — Но как он смог оказаться у нашего дома? — Его выпустили из Азкабана несколько дней назад. — Да как такое вообще могло случиться? Ведь он же преступник! — возмущению Гермионы не было предела. — Не забывай, у этого прохвоста всегда были связи, деньги и хорошие адвокаты, — расстроено пояснил мистер Уизли. — Но не волнуйся, Гермиона, мы справимся с этой ситуацией. Пойдем. Поговорим для начала с Перси. С помощью камина они быстро добрались до Министерства магии и уже направились к кабинету Перси Уизли, когда Гермиона вдруг почувствовала, как ее охватывает отчаяние. «Боже, что я делаю? Зачем мне Перси, когда я должна искать Оскара? Должна проникнуть в Малфой-мэнор любой ценой, даже если придется биться головой о его стены. Причем тут Перси? Зачем я притащилась сюда, ведь моего мальчика здесь нет?» Но, словно сомнамбула, она зашла в лифт, а затем продолжала идти за Артуром по бесконечным министерским коридорам в надежде на то, что случится чудо и ей помогут. — Ну, вот мы и пришли, — наконец-то жизнерадостно произнес мистер Уизли и толкнул какую-то дверь. — Перси! У нас проблема. Кажется, Люциус Малфой похитил сынишку Гермионы. Тот недоуменно нахмурил брови, и ей пришлось повторить свой рассказ заново. — Малфоя действительно выпустили из Азкабана на прошлой неделе, — выслушав, кивнул он, когда Гермиона замолчала. — Его адвокатам удалось добиться смягчения приговора. — Понятно. Но какое он имеет право просто так вламываться ко мне и красть ребенка? — сразу же возмущенно ощетинилась она. Гермионе показалось, что по лицу Перси скользнуло выражение неловкости. — Мне нужно поговорить кое с кем. Подождите здесь, я скоро вернусь. Он быстро вышел из кабинета, а мистер Уизли попытался успокоить Гермиону. — Не мучай себя, милая. Вот увидишь, все будет в порядке. Казалось, прошла целая вечность, когда Перси, наконец, вернулся. — Пару дней назад Малфой подал прошение об опеке над мальчиком на основании закона Эрэс Кламорэ. Артур с силой втянул в себя воздух. — И что? Прошение удовлетворили? — Какое еще прошение? — требовательно вклинилась в разговор Гермиона. — Конечно, — понурился Перси, отвечая отцу. — Ты же знаешь, закон есть закон. — Перси, что это за закон? — с нажимом повторила она. — Это старинный законный акт, подтверждающий приоритетное право чистокровных волшебников воспитывать своих потомков. Люциус Малфой поклялся, что Оскар его внук и единственный наследник рода. — И что это значит, черт возьми?! — Это дает ему неоспоримые права, — по лицу Перси было заметно, что он расстроен. — Какие еще права? На что? — Это очень древний закон, — словно ребенку, пояснил он Гермионе, — который целиком и полностью стоит на защите интересов чистокровных волшебников. Особенно в части такой щекотливой области, как право воспитания правопреемника главы магического рода. Гермиона смотрела на них обоих так, словно перед ней сидели безумцы. — Нет... Это какой-то бред… Люциус Малфой не может просто взять и забрать у меня сына! — Конечно, дорогая. Тем более что он не имеет права отказать матери в доступе к ребенку, — поспешил успокоить ее Артур. — Да! Молодец, пап! — лицо Перси просияло. — Он действительно не имеет на это права. То есть, конечно, несколько веков назад имел бы, но сейчас — нет. И мы воспользуемся этим, когда будем писать ходатайство с просьбой отменить первоначальное решение. — И сколько это самое ходатайство будут рассматривать? — в вопросе Гермионы прозвучала настороженность. — М-м-м… больше месяца точно будут, — подумав, отозвался Перси. — Адвокаты Малфоя наверняка потребуют время на то, чтобы ознакомиться с ним и подготовить ответ. Потом его должен будет рассмотреть Визенгамот. А если учесть, что сейчас суд заседает только раз в месяц, то… это может занять около шести недель. — Сколько? — хрипло