Отверженные

26

Несколько дней Гермиона старалась не разговаривать и не видеться с Гарри вообще. На самом деле, изменения, произошедшие в нем, очень беспокоили ее. Было ужасно грустно, хотя она и не могла понять, отчего именно. Нет, конечно же, она понимала первопричину этих изменений, но не могла с ними согласиться. Гарри принадлежал британскому магическому сообществу. Принадлежал, может быть, как никто другой. Ведь именно он был тем, кто спас этот мир, за что его и любили. Правда, иногда Гермионе казалось, что, возможно, это была жертва, которую Гарри должен был принести — спасти этот мир, пожертвовав своей любовью к нему. Независимо от того, было ли ее предположение правдой или же нет, любовь Гарри Поттера к магии оказалась израсходованной, и, быть может, именно избавление от этой любви и заставило его серьезно исследовать мир маглов. Теперь он был свободен. От всех этих мыслей чувствовала себя Гермиона очень неважно. Ей не хотелось думать о ранах, что спровоцировали изменения в старом друге. А еще… Гермионе казалось, что их разговор о Люциусе еще не окончен, что Гарри еще вернется к нему. Уверенной в вероятности этого разговора Гермиона, конечно же, не была и очень надеялась, что ошибается, но в глубине души чувствовала, что мысль о невозможности жить с Малфоем крепко засела ему в голову. Еще ее беспокоило то, что Гарри обвинял Люциуса в манипулировании, в попытке установить над ней полный контроль. Он ошибался… Не понимая ситуации, не зная, как развивались их отношения с Люциусом, как отчаянно он боролся с тягой к ней, Гарри не просто ошибался, он упорствовал в своем заблуждении. Иногда Гермионе казалось, что Гарри готов обвинить Люциуса в том, что тот наверняка проник в ее психику, желая подчинить себе целиком и полностью. И никакие объяснения, никакие ее доводы не смогут его убедить. Что поделать… Не могла она поверить в эдакую демонизацию Люциуса, так же, как и в то, что его якобы желание подчинить ее себе связано с вожделением. «Что за ерунда? Ничего он меня не вожделел… И не вел бы себя сейчас, когда мы вместе, так отчужденно. Он же просто игнорирует меня после той ночи!» — Гермиона почувствовала, что внутри что-то сжимается от ноющей боли. Лишь в одном она могла бы согласиться со старым другом: Люциус был умным и достаточно коварным человеком, чтобы тонко, достоверно играть в какую-то (одному ему известную и выгодную) игру. И она поверила бы в это… если б не видела боль и одиночество в глазах Малфоя. Если бы не знала точно, насколько они с сыном нужны Люциусу, и на что он готов пойти, лишь бы защитить их. «Эх… все было бы гораздо проще, если б я могла быть уверенной, что в случае моего ухода с Люциусом будет все в порядке. Но я не уверена в этом. Более того, я знаю, что единственный способ освободить сына от опеки Малфоя и освободиться самой — это снова упрятать Люциуса в тюрьму. Надолго. Лет на десять, если не больше. А он не выживет, я знаю. Не поможет даже его знаменитое здравомыслие. И я… пожалуй, тоже. Потому что готова жить с ним, даже если узнаю, что, пытаясь манипулировать, он все-таки влез в мое сознание…» — она поняла, что голова уже просто раскалывается от этих горьких мыслей, бурлящих в ней. Единственное, что Гермиона знала точно, это то, что теперь с нетерпением ждала завтрака или обеда, потому что именно в это время могла увидеть Малфоя. И пусть эти встречи не несли ей радости, а скорее, неопределенность вместе с нервозностью. Но это была единственная возможность побыть ним рядом, коротко поговорить о чем-то и даже притвориться, что между ними все улажено и нормально. — Ты пойдешь на прием, который устраивают сегодня вечером в Министерстве магии? — спросила она Люциуса во время обеда. — Пожалуй… — Мы договорились встретиться в Норе, чтобы выпить по коктейлю, а потом уже всем вместе отправиться в министерство, — неловко пробормотала Гермиона. Очень хотелось позвать с собой и его, но она понимала, что это будет неуместно. Отношения между Люциусом и семейством Уизли всегда были далеки от дружеских, не говоря уже о Гарри. Нет, они, конечно, пригласили ее, и она