Познавая прекрасное

40

Придя на работу в самом что ни на есть отличнейшем настроении, Гермиона какое-то время занималась делами, пока легкими угрызениями совести не кольнула мысль о Роне. Подумав о том, что вчера ему пришлось очень нелегко, она решила отправить сову с запиской к своему лучшему другу — Гарри Поттеру, в надежде узнать, все ли в порядке с ее бывшим парнем, а заодно и ненароком выяснить: а не обиделся ли на нее за приятеля и сам Гарри. Зная, что он где-то поблизости, ответ Гермиона надеялась получить уже совсем скоро, но даже те полчаса, что провела в нервозном ожидании, заставили внутренности тревожно и неприятно сжиматься от страха перед неизвестностью. А когда в раскрытую дверь кабинета впорхнула сова, волшебница невольно вздрогнула и дрожащей рукой потянулась к клочку пергамента, привязанному к лапке птицы. Быстро отвязав послание, она сразу же развернула его. «Дорогая Гермиона, не переживай. Мы отправились к нему сразу же после твоего ухода. Думаю, тебе понятно, в каком состоянии он встретил нас. Конечно же, Рон чертовски расстроен, но страшного ничего не произошло. Мы проболтали всю ночь, и надеюсь, что хотя бы немного отвлекли и успокоили его. А может, даже помогли в чем-то разобраться. Во всяком случае, утром он вел себя уже по-другому. Джинни на несколько дней осталась с ним, но мне кажется, что Рон собирается на какое-то время перебраться в Нору, и, наверное, это будет правильно. Надеюсь, что у тебя все хорошо, и еще надеюсь, что ты поделишься со мной любыми проблемами, если они вдруг возникнут. И не вздумай предположить, что из-за всей этой кутерьмы я стал любить тебя меньше. Пока. Удачи тебе. Г. Поттер». Вдумчивое и спокойное письмо Гарри заметно ослабило мучительную напряженность, и Гермиона с облегчением выдохнула. «Ну вот… Спасибо, друг! Теперь я смогу по-настоящему спокойно заняться работой». В обед она как обычно направилась в свое любимое кафе и, неспешно перекусывая, начала размышлять о предстоящем вечере и о спектакле, на который собрался отвести ее Люциус Малфой. На самом деле «Укрощение строптивой» еще с юности была одной из любимых пьес Гермионы, тем более что в ней, пусть и архаично, но затрагивались достаточно сложные вопросы отношений между мужчиной и женщиной, как между доминирующим началом и началом, вынужденным подчиняться. Постановка, упомянутая Люциусом, была достаточно свежей и неплохо принятой как публикой, так и театральными критиками, и поэтому Гермиона ожидала вечера с легким нетерпением, желая увидеть этот спектакль. А еще… ей так хотелось пойти куда-нибудь с Люциусом. Вдвоем. Возвратившись в министерство, она вдруг вспомнила о необходимости повидаться с одним чиновником из соседнего отдела и решила заехать на нужный этаж прямо сейчас, не откладывая визита в дальний ящик. Правда, тут же вздохнула: лифт придется ждать достаточно долго, ведь рабочий день был в самом разгаре, и по лабиринтам коридоров и этажей громадного здания Министерства магии сновала туда-сюда не одна сотня волшебников. И оказалась права. Возле лифтов и впрямь собралась небольшая толпа. Тоскливо вздохнув еще раз, Гермиона пристроилась в хвосте этой многолюдной очереди. Народ потихоньку рассасывался по подходящим то и дело кабинам, пока наконец-то в одну из них не удалось войти и ей. А поскольку ехать было не близко, Гермиона сразу же прошла вглубь лифта, освобождая место у дверей тем, кто выходил уже совсем скоро. Резко дернувшись, подъемник с жуткой тряской и глухим скрипом начал быстро опускаться вниз. Терпеливо ожидая конца этой малоприятной поездки, волшебница прикрыла веки. Уже совсем скоро лифт остановился, кто-то вышел