Отверженные

17

Прошло еще несколько дней, и Люциус поправился окончательно. Гермионе даже начало казаться, что теперь Малфой словно бы избегает ее, хотя тот и вернулся к своему прежнему распорядку. Проснувшись, он одевался, потом, после недолгой прогулки, сидел в своем кабинете и покидал его лишь для того, чтобы принять пищу в столовой. В это время Гермиона присоединялась к нему: раньше для того, чтобы, главным образом, следить за его состоянием, а теперь… теперь и сама не знала для чего. Никаких объяснений этому не находилось. Еще Люциус часто сидел у Оскара в детской, даже когда мальчик спал. И Гермиона, заходя к сыну по утрам, постоянно встречала его там. — Когда вы начнете учить меня? — спросила она Малфоя как-то за обедом. — Каких именно знаний вы ожидаете от этих занятий? — Хочу, чтобы вы научили меня защищаться от людей, являющихся экспертами в боевых искусствах. — Научиться этому не так легко… — Догадываюсь. Но понимаю: чтобы узнать что-то новое, нужно приложить усилия. А я никогда этого не боялась. — Что ж… похвально, об этом я наслышан, — кивнув, сухо отреагировал Малфой. — Тогда начнем, пожалуй, завтра. Но хочу предупредить вас, что процесс этот достаточно труден. Вы не сможете научиться без риска оказаться серьезно раненой, тем более что я буду целиться в вас самыми настоящими боевыми заклинаниями. Поэтому, если не сможете защититься от них, вам придется очень туго. — Да, я понимаю, — не позволяя себя запугать, Гермиона слегка вздернула подбородок. Конечно, она слегка нервничала из-за того, что до сих пор не была уверена, до какой же степени может доверять Люциусу. «Мамочки… он же будет целиться в меня какими-то жуткими проклятиями!..» — она ощутила, как по спине пробежала волна страха. И все же, Люциус был прав: невозможно стать боевым магом, не участвуя в боях. Умение защищаться должно нарасти на человека, словно вторая кожа. Гермиона помнила, как постепенно, но при этом очень заметно менялся Гарри. Как все больше и больше становился магом, который умел защищаться и делал это почти автоматически. «Я никогда не узнаю, на что способна, пока не столкнусь с по-настоящему серьезными проблемами». И поэтому на следующий день она послушно ожидала Малфоя в дуэльном зале. Поначалу удивившись, что и такой зал имеется в Малфой-мэноре, Гермиона в конце концов отыскала его. И сразу же обратила внимание на глубокие борозды, оставленные на стенах многочисленными тренировочными поединками. Оскара она еще вчера отвела в Нору: не хотела, чтобы мальчик оказался напуган случайно услышанным шумом или, что еще страшней, какими-то ранениями, что могла получить Гермиона. Нет, конечно, она понимала, что Люциус не причинит ей смертельного вреда, но и подозревала, что щадить ее он точно не будет. «О-о-о… в этом я даже не сомневаюсь!» Чувствуя, как сердце колотиться все быстрее и быстрее, нервничающая Гермиона замерла в ожидании. В дуэльном зале висела звенящая тишина, когда в него вошел Люциус. Сегодня он снял привычный сюртук и был одет лишь в белую рубашку и темно-зеленый жилет. Волосы его были аккуратно подвязаны темной лентой. Войдя в комнату, он отошел в противоположенную от Гермионы сторону и сразу же бросил заклятье, которое она едва успела отклонить. Спрятавшись за ближайшую колонну, Гермиона тут же ощутила, как ее коснулась мощная волна магии, пытаясь выдавить из-за массивного каменного убежища. Она пошатнулась и невольно сделала шаг. Малфой выстрелил еще одним заклятием, и Гермиона поняла, что ей уже тяжело. Заклятие она снова успела отклонить, но далось это с неимоверным трудом. Казалось, каждая клеточка тела отдала ей для этого свои силы и теперь молит о пощаде. Стиснув зубы, Гермиона изо всех сил пыталась парировать новые удары. Более того, теперь она еще и училась их предвидеть. И выставлять щит на секунду раньше Люциуса. — Странно… у вас имеется начальная подготовка, — признал он через некоторое время. — Полагаю, это дело рук Поттера. — Да… Мы занимались, правда недолго… — ответила Гермиона, и Малфой снова бросил в нее серию невербальных заклинаний. Испугавшись, что те причинят ей боль, Гермиона с трудом приняла их на щит и поняла, что нужно менять динамику поединка. Отклонив атаку Люциуса, она тут же метнула в него Редукто. Малфой еле заметно кивнул, хотя и отклонил его без малейшего усилия. Холодные серые глаза теперь смотрели на нее с легким любопытством. Будто оценивали. — Так значит, именно так вы тренировали Драко? — спросила она, отдышавшись