Отверженные

21

В Косом переулке Гермиона не появлялась уже долгое время, и в этот раз столкнулась с тем, что Люциус отправил их туда в зачарованной карете, запряженной фестралами. Дело было в том, что Оскар стал бояться путешествий по каминной сети, а после аппарирования его вообще начинало тошнить. Малфой считал всё это последствиями перенесенных мальчиком стрессов, и поэтому, практически в приказном порядке, велел им ехать в старом величественном экипаже. Фестралов маленький Оскар, конечно, не увидел, но по дороге с любопытством смотрел в окно, пока Гермиона размышляла о том, какие еще удивительные вещи хранит в себе поместье Малфоев. Наблюдая за Оскаром, она могла сказать, что мальчику интересно происходящее, хотя и немного страшно. И очень надеялась, что поездка пройдет быстро и, желательно, без инцидентов. Ей почему-то не хотелось покидать Малфой-мэнор надолго. Прибыв в Косой переулок, Гермиона быстренько направилась в магазин «Волшебные вредилки братьев Уизли», где Оскар сразу же пришел в состояние нескрываемого восторга. И Гермионе оставалось только наблюдать, как ее маленький сынок со своей белокурой головкой заворожено перемещается от одной витрины к другой. И параллельно разговаривать с Джорджем. — Знаешь, мы получили письмо от Гарри, — сообщил ей тот. Услышав это, Гермиона вдруг поняла, что удивлена и даже немного обижена, но потом подумала, что Гарри вполне мог отправить письмо и для нее, но сделал это, скорей всего, по старому адресу. По магловскому адресу и через магловскую почту. Это действительно было для него проще и легче. Особенно для него, ведь Гарри постоянно путешествовал. — Сейчас он в Индии, — продолжил Джордж. — В Индии? — Угу. Говорит, что собирается пробыть там еще месяцев шесть, потом, может быть, поедет в Австралию, ну а потом, может и домой... Как ты думаешь, он вернется или так и будет избегать нас? Гермиона вздохнула. Конечно, она не могла винить Гарри за то, что он жил так, как считал нужным. Бывали дни, когда она и сама бы отдала что угодно, лишь бы оказаться в какой-нибудь другой стране, не в Англии. А ведь к ней никогда не проявлялось такого внимания, которое постоянно ощущал к себе Гарри Поттер. «Ну да… вместо этого я застряла в Малфой-мэноре вместе с загадкой по имени Люциус Малфой». Итак, похоже, Гарри и впрямь мог вернуться. Как ни в чем не бывало. Притворяясь, что не произошло ничего странного. Просто вернуться к прежней жизни и к друзьям. Нет, конечно, ничего странного или страшного Гермиона действительно не видела. «Это потому, что я всегда относилась к нему исключительно по-дружески... И считала, что он имеет право на собственные решения». Она подумала о том, как много воды утекло с их последнего разговора с Гарри по душам, именно разговора, как у близких людей. Прошло время, и они выросли. «И я по-прежнему люблю его, как друга. Хотя… до сих пор вот так и не узнала, какой бывает другая любовь. Правда, теперь я знаю, что такое вожделение. Ведь, наверное, именно его я испытываю к Люциусу. Самое настоящее вожделение, которое ползет по моей коже мурашками, когда я думаю об этом человеке. А может, я ощущаю все это лишь потому, что Люциус упорно отрицает возможность отношений между нами? Может, поэтому мне больно и обидно — ведь никто и никогда не отвергал меня?» Конечно же, Гермиона понимала: основная проблема заключается в том, что Люциус — взрослый мужчина. Который не был рабом гормонов, который был слишком осторожным… и очень уставшим. И, может, именно это и служило причиной ее сумасшедшей потребности в нем. Может, именно поэтому она неосознанно тянулась к Малфою. Сейчас, узнав его ближе, Гермиона осознавала, что ей… нравится Люциус. Сдержанный, замкнутый, со всем своим прошлым и с отношением к этому прошлому. Нравится своей силой. И даже своими слабостями… — Нет, ну как ты считаешь, это нормально: просто взять и уехать черт знает куда на много лет? — продолжал возмущаться тем временем Джордж. Чтобы понять, что тот все еще продолжает говорить о Гарри, Гермионе пришлось отвлечься от собственных размышлений и сосредоточиться. — Вполне. Это нормально для мира маглов. Пойми, он обязательно вернется в конце концов. Но вернется лишь тогда, когда поймет, что готов к этому. — Хм… Но оставить свою семью и просто уйти… Не знаю. Понятно, что технически семьи у Гарри не было, но что поделать, Джордж и все остальные Уизли воспринимали его именно как родственника. — Не кипятись. Он просто изучает этот огромный мир, встречается с разными людьми, развлекается... Неужели ты думаешь, что он не заслужил пожить в свое удовольствие? Вот посмотришь: он вернется. Не выглядя убежденным, Джордж скептически покачал головой. Оно и понятно. Почти вся семья Уизли (за