выдавила из себя Гермиона. — Шесть недель?! Ты хочешь сказать, что я не увижу своего мальчика полтора месяца? Нет! Это совершенно неприемлемо для меня. — Скажи спасибо, что не живешь в средние века, — парировал Перси. — Сейчас все-таки хотя бы права матерей охраняются. — Да неужели? — гневно взорвалась Гермиона. — Этот мерзавец ворвался в мой дом, похитил моего ребенка, а ты утешаешь меня тем, что мои права защищены? Каким же это образом, стесняюсь спросить? — Нам очень жаль, Гермиона… — примирительно начал Артур Уизли. — Но этот закон действительно существует не одну сотню лет. И стоит на страже интересов именно чистокровных семей. Понятно, что мы будем работать над устранением этой несправедливости. Но быстро не получится, сама понимаешь, — Артур помолчал, но потом неуверенно закончил: — Если только… не сможем как-то доказать, что мальчик не имеет к этой семье никакого отношения. Опустив руки на колени, Гермиона уставилась в пол, и Артуру не оставалось ничего, кроме как похлопать ее по плечу, правильно истолковав такую однозначную реакцию. — Не расстраивайся, милая, — он изо всех сил старался выглядеть оптимистично. — Конечно же, мы добьемся, чтобы вы с Оскаром обязательно были вместе. — Шесть недель… — монотонно повторила Гермиона. Сознание постепенно затапливала волна тошнотворного ужаса. — Шесть недель… — Займись составлением ходатайства прямо сейчас, — сказал Артур уже не ей, а своему сыну. Чувствуя, что вот-вот разрыдается, и понимая, что немедленно должна остаться одна, Гермиона быстро проговорила: «Мне нужно уйти», — и выбежала из кабинета, а потом и из министерства, прочь. Мистер Уизли что-то крикнул ей вслед, но что именно — разобрать сил уже не осталось. Она бежала, потом аппарировала, потом снова бежала, пока не оказалась в единственном месте, где могла бы быть хоть чуточку ближе к своему малышу — возле ворот Малфой-мэнора. [image_4873|center] «Я не сдвинусь отсюда ни на йоту, пока не увижу своего сына», — подумала Гермиона, глотая слезы. И ей стало жутко от мысли, что Оскар находится сейчас где-то в этом большом и ужасном доме. Совсем один. Маленький и несчастный. Зарыдав, она обессилено рухнула на колени. И просидела так целую ночь. Когда солнце опустилось за горизонт, по земле поползла леденящая сырость, но и это не заставило ее уйти. Она лишь наколдовала согревающие чары и по-прежнему осталась у ворот. Ночь была длинной, холодной, из леса то и дело раздавались пугающие жуткие звуки, заставляющие Гермиону вздрагивать и озираться. Лишь под самое утро она забылась в тяжкой дремоте, не приносящей ничего, кроме еще большей усталости. На рассвете ее разбудил скрип открывающейся калитки. Подняв голову, Гермиона увидела Люциуса Малфоя, который уставился на нее с легким недоумением. Однако, хотя и удивленный ее упрямством и совершенно непрезентабельным внешним видом, он быстро пришел в себя и замер, не делая за ворота и шага. Суровые и жесткие черты его лица казались абсолютно бесстрастными. — Мальчик — мой наследник. Он будет жить в этом доме. И воспитываться в нем. — Вы не можете отказать матери в доступе к ее ребенку, — заученно повторила Гермиона то, что вчера сообщили ей Артур и Перси. — Я подам официальное ходатайство в Визенгамот. Более того, Уизли уже готовят его. — Ни на миг не сомневался, что сия семейка кинется вам на помощь, — усмехнулся Люциус Малфой. — И все же, не надейтесь, что это изменит положение дел. Ребенок останется жить здесь. И именно я буду принимать окончательные решения, касающиеся его воспитания и его благополучия. — Но вы не имеете на это никакого права. — Он — Малфой. А значит, независимо от того, нравится вам это или нет, прав на него я имею более чем достаточно, — волшебник немного помолчал, будто раздумывая о чем-то, но потом