после еще одной стремительной серии заклятий. — Да, — коротко бросил Люциус. Гермиона и не знала, что Драко был так хорошо обучен. Нет, она, конечно же, догадывалась, что Драко Малфой умел постоять за себя, но о таких вот (постоянных и серьезных) тренировках даже не думала. — И сколько ему было лет, когда вы начали тренировать его? — Должно быть, около семи… — Но это же слишком сурово для семилетнего ребенка! — Ничего. Он приспособился. «Конечно, приспособился! Это слово как нельзя лучше характеризует Малфоев… — подумала вдруг Гермиона, представив, что с годами Драко обязательно превратился бы в такого же человека, как и его отец. — Хотя, что я могу знать о самом Люциусе… Он никогда не показывает того, что чувствует. Даже теперь, когда его броня покорежилась и местами треснула». И все же… что-то в нем изменилось. Гермиона больше не видела в этом маге привычного высокомерия, а видела лишь отчаянную маску, которой он тщательно прикрывал собственное одиночество. «И, скорее всего, именно из-за этого он и сидит рядом со спящим ребенком, даже не умея играть с ним, когда тот бодрствует». — Скажите, чего вы хотите от этой жизни? Для себя… — задала вопрос Гермиона, уклоняясь от очередного заклятия. — Разве мы уже не обсуждали это? — Нет. Мы много говорили о ваших обязанностях, а я хочу понять: чего вы хотите лично для себя? — Тихой и спокойной жизни, — помедлив, ответил Люциус и тут же метнул в нее еще одно заклинание. — Хм… тогда, похоже, вы уже достигли желаемого… — скептически фыркнула Гермиона, поскольку ни с кем, кроме нее, он и не общался. Волшебный же мир вообще предпочитал относиться к Люциусу Малфою как к мертвому. — И если вы скажете сейчас, что довольны своей теперешней жизнью, я вам не поверю! — Вы имеете полное право верить или не верить. Как вам угодно. — Я почти уверена, что вы хотите от жизни немного большего, чем имеете сейчас, — не отставала от него бросившая еще одно заклятие Гермиона. — Конечно. Например, я очень хочу, чтобы Беллатрикс снова умерла, и на этот раз окончательно. — А дальше что? — Потом я собираюсь научить Оскара всему, что он должен знать. Сделать из него великолепного волшебника и отличного бойца. Сделать из него Малфоя. Кстати, ничему из вышеперечисленного вы научить его не сможете. — Неужели у вас нет никаких желаний, кроме как связанных с выполнением долга? — Гермиона решила проигнорировать его замечание, что она не сможет научить Оскара быть великолепным волшебником. Конечно, технически она являлась ведьмой, но была уверена, что Люциус по-прежнему не доверяет магии маглорожденных. — К чему эти вопросы, мисс Грейнджер? Хотите снова сообщить мне, в какую жалкую ситуацию загнали вас злосчастная судьба и я? Не трудитесь. Все это мне уже известно. — Нет. Просто пытаюсь найти способ извлечь из этой ситуации хоть что-то приятное, тем более что мы достаточно эффективно сотрудничаем с вами. Вы прекрасно знаете, что жить здесь было не моим решением и не моим выбором, но… что есть, то есть. И, кажется, мы еще долго не расстанемся, — в этот момент они оба прекратили поединок. — Просто… то, что вы делаете, влияет на меня, и мне кажется, что… и наоборот. Удивленный Люциус не произнес ни слова, но во взгляде его читалось явное подозрение. — Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — наконец выдавил из себя он. Беда была в том, что Гермиона и сама этого не знала. Она лишь понимала, что этот усталый, битый жизнью и одинокий человек был в какой-то степени на ее попечении. — Не знаю… Просто… случилось так, что мы оказались связаны. Так сложились обстоятельства. И нам нужно как-то сосуществовать друг с другом. Поэтому… — она подошла к Люциусу ближе. Похоже, разговор становился судьбоносным. — Нам придется прожить вместе долгие годы, — повторила Гермиона. Она подошла еще ближе, и Малфой поднял палочку, словно бы призывая ее вернуться к тренировке. На несколько секунд Гермиона замешкалась, но потом упрямо шагнула совсем-совсем близко. — Думаю, нам придется заботиться друг о друге, так же, как и об Оскаре. И, с чего бы ни началось наше совместное проживание, конечный результат заключается в том, что теперь мы семья, — она упорно выискивала в лице Малфоя хоть какую-нибудь реакцию, но он только хмурился. И Гермиона никак не могла понять, что это значит. — Или я недостойна считаться таковой? Даже, если и рядом нет никаких других кандидатур. — Нет, — помолчав, коротко отозвался Люциус, и она не поняла его ответа. «Что означает