из него, а кто-то вошел. И вдруг ноздри ее уловили запах… Знакомый… будоражащий запах! Резко открыв глаза, Гермиона повернула голову к дверям. Обоняние не обмануло: в кабину действительно вошел Люциус Малфой. Еле удерживаясь на подрагивающих от удивления ногах, она тихонько прислонилась к стенке. А присутствующие в лифте волшебники тут же обернулись на нее, с любопытством наблюдая за реакцией. Войдя, Люциус окинул всех надменным взглядом, но потом заметил Гермиону и, осторожно продвинувшись, встал совсем рядом. Сердце ее тут же застучало так громко, что казалось, будто еще чуть-чуть и этот стук услышат все, кто находится сейчас в лифте. А увидев, что окружающие по-прежнему с откровенным любопытством наблюдают за ними, ощутила, как дыхание невольно сбилось. Люциус же дразняще улыбнулся и, глянув на нее сверху вниз, привычно протянул, даже не понизив голоса: — Мисс Грейнджер. Надо же, какой приятный сюрприз… Нахмурившаяся было Гермиона бросила на него укоризненный взгляд, на который Малфой ответил высокомерно и вопросительно приподнятой бровью. «Нет! Только посмотрите на него! Люциус Малфой образца десятилетней давности. Собственной персоной!» — и хотя она чувствовала, как начинает краснеть, все же решила поддержать эту маленькую игру и, обольстительно улыбнувшись, промурлыкала практически тем же тоном: — О-о… мистер Малфой. Вот так встреча… Не ожидала увидеть вас здесь. Конечно же, после того, как их отношения стали достоянием практически всего волшебного мира, не существовало ни единой причины обращаться друг к другу столь официально. Но, несмотря на это, оба ощущали в прозвучавших формальностях какую-то странную и при этом безумно возбуждающую эротичность, сопротивляться которой казалось просто невозможным. — Хм-м… кому же, как не вам, мисс Грейнджер, знать, что я вообще… полон загадок… Ничего не ответив, Гермиона лишь многозначительно потупилась, но потом не выдержала и оглядела окружающих, сразу же натолкнувшись на пристальный взгляд дородной ведьмы в фиолетовой мантии, которая с нескрываемым интересом прислушивалась к их беседе. И чтобы заставить нахалку покраснеть и с возмущением отвернуться, пришлось сверкнуть в ее сторону преувеличенно милой вопросительной улыбкой. Атмосфера, царящая сейчас в лифте, казалась Гермионе почти невыносимой. И чувствуя, как буквально каждого из спутников раздирает острейшее любопытство на предмет их с Люциусом отношений, сама она ощущала необъяснимое, но от этого еще более сильное волнение. С каждой минутой все больше и больше похожее на самое настоящее сексуальное возбуждение. Поняв, что стала влажной, она невольно переступила с ноги на ногу. Не имея ни малейшего понятия, зачем и почему Люциус оказался в Министерстве, она, однако же, ни капли не удивилась, увидев его. В конце концов, Малфой — один из самых выдающихся британских магов. К тому же, не далее как сегодня утром, он упоминал о предстоящей деловой встрече. «Может быть, она и оказалась назначенной именно здесь?» Лифт снова сильно тряхнуло, и Гермиона почувствовала, как начинает задыхаться, ощущая нарастающее напряжение уже в виде пульсирующей боли, от которой ужасно хотелось избавиться. Она украдкой взглянула на Люциуса, будто безмолвно умоляя того о помощи. Малфой же продолжал бесстрастно рассматривать стенку кабины и никак не прореагировал на ее молчаливую просьбу. Тем временем подъемник остановился на очередном этаже, заполнился пассажирами еще больше, и плотная толпа народа оттеснила их в самый дальний угол. Люциус повернулся к Гермионе и придвинулся совсем-совсем близко, словно специально воспользовавшись случаем. Двери с грохотом захлопнулись. Толчок. И