закончил: — А теперь, если, конечно, у вас хватит ума вести себя грамотно и принять ситуацию как должно, можете войти внутрь. Гермионе ужасно хотелось плюнуть ему в лицо. Нет! Выцарапать глаза! Но… своего ребенка ей хотелось увидеть сильнее. Гораздо сильнее. Поэтому, шатаясь, она поднялась с земли и последовала за этим ужасным человеком, который, уже не обращая на нее никакого внимания, направился обратно к дому. Их шаги сопровождал лишь звук хрустящего под ногами обоих гравия. Искренне ненавидя Люциуса Малфоя, Гермиона шла за ним, словно собачонка на привязи, уставившись немигающим взглядом в спину, покрытую черной мантией, на которую спускались и слегка покачивались в такт его шагам ровные пряди идеально ухоженных светлых волос. Подойдя к входной двери, он слегка придержал ее, дожидаясь, когда подойдет Гермиона. — Входите, мисс Грейнджер, — голос Малфоя дышал холодом. — Однако помните, что это мой дом и живут здесь по тем правилам, что установил я. Не желая рисковать встречей с малышом, Гермиона не стала спорить. — Мальчик находится наверху, в детской комнате. Уолли проводит вас к нему, — сообщив ей об этом, Малфой властно кивнул эльфу-домовику, вдруг возникшему рядом, повернулся и, больше не утруждая себя гостеприимством, направился куда-то вглубь дома. Эльф махнул ей рукой, показывая, куда идти, и свернул на одну из каменных лестниц. Гермионе ничего не оставалось, как послушно последовать за ним по холодным и темным коридорам. «Этот дом так же ужасен, как и его владелец…» Оказавшись в Малфой-мэноре впервые, она вполне себе могла представить, что именно здесь, в этих стенах, вырос Драко Малфой. «И стал таким… каким стал», — от воспоминаний по телу пробежала невольная дрожь. На ее счастье в следующий миг домовик распахнул дверь, и она увидела сидящего на устланном ковром полу Оскара, который, держа в руках игрушечную метлу с игрушечным кукольным наездником, пытался играть с еще одним домашним эльфом. Увидев мамочку, обрадованный малыш бросился к ней, и Гермиона крепко обняла и прижала его к себе, облегченно выдохнув. Какое-то время они так и сидели, обнявшись, и она была готова сидеть так целую вечность, прижимая к себе свое дитя, но вскоре мальчик снова потянулся к игрушкам. Ярким, новеньким игрушкам, похожих на которые раньше у него никогда не было. Поднявшись с колен, Гермиона огляделась: детская однозначно выглядела ярче и светлей, чем остальная часть дома. Стены ее были белыми, хотя стоящая в комнате мебель производила впечатление достаточно старой. Даже очень старой. Казалось, в этой детской вырос не только Драко, но и многие поколения маленьких Малфоев до него. Подумав об этом, Гермиона снова ощутила, как внутренности тошнотворно кувыркнулись. «Мой сын не имеет никакого отношения к Драко Малфою. И к его семье тоже!» — упрямо подумала она, мысленно разрывая все связи между ее мальчиком и семейством Малфой. В детской Гермиона и провела целый день. Необходимость играть с Оскаром явно напрягала домашних эльфов, поэтому она с удовольствием освободила их от этой почетной обязанности, догадавшись, что домовики мэнора слишком давно не общались с детьми и, может быть, даже уже забыли, что это такое. Несмотря на то, что воссоединение с ребенком несколько успокоило Гермиону, она все равно мучилась от тревоги, не находя себе места. Ужасно хотелось домой. Хотелось бежать отсюда, забрав своего мальчика, и больше никогда не переступать порог этого мрачного особняка. Однако она понимала, что их побег удастся вряд ли, а если и удастся, то, скорее всего, обернется для нее новой разлукой с сыном. На шесть недель, а может быть, и дольше. Нет… Пойти на это Гермиона не могла, понимая, что, даже ненавидя Люциуса Малфоя и его поместье до глубины души, вынуждена смириться с пребыванием