исключением Чарли) предпочитала не удаляться далеко от Норы. И всегда иметь возможность прийти туда на ужин. — Давай пообедаем вместе, — предложила Гермиона. Недолго думая, Джордж согласился, и они направились в Дырявый Котел. Еще одно место, где она не была, казалось, целую вечность. Они уже сидели в кабинке, когда Гермиона тихонько огляделась. В баре, как обычно, толпился народ: волшебники ели, пили или просто сидели и разговаривали. И именно в эту минуту Гермиона вдруг поняла, что по-настоящему свободна. И благодарить за это должна прежде всего Люциуса. Ведь именно он освободил ее, убив Беллатрикс. Конечно, она не знала, как относился к этому сам Малфой, который теперь снова спрятался в свою раковину, воздвигнув между ними стену из надменного безразличия. «Глупец! Зато теперь я знаю, что это всего лишь маска. И знаю, что на самом деле таится во взгляде его холодных серых глаз под ненавистью и болью: там таятся одиночество и страх. А Люциус боится и не хочет признаваться в них… — Гермиона почувствовала, как внутри что-то болезненно сжалось. — Ну почему?! Почему он отказывается пустить меня в свою жизнь? Он же сам хочет этого. Я точно знаю, что он желал меня в тот вечер, когда вернулся после сражения с Беллатрикс и ее дружками. Теперь нам ничего не угрожает. И, думаю, не найдется никого, кому вообще есть до нас дело! Люциус сказал, что хочет мира и покоя. Неужели он сам не понимает, что, закрывшись в скорлупе своего отчаяния, он не найдет ни мира, ни покоя?» Мысленно оглянувшись назад, Гермиона удивилась, насколько же иным стало теперь ее отношение к Люциусу Малфою. Раньше она искренне и почти истово ненавидела его, но даже тогда, ослепленная своей ненавистью, не думала о Люциусе столько, сколько теперь. Теперь, когда она увидела его… настоящим, ей иногда казалось, что он, словно болезнь, словно какой-то вирус проник в нее. Даже его глаза стали казаться Гермионе бездонными серыми омутами, в которых она могла бы утонуть, если бы… ей позволили это. «Боже мой… Неужели я одержима им? Но я… действительно не могу забыть тот наш поцелуй, хотя и пыталась. Да и вообще, мне иногда кажется, что с каждым днем все больше и больше схожу по нему с ума. Ох же… Как я только могла докатиться до такого?!» * * * Дома же ее ожидал весьма неприятный сюрприз. Вернувшись в Малфой-мэнор, Гермиона сразу натолкнулась взглядом на Риту Скитер, которая сидела с Люциусом в гостиной. Та дерзко проигнорировала их с Оскаром появление и продолжила бесстыдно заигрывать с хозяином дома. Не произнося ни слова, Гермиона нелюбезно уставилась на нее, и вскоре Рита засобиралась уходить. В своей узкой юбке она картинно прошла к камину, пошатываясь на высоких каблуках, потом обернулась, игриво помахала Малфою рукой и исчезла в изумрудном пламени летучего пороха. — Чего хотела эта особа? — с отвращением поинтересовалась Гермиона. — Она пришла, чтобы взять у меня интервью, — усмехнувшись, ответил Люциус. И Гермиона вдруг ощутила какое-то неясное беспокойство, хотя и знала, что Малфой достаточно опытен для общения с представителями прессы, подобным этой мерзавке. Если не сказать больше! Почувствовала себя почти оскорбленной. Оказывается, ей не нравилось, когда порог их дома переступают чужие женщины, да еще и с репутацией завзятых сплетниц. Будто уловив ее состояние, Люциус спокойно бросил: — Кажется, волшебный мир просто любопытствует о том, как же он оказался избавлен от Беллатрикс Лестрейндж на этот раз… — и, повернувшись, направился в свой кабинет. * * * А на следующий день Люциус получил приглашение. Они как раз сидели в столовой и завтракали, когда один из эльфов принес его на маленьком серебряном подносе. Люциус непонимающе посмотрел на конверт, но потом открыл его. — Хм… Кажется, мое изгнание подошло к концу, — заметил он, прочитав послание. — Наказание официально объявлено законченным. — О-о… Поздравляю, — удивленно протянула Гермиона. Какое-то время Люциус смотрел на полученное приглашение, а потом небрежно бросил его на стол. — Ты пойдешь? — Полагаю, нужно сходить, — без малейших признаков волнения отозвался он. Гермионе было трудно представить себе, но, по всей видимости, Люциус собирался снова занять свое привычное место в магическом сообществе. Понятно: ее возмущал тот факт, что ему лицемерно даровали прощение после недавних подвигов. Но… теперь, когда она знала эту ситуацию с изнанки и видела, как тяжело на самом деле далось Малфою состояние полной отверженности, злорадствовать, конечно же, не могла. Но с другой стороны, ее нешуточно беспокоило состояние их маленького мирка, к которому Гермиона уже успела привыкнуть. Ведь, если Люциус вернется к своей прежней жизни, то они больше не будут связаны друг с другом