кабинка снова стремительно понеслась по шахте. Не глядя на Гермиону, Малфой по-прежнему упорно разглядывал стену. А уже когда подумала, что от духоты и мучительного вожделения, порожденного близостью Люциуса, вот-вот провалится в обморок, она вдруг почувствовала легкое прикосновение к ноге. И сразу же узнала его пальцы — горячие, нетерпеливые, настойчивые. Задохнувшись от этой отчаянной (практически нахальной и плюющей на окружающий мир) смелости, Гермиона ощутила, как все ее существо охватывает опьянение, заставляя гореть, словно от огня. Замерев, она ждала, что же Люциус рискнет сделать дальше, боясь, но и ужасно желая продолжения. Защищенная от посторонних глаз его высокой крупной фигурой и широкой распахнутой мантией, Гермиона лишь слегка расставила ноги, словно давая понять, чего именно она так ждет от него. И он понял! Потому что рука тут же скользнула под юбку, приподнимая ее и продолжая тихонько и ласково двигаться по внутренней стороне бедра все выше и выше. И его нарочитое промедление стало такой сладкой мукой, что Гермиона не выдержала и невольно опустила веки. Сердце снова застучало так громко, что казалось: весь лифт сейчас слушает его неровное и прерывистое биение. Почувствовав, что вот-вот застонет, Гермиона Грейнджер быстро прикусила губу, отчаянно пытаясь сдержаться, и взглянула в лицо Малфоя. Глядя прямо перед собой, он оставался по-прежнему бесстрастным и невозмутимым. Даже осознавая, что сейчас к ним приковано внимание всех пассажиров лифта, Гермиона понимала и другое: больше всего на свете ей не хотелось, чтобы Люциус прекратил это хулиганское и в высшей степени неприличное безобразие. Она еще не успела додумать эту мысль до конца, как ощутила его пальцы у себя в трусиках. Малфой неспешно раздвинул мягкие и влажные складочки, заставляя ее внутренности кувыркнуться от удовольствия. Еще мгновение, и вот Люциус уже касается клитора, поглаживая и плавно растирая его. Не выдержав, Гермиона с силой втянула в себя воздух, краем глаза замечая, как негодующе округлились глаза у ведьмы в фиолетовой мантии. Как демонстративно и возмущенно фыркнула она, демонстрируя свое недовольство. И как это самое недовольство не помешало Гермионе подумать, насколько же ей наплевать на него. А Люциус тем временем продолжал ласкать ее, едва заметно двигая рукой. Иногда он скользил пальцами во влагалище, но ненадолго. Потому что потом снова возвращался к клитору, кружа по нему, растирая, иногда даже слегка пощипывая. И с каждым мгновением Гермиона задыхалась еще сильнее, рискуя потерять сознание. Тело уже болезненно ломило в ожидании разрядки, когда та, наконец, случилась. Огромнейшая волна изысканного, слегка болезненного наслаждения обрушилась на нее с такой силой, что Гермиона, не в силах больше контролировать себя, с негромким стуком откинула голову на стенку лифта и приглушенно застонала, слегка оседая на подкосившихся ногах. — С вами все в порядке, милочка? Вы выглядите нездоровой, — дружелюбно поинтересовалась невысокая пухленькая волшебница, обернувшаяся из передней части кабины. — О… н-ничего страшного. Со мной… все нормально… Благодарю. Просто… здесь так душно. Ужасно душно… — удалось пробормотать тяжело и прерывисто дышащей Гермионе. Люциус наконец соизволил опустить глаза и встретиться с ней взглядом. — С вами действительно все хорошо, мисс Грейнджер? Я могу чем-то помочь? — бесстрастно спросил он. — Большое спасибо за заботу, мистер Малфой. Не знаю, что случилось, но, к счастью, все уже прошло. — Что ж… приятно слышать. — Действительно. Очень… м-м-м… приятно. Лифт резко остановился. — Ну вот. Наше утомительное путешествие подошло к