здесь. Когда в детской начало темнеть, и она уже уложила Оскара спать, в комнате возникла фигурка домового эльфа. — Ужин накрыт внизу, мисс, — слегка поклонился он. — Если хотите, я принесу его в вашу комнату. Позволив проводить себя в отведенную ей спальню, Гермиона попросила, чтобы еду и впрямь принесли туда. Ужинать в присутствии Люциуса Малфоя казалось ей невыносимым. «Да что там «ужинать»? Я не могу даже видеть этого ненавистного чистокровного мерзавца!» Однако, после того как она покончила с едой, в голову пришла мысль поговорить с ним еще раз. Может быть, даже попытаться объяснить что-то, убедить в том, что Оскар никоим образом не сможет заменить ему погибшего Драко. Собравшись с духом, Гермиона выскользнула из спальни и направилась вниз. Люциуса она нашла в библиотеке, попав в которую даже не обратила внимания на огромное количество томов, стоящих на полках. — Зачем вы это делаете? — с горечью обратилась она к Малфою, боясь растерять решимость. — Оскар никогда не сможет заменить вам Драко. Неужели вы не понимаете этого? — Понимаю, — помолчав, отозвался сидящий в кресле возле камина Люциус, который даже не повернул головы при ее появлении. — Но он — Малфой. И должен узнать, что это значит. — Он не только Малфой, он еще и наполовину грязнокровка. Его второй дедушка — обычный магл, — Гермиона сознательно напомнила о том, что должно было раздражать и возмущать этого чистокровного фанатика больше всего на свете. — К сожалению. И все же… мальчик — Малфой, — не поддавшись на ее провокацию, Люциус по-прежнему глядел на огонь. — Я и не ожидал, что вы окажетесь способной понять, о чем речь. — Конечно! — вспыхнула Гермиона. — Боюсь, что все, на что я способна, так это осквернить чистейшую и благороднейшую кровь, текущую в жилах вашей семьи столько бесчисленных поколений. Люциус ничего не ответил. — Вы — мужчина. И даже не старый. Вы можете завести еще одного ребенка, — она подождала реакции на свои слова, но, не дождавшись, продолжила: — Чистокровного. Достойного череды своих предков. Гермиона почувствовала неловкость, говоря о Люциусе Малфое как о мужчине. — А что с Драко? — спросил он, вдруг поворачивая к ней голову. — Его я должен забыть, будто он и не рождался? Как сделали это вы? — Мистер Малфой, вы ничего не знаете! Поверьте, если б ваш сын остался жив, он сам отказался бы от Оскара, — заговорив, она решила пойти ва-банк. — Между нами не было отношений. И ваш сын не был чистокровным бунтарем, осмелившимся влюбиться в маглорожденную. Мой ребенок — не дитя запретной любви. Он порожден насилием, болью и ненавистью. Подумайте, а нужен ли вам такой наследник? Лицо Люциуса Малфоя на секунду окаменело, но потом он прикрыл глаза и ответил: — Теперь это уже не важно. — Неужели? — продолжала упорствовать Гермиона. — Мне кажется, что уважительней к памяти сына будет отказаться от ребенка, которого и сам он не захотел бы знать. — Я уже сказал: теперь это абсолютно не важно! — Люциус повысил голос. — Этот мальчик — Малфой, и он единственный наследник рода. Вот что имеет первостепенное значение. И что превосходит любые ваши проблемы, мисс. — Но он мой ребенок! — Тем не менее… Он будет воспитан как настоящий Малфой! — на этот раз Люциус повысил голос еще сильнее. — А воспитаете его, конечно же, вы? — холодно выплюнула Гермиона. — Ну да! У вас же это отлично получилось в прошлый раз, не так ли?! Вы уже вырастили одного «настоящего Малфоя», которого я могу назвать лишь редкой дрянью, подлецом и насильником. Браво! Из вас получился прекрасный воспитатель. Самое время браться за следующего! Чувствуя, что больше не в силах смотреть на этого человека, она резко развернулась и, не дожидаясь ответа, выскочила из библиотеки. «Чистокровный мерзавец! Невыносимый ублюдок! Господи… Как же я… ненавижу его!»