так тесно, как раньше. А просто… придется жить под одной крышей, как чужие люди. «И мне ужасно не нравится это!» — мысленно почти закричала она, но вслух лишь спокойно произнесла: — Я… очень рада за тебя. Сказать по правде, ей никак не удавалось понять отношение самого Малфоя к происходящему. Люциус не демонстрировал его никак. И Гермиона не могла разобраться, рад ли он своей реабилитации или же… ему абсолютно безразлично. Она вообще не могла представить, что Люциус Малфой зависит от социума, таким отстраненным и самодостаточным привыкла видеть его за это время. И, что интересно, казалось, он и раньше не был особо увлечен какими-то идеями. «Нет, понятно, что поклонником Волдеморта и его доктрин Люциус, конечно же, был. И, вероятно, еще со времен школы. Да, он полноценно существовал в этом обществе и даже был неразрывно связан с ним. В конце концов, для представителя семейства Малфой (молодого, сильного, богатого), боюсь, никакого другого пути и не представлялось. Люциус должен был стать таким, каким он стал. Впрочем, было бы странно, если б Драко вырос другим… Они все — дети своего мира. Но почему у меня такое ощущение, что прагматичный и приземленный Малфой никогда не был фанатиком?» * * * На мероприятие, куда был приглашен Люциус, Гермиону почему-то не позвали... И она, в общем-то, вполне справедливо подозревала, что приглашение прислали слизеринцы (те, что уже сотрудничали с новой властью). По-видимому, они первыми решили поприветствовать Люциуса и поздравить его с возвращением в социум. «Скорей всего, скоро к ним присоединятся и другие волшебники, недаром же сюда заявилась Скитер. О… ее интерес и желание взять интервью как нельзя точно сигнализируют о том, что волшебное сообщество готово официально простить Малфоя. Хотя, конечно же, понятно, что найдутся и те, кто не простит его никогда». Стоя на лестнице, Гермиона смотрела, как он уходит. Сдержанный, спокойный. Одетый, как всегда, строго и безукоризненно. И ей было приятно, что именно она видела этого человека и другим. Возможно даже, только она (из живущих ныне) его таким и видела. Гермиона нахмурилась: что-то в этом его выходе в свет невольно заставляло нервничать. Ее и впрямь тревожило, что Люциус может столкнуться с людьми, которые до сих пор будут злы на него… Которые захотят оскорбить его или унизить. Она вспомнила, каким холодным и жестокосердным был сам Малфой, когда впервые позволил ей войти сюда. И вспомнила, как была жестока к нему сама. Расстроено вздохнув, Гермиона потерла лицо ладонями и поняла, что ей жутко не нравится его уход. Почему-то хотелось, что бы он оставался здесь, дома, в полной безопасности. «Господи… Это что же со мной происходит? Я боюсь, как бы кто-нибудь не обидел моего Люциуса?! Нет, нужно перестать думать о нем как о своем мужчине!» Однако решение это все же никоим образом не помешало ей оказаться рядом с камином в момент возвращения Малфоя домой. — И как все прошло? — настороженно слетел с ее губ вопрос. — Сказать по правде, скучно… — Хм… я и не ждала другого ответа. Как они приняли тебя? Что сказали? — Да ничего примечательного там не было, — поморщился Люциус. И Гермиона поняла, что большего от него не дождется. Радовало одно — никто не разорвал Люциуса на куски. — Итак, теперь ты можешь вернуться к самому себе… прежнему, да? И снова станешь тем, кто подкупает чиновников, кто вмешивается в работу министерства, кто влияет на общественное мнение, особенно той его части, что принадлежит чистокровным? Поначалу ничего не ответив, Малфой опустил глаза. Но потом спросил: — Думаешь, есть хоть какая-нибудь причина, по которой мне это необходимо? Конечно, Гермиона знала, что у всех его действий всегда была определенная цель, а теперь эта цель исчезла. И она догадывалась об этом, просто… хотелось услышать от него. Услышать, что единственной его задачей стало воспитание и обучение Оскара. И все, чего он хочет за пределами своего дома, это вернуть доброе имя Малфоям. Чтобы никакие темные пятна не могли повлиять на будущее их мальчика. Гермиона была почти уверена, что Люциус именно так и думает, что именно так он и представляет себе долг перед родом и его потомками, как бы пафосно это не звучало. — Просто… делай то, что хочешь делать, Люциус. И то, что сочтешь нужным, — негромко сказала она, понимая, что желанных признаний от него все равно не дождется. — Можно подумать, для кого-нибудь хоть когда-то были важны мои желания… — Для меня важны. Так что… может, тебе и самому пора открыть в жизни эту опцию. Она подозревала, что Малфою совсем не хочется снова вливаться в общественную жизнь и ходить по вечеринкам и приемам. Но ей ужасно хотелось узнать, чего же тогда он хочет. «Хм… Боюсь, так он мне и ответил...»