концу, — подразнивающе протянул Люциус, окинул взглядом ее лицо, и уголки его губ дрогнули от почти незаметной усмешки. — До встречи, мисс Грейнджер. Увидимся позже. Он слегка поклонился и быстро вышел из лифта. Пассажиры, словно завороженные проводили его глазами, а потом все, как по команде, повернули головы к Гермионе. На что она, горделиво приподняв подбородок, ответила взглядом, в котором не светилось даже тени смущения. Прямо в коридоре столкнувшись с волшебником, к которому и направлялась, Гермиона с ходу смутила его своим счастливым видом, необъяснимым энтузиазмом и безостановочно исходившими от нее предложениями по изменениям директивы о межведомственном документообороте. Опешивший от такого напора, чиновник смог лишь что-то промямлить ей в ответ, послушно соглашаясь с идеями этой молоденькой и энергичной ведьмы. В таком же прекрасном настроении чуть позже она вернулась в собственный отдел, по дороге остановившись немного поболтать с Присциллой, которая теперь (когда их роман с Малфоем больше не являлся тайной, а особенно, когда рядом не было Ормуса) стала относиться к ней гораздо приветливей и дружелюбней. А потом снова принялась за работу, время от времени ловя себя на мысли, что еще никогда не трудилась настолько продуктивно, и тихонько посмеиваясь над причиной этого. Как только стрелки часов показали четыре после полудня, дверь кабинета открылась, и на пороге появился Люциус, уже переодетый в сдержанный, но элегантный костюм, идеально подходящий для сегодняшнего вечера. Он быстро прошел в кабинет, уселся в кресло и, удобно расположившись, бросил с откровенно довольной ухмылкой: — Как ты чувствуешь себя… после… дневного недомогания? Удивление от внезапного появления в кабинете и характерная легкая надменность Малфоя, еще совсем недавно не вызывающая у Гермионы ничего, кроме раздражения, сейчас же бесконечно волновали ее. Удержавшись, чтобы не вскочить со стула и не броситься ему на шею, она осталась сидеть и спокойно ответила: — Прекрасно. Никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Какое-то время Люциус молчал, а потом слегка ухмыльнулся и знакомо протянул: — Хм-м… Что ж, отлично… И Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что теперь, зная его настоящего, зная, каким Люциус Малфой может быть, когда не надевает на себя привычную и известную всем маску, его намеренное перевоплощение в высокомерного «самого себя из прошлых лет» очаровывает ее, заставляя желать этого мужчину все больше и больше. Немного поколебавшись, она спросила: — Почему ты не сказал утром, что будешь здесь? — Потому что еще не знал. Я вынужден был зайти в министерство после той встречи, о которой говорил тебе. У меня было очень мало времени, и, честно сказать, даже не думал, что смогу увидеться с тобой. Так что… наша встреча в лифте — самая настоящая неожиданность, — Люциус улыбнулся, а потом продолжил: — Дорогая, пойми, я не могу и не буду рассказывать тебе обо всех своих планах и встречах. И не потому, что не хочу делать это принципиально. Просто… на мой взгляд, это было бы скучным и ненужным для нас обоих. Не стоит ожидать от меня подобного. В его голосе не слышалось ни единой нотки недовольства или агрессии, и Гермиона поняла, что, в общем-то, полностью согласна с ним. Ей даже стало чуточку стыдно. — Да я и не жду. Просто удивилась, вот и все. — Но сюрприз же получился хороший, не так ли? На ее лице мелькнула невольная улыбка. — Сюрприз получился… прекрасный. Они снова замолчали, глядя друг на друга, но затем Люциус глубоко вдохнул и проговорил: — Надеюсь, на сегодня ты уже закончила с работой. Пойдем, выпьем чего-нибудь. И на этот раз можешь