согласилась прийти. Опять же, можно было попросить и Люциуса взять ее на прием с собой, но услышать его отказ оказалось еще страшней. — Хорошо, — кивнул он. — Там и увидимся. Сердце кольнуло, так хотелось ей пойти на эту вечеринку с ним. И ужасно хотелось быть рядом, видеть и радоваться тому, что теперь Люциуса принимают в обществе. Официально принимают. Нет… не только этому, ощутить его рядом казалось куда приятней. * * * Собраться, чтобы выпить у Уизли по паре коктейлей, оказалось делом небыстрым… Одевающийся Артур как всегда опаздывал, хотя Молли и велела ему поторопиться. В Нору уже пришли все, кто собирался в министерство. Здесь уже находились и Джордж, и Флер с Биллом, Чарли и даже Дин Томас, который должен был сопровождать Джинни. И Гарри… он тоже собирался пойти. Сегодня мистер Поттер был принаряжен в отличный костюм, и даже волосы его, аккуратно причесанные, не лохматились как обычно. Увидев его таким солидным, Гермиона не могла не улыбнуться. «Гарри определенно повзрослел… И даже постригся». — Нравится? Это итальянский костюм, — пояснил он и приподнял полу пиджака, демонстрируя еще и цветной жилет, одетый под тем. — Не верю своим глазам… Думала, никогда не увижу тебя в костюме. — Ну да… не мой стиль, сказать по правде. Но если нужно, могу и пофорсить. — Где ты приобрел такую красоту? — В Милане, когда ездил в Италию. Почему бы и нет? Если собрался обзавестись костюмом, покупай его у настоящих профессионалов. — Выглядит очень солидно. Ты точно будешь сегодня специально приглашенной звездой, — пошутила Гермиона и, взяв его под руку, заметила, как на приятеля украдкой глянула Джинни. — Ты уже поговорил с ней? — многозначительно спросила она и еле заметно кивнула головой в сторону подруги. — Да… Мы поболтали… — без уточнений, о чем же именно, отозвался Гарри. Он совершенно не обращал на Джинни внимания, и Гермиона чувствовала, что это неспроста. «Неужели в своих многолетних странствиях он совсем забыл ее? Но… это же Джинни!» Растерянная Гермиона не могла и представить, что такие чувства могут исчезнуть полностью. Но, по-видимому, Гарри думал совсем по-другому и решил, что у былой любви будущего больше нет. Вспомнив о его предложении, она вдруг ощутила легкую дурноту. «Неужели в его словах о том, что мы понимаем друг друга как никто, и в его предложении уехать из страны вместе… существует какая-то другая, отличная от дружеской заботы подоплека? Нет… пожалуйста, нет!» Еще никогда она не спрашивала себя, может ли Гарри стать для нее кем-то бОльшим, чем друг. Это был абсолютно невозможный вопрос, который было страшно себе задать, не то чтоб ответить. Много лет она восхищалась Гарри, даже обожала его. В его характере всегда были те качества, которые она ценила превыше многого другого. Но… относилась к нему исключительно как к другу, не больше. И их дружба казалась гораздо важнее более близких отношений. Гермиона тряхнула головой, с ужасом отгоняя эти дурацкие вопросы. Она категорически отказывалась думать на эту скользкую тему. В министерство они добирались через камин. Большой зал, куда попали в итоге, выглядел великолепно украшенным и полным столов. Приглашенных оказалось так много, словно весь волшебный мир Британии пожаловал сюда сегодня. Пока они подходили к своему столику, Гермиона тихонько оглядывала зал, пытаясь отыскать Люциуса. Несмотря на многолюдье, не заметить его светлые волосы было трудно. Вскоре она и впрямь увидела его: Люциус прошел совсем неподалеку от них, о чем-то беседуя с группой высокопоставленных чиновников министерства. «Как же органично он смотрится среди этих людей… — мрачно подумала Гермиона и тут же одернула себя: — Нет, это хорошо… очень хорошо, что его снова приняли в этот круг. В конце концов, Люциус слишком умен и слишком богат, чтобы они игнорировали его долго». В зале раздавался гул многочисленных голосов, казалось, мир волшебников просто поражен масштабом срочно организованного торжества. Неподалеку Гермиона увидела слизеринцев, а точней, Панси и Блейза, которые теперь являлись самой яркой парочкой Слизерина. «Надо же… без Драко они выглядят какими-то