это его «нет»? Нет, я достойна? Или… нет, что рядом не имеется других?» — Я знаю, что… на самом деле вы ужасно одиноки… — упрямо продолжала она, мучительно пытаясь разглядеть его реакцию. Но Люциус упорно молчал. Только смотрел на нее. Гермионе казалось, что он ожидает какого-то подвоха. «Черт! Ну, почему… почему он воспринимает мои слова именно так? Куда подевалась знаменитая самоуверенность Люциуса Малфоя?» Она вдруг поймала себя на мысли, что даже хочет этого: хочет, чтобы он чего-то желал от жизни; хочет его высокомерия и убежденности в собственном превосходстве. «Господи… вот уж никогда не думала, что буду жалеть о том, что Люциус Малфой раздавлен до такой степени и не верит даже женским признаниям». — Просто я думаю, что мы можем извлечь из сложившейся ситуации нечто большее, чем просто принять ее, — закончила наконец свою сумбурную тираду она. — Вы говорите сейчас как настоящая гриффиндорка. Представители этого дома всегда склонны извлекать лучшее даже из самого плохого, — с напряженной улыбкой отозвался Люциус, и Гермиона поняла, что он сознательно уходит от разговора. «Он словно возводит между нами стену… Но я-то знаю, что она фальшивая! Ему не обмануть меня!» — Вы можете и должны хотеть от жизни больше, чем имеете сейчас, — она категорично возвратила его к прежней теме. — А вы прекрасно знаете, что мой нынешний доступ к волшебному сообществу весьма ограничен. — Я не о социуме. А об Оскаре и о себе, — Гермиона пристально уставилась в его лицо. — Чего вы хотите от меня? — теперь Люциус казался удивительно смущенным. Опустив палочку, Гермиона подошла к Малфою вплотную, приподнялась на цыпочки и коснулась губами его рта. Губы Люциуса были твердыми и крепко сжатыми, и все же прикосновение к ним оказалось приятней, чем она ожидала. Намного приятней! И она не отстранялась, продолжая и продолжая целовать его, пока наконец не почувствовала, как на несколько секунд он расслабился и начал отвечать ей. Но потом вдруг поднял голову и прервал поцелуй. — С вашей стороны это было достаточно жестоко… — тихо произнес он. — Неправда. Это была отнюдь не жестокость. — Что же тогда? — Наверное, я… пыталась как-то позаботиться о вас… — Я не нуждаюсь в вашей жалости, — голос его звучал низко и чуть хрипло. «Нет, нуждаетесь!» — ужасно хотелось крикнуть Гермионе, но она знала, что это станет ошибкой. Быть может, Люциус Малфой и потерял интерес к жизни, но гордецом он оставался по-прежнему. — Вы сами сказали, что это может стать для нас вариантом… — Гермиона понимала, что лукавит. На самом деле Люциус не говорил именно этого, но она была уверена, что поняла их тогдашнюю беседу абсолютно правильно. — Это было ошибкой, — качнул головой он, и слова его только подтвердили верность ее догадок. Он действительно предлагал ей себя, сколь тонким и завуалированным не казалось это предложение. — Почему же ошибкой? — Потому что эти отношения не принесут ничего хорошего ни мне, ни вам. — Или наоборот: принесут нам обоим счастье! — Вы романтичная мечтательница, мисс Грейнджер, — Люциус наконец решился встретиться с ней взглядом, и Гермиона увидела, каким усилием воли он держит себя в руках. — Возможно, это ваша природная черта, но я не собираюсь становиться объектом вашей жалости. Или, что еще хуже, забавы. Не совсем понимаю, что заставило вас… сделать то, что вы сделали, но не стоит заблуждаться на мой счет. Я не знаю, чего вы хотите. И был бы очень благодарен, если бы вы избавили меня от порывов своей буйной фантазии. Резко повернувшись, он вышел из дуэльного зала и аккуратно прикрыл за собой дверь. Гермиона же застыла на месте, осознавая происшедшее. Конечно, отповедь Люциуса казалась категоричной и суровой. В точности, как он и хотел. Вот только… она не могла забыть те несколько секунд, когда его губы смягчились, отвечая на ее поцелуй. И неважно, чего он сказал сейчас, Гермиона чувствовала, что это просто защитная реакция. Он хотел этого поцелуя! Но не доверял ей, или не доверял себе. «Ему тяжело признавать свою уязвимость. Особенно перед женщиной. Глупец! Нравится ему или нет, я уже видела его уязвимым. И не раз!» — она вдруг поняла, что ужасно хочет узнать его настоящим. Совсем. Без масок. Облизнув губы, Гермиона ощутила вкус его рта — мужского рта. И подумала, что даже не ожидала, насколько ей понравится целоваться с Люциусом Малфоем. Эти ощущения стали сюрпризом, но еще бОльшим сюрпризом стало то, что она не собиралась останавливаться на достигнутом. Ни в коем случае.