сама угостить меня напитком. Можешь даже заплатить за него, если хочешь, — он по-доброму улыбнулся, и Гермиона не смогла не улыбнуться в ответ. — Да, закончила. Но если б и нет, то тебе пришлось бы тихо сидеть и ждать меня. Оба опять уставились друг на друга с шутливым упрямством. Казалось, эта игра в подчинение доставляла им абсолютно равное удовольствие. Тем более что оба понимали и принимали одну простую истину — в ней нет проигравших. Хотя и выигравших тоже. Наконец Гермиона поднялась и, наскоро прибрав на столе, подошла к вешалке, чувствуя на себе внимательный взгляд Малфоя. Затем, уже оттуда обернулась и повелительно посмотрела на него. — Чего ты ждешь? Пойдем! И, не дожидаясь ответной реакции, вышла из кабинета. По дороге она кивнула и улыбнулась на прощание Присцилле, а потом, так и не оглядываясь, направилась к лифтам, зная, что Люциус идет за ней следом. Сегодня она решила отвести его в один достаточно милый и оживленный бар, где частенько встречалась со своими магловскими друзьями. Место было уютным и дающим возможность расслабиться после долгого рабочего дня. И хотя, оказавшись в переполненном маглами заведении, Люциус выглядел немного растерянным, все же явного отвращения к этой толпе что-то оживленно обсуждающих людей он не испытывал. Словно желая подбодрить, Гермиона взяла его за руку и уверенно повела к барной стойке, чувствуя легкое сопротивление со стороны Малфоя и сознательно игнорируя его. Усевшись на один из высоких табуретов, она заставила Люциуса присесть на соседний и, заказав себе джин с тоником, повернулась к нему. — Что ты будешь пить? — Огневиски. Гермиона неодобрительно фыркнула. Однако симпатичная и сексапильная барменша внимательно взглянула на такого необычного посетителя и кокетливо поинтересовалась: — У нас очень богатый выбор виски, но о таком я никогда не слышала. Может быть, как-нибудь просветите меня на этот счет, сэр? Позже… Люциус приподнял бровь и удивленно взглянул на нее, на что барменша еще раз соблазнительно улыбнулась. Этого Гермиона вытерпеть уже не смогла! Она поднялась с табурета и, хмуро бросив: — Сделайте два «джин-тоника», — повернулась к Люциусу, потянулась и поцеловала его, тут же почувствовав облегчение, что он с готовностью отвечает на этот неожиданный и публичный поцелуй. Барменша понимающе хмыкнула и принялась смешивать коктейли, которые уже скоро и поставила перед ними на стойку. Оплатив заказ как можно быстрее, она повлекла Люциуса к небольшому дальнему столику, стоящему в самом темном углу зала. Что греха таить, на самом деле Гермиону безумно раздражало навязчивое и постоянное внимание, которое так щедро расточали женщины в его адрес. В волшебном мире, благодаря его репутации, оно не было так заметно, но здесь… где Малфоя никто не знал. «Черт… Черт! Да дай ей волю, эта сучка прямо при мне назначила бы ему свидание!» Обиженная, разозленная и буквально кипящая от ревности, она присела и сразу же сделала большой глоток из стакана. Люциус взглянул на нее с некоторым удивлением. — Что с тобой? — Ничего. — Говори же. Гермиона вздохнула. — Эта наглая девка безумно раздражала меня, вот и все. — М-м… а мне показалось, что она была довольно приветлива. Громко и возмущенно фыркнув, Гермиона бросила на него весьма неодобрительный взгляд и сразу же отвернулась. От этого праведного негодования Люциус тихонько засмеялся и положил ладонь на ее руку. — Я уже и забыл, каково это — когда тебя ревнуют… Знаешь, должен сказать, что… бодрит. Очень бодрит, — и он снова засмеялся. — Угу. Только ты особо-то не привыкай, — сделав еще один большой глоток, Гермиона упорно смотрела в окно. Несколько мгновений он с