одинокими… Если б он остался жив, то обязательно тоже был бы здесь с какой-нибудь девушкой, скорей всего слизеринкой. Да и сейчас, кажется, что он просто вышел из-за стола и отлучился куда-то». Она порадовалась, что сама стоит с гриффиндорцами. Казалось, все происходило так, как и должно быть. Да, была война, но теперь все страшное осталось позади. И все, что раньше перевернулось с ног на голову, сейчас вроде бы снова вставало на место. Осторожно повернувшись, Гермиона еще раз нашла глазами Люциуса и увидела, как он тоже смотрит на нее. Долго и неотрывно смотрит. Внутри что-то обрадовано перевернулось: в этой толпе он нашел ее! Все существо тут же заполнили самые разные эмоции. Она снова глянула на Малфоя, но тот уже вернулся к разговору со своими собеседниками. — Не хочешь потанцевать? — вдруг спросил Дин, очень удивив ее. — Кажется, в последний раз мы с тобой танцевали во время того зимнего бала на Турнире трех волшебников… Тебя же не было на том празднике, что посвятили победе, да? — Не было… — подтвердила Гермиона, позволяя Дину провести ее на танцпол. И не уточняя, что на балу в честь победы она и правда не присутствовала: осталась с новорожденным сыном. Кстати, Люциуса на том балу тоже не было, он уже сидел в Азкабане. Гермиона снова поискала взглядом по комнате и еле слышно вздохнула. Она понимала, что никогда Люциус не будет танцевать с ней. «Люциус Малфой, скорее всего, вообще никогда не танцует...» Какое-то время они с Дином кружились по танцполу, но потом Гермиона заметила неподалеку танцующих Гарри и Джинни. Она обрадовалась: может, теперь этим двоим удастся поговорить серьезно. Хотя… и сама не верила в это. Скорей всего, инициатором этого действа была Джинни, наверняка злящаяся на то, что Гарри совершенно не обращает на нее внимания. Наконец Гермиона извинилась и отошла, отговорившись срочным посещением дамской комнаты. На самом деле, ей просто хотелось побыть одной. Хотелось подумать обо всем, и совершенно не хотелось заниматься примирением двух давних влюбленных. «Пусть разбираются сами…» Она долго стояла над раковиной, пустив прохладную воду, пока наконец-то не решила, что времени прошло уже много. А находящегося в коридоре Люциуса увидела, когда возвращалась в большой зал. Он явно ждал ее, и Гермиона почувствовала, как сердечко тут же забилось. — Слышал, вы со своими друзьями пытаетесь вернуть меня в тюрьму, — тихо сказал он, и Гермиона поначалу даже не поняла, о чем это он. Но потом нахмурилась. — Нет, конечно же, нет… — ответила, пытаясь понять, что же случилось. — Я бы не стала. — Неужели? У меня другая информация. Насколько я понял, в Визенгамот подана петиция о новом заключении меня в Азкабан. — Это не я… — пролепетала Гермиона. «Господи, неужели Гарри?.. — подумала она, вспомнив об угрозах, брошенных старым другом. Но то, что он сделал теперь, превосходило все угрозы. Гермиона ощутила, как в глубине души растет волна гнева. — И даже не упомянул, что написал и подал эту чертову петицию…» Ничего не ответив, Люциус пристально всматривался в ее лицо. — Но именно вы окажетесь в этом случае в самом большом выигрыше… — бросил наконец, и Гермиона почувствовала, как он напрягся, ожидая ответа. — Неправда! Наоборот, я больше всех проиграю... В его лице что-то вспыхнуло, что-то трогательное и щемящее, но Люциус почти мгновенно отвернулся в сторону, пытаясь скрыть это. А когда повернулся обратно, вид у него снова был спокойный и безразличный. — Если… петиция подана не по вашей инициативе, то кому и зачем делать это? Она не знала, стоит ли поведать ему о своих подозрениях, но и не хотела, чтобы Люциус подозревал ее. По большому счету, ей не верилось, что это Гарри. Нет, точней, Гермиона отказывалась верить, что лучший друг пошел на это тайком, без ее согласия. Люциус чуть повернулся, собираясь возвратиться в зал. — Я и правда ни о чем не знала… — прошептала Гермиона ему в спину. Малфой замер, но не посмотрел на нее. Слова эти являли собой лишь половину правды, поскольку она почти не сомневалась: петицию подал Гарри. — Клянусь, я не участвовала в этом! И не буду участвовать...