любопытством наблюдал за нею, а потом негромко позвал: — Гермиона. Никакой реакции. Уже чуть тверже Малфой повторил: — Гермиона. А когда она медленно перевела на него взгляд, продолжил: — Пока у меня есть ты, мне не нужна никакая другая женщина. Из любого мира. И будет лучше, если ты поймешь и поверишь в это. Охваченная жутким стыдом за свою нелепую детскую ревность, поначалу Гермиона не могла поднять на него глаз, но потом ощутила, как Люциус мягко касается ее лица ладонью и поднимает за подбородок, заставляя взглянуть на себя. Смущенная, она нашла в себе силы встретиться с ним глазами. Во взгляде Малфоя светилась откровенная нежность. Он наклонился и тихонько коснулся губами ее рта. — Прости… Я такая дура… — они снова поцеловались. — Просто… ты же знаешь, что практически все мужчины не очень-то ценят такое понятие, как собственная верно… Не дав договорить, Люциус дотронулся до ее губ пальцем. — Я не «все». И Гермиона счастливо рассмеялась. — Нет, конечно же, ты, безусловно, не «все». Это я уже поняла, — она обняла Малфоя за шею и сама впилась в его рот жадным и страстным поцелуем, проникая внутрь языком, ласково проводя им по деснам и зубам. И Люциус так же ненасытно отвечал ей, вдруг негромко застонав от удовольствия. Казалось, весь мир вокруг исчез, и никого больше не осталось на этой земле, кроме них. И это было чудесно! Пока где-то, на самом краю сознания, Гермиона не разобрала чьи-то голоса, причем обращающиеся прямо к ней. — Боже мой… Гермиона! Какая встреча! Дорогая, по-моему, еще чуть-чуть и тебе не хватит воздуха. Голос звучал так настойчиво, будто пробиваясь в ее сознание, и волшебница, наконец, неохотно отстранилась, недовольно оглядываясь вокруг. В нескольких шагах от их столика стояли две молодые девушки, в которых Гермиона тут же узнала своих магловских приятельниц, знакомых ей еще со времен начальной школы. Они разглядывали подружку и ее спутника с явным любопытством. — Ну, наконец-то! А то я уже подумала, что она так и не сможет оторваться от этого джентльмена. Привет, дорогая! Давно не виделись. Одна из девушек приветливо улыбнулась Люциусу: — Добрый вечер, меня зовут Милли. Вторая сделала то же самое: — Здравствуйте. А я — Софи. Должно быть, вы и есть Рон? Люциус выглядел так, будто его только что заставили выпить одно из неудачных зелий, приготовленных ее друзьями на самых первых курсах. И, осознавая нелепость предположения Софи, Гермиона не могла удержаться от короткого смешка, хотя уже в следующую секунду неловкость ситуации заставила ее замолчать. — О, нет… — беспомощно пролепетала она. — Господи, ну, конечно же, нет. Милли, Софи… это… — и Гермиона вдруг поняла, что совсем не знает, а хочет ли сам Люциус знакомиться с какими-то двумя случайно встреченными маглами. — Добрый вечер, дамы. Позвольте представиться. Люциус Малфой, — он поднялся и протянул руку, вежливо улыбаясь девушкам, которые в свою очередь, протянули ему свои, сопровождая происходящее восхищенными взглядами. — Не хотите ли присоединиться к нам? Я бы предложил вам выпить, но вижу: вы уже с заказом. Может быть, позже? — Спасибо, вы очень любезны. Может быть, позже. Так мы присядем? — Милли опустилась на ближайший к ней стул и, вопросительно приподняв брови, посмотрела на Гермиону. — Итак, подружка, значит, у тебя новый бой-френд? И когда же это произошло? Ты не говорила нам, что рассталась с Роном… — вступила в разговор Софи, и в голосе ее слышалось сомнение. Гермиона вдруг пожалела о том, что сегодня им на пути повстречались подруги, ничего к тому же не знающие о последних изменениях, случившихся в ее жизни. Она покраснела и заметила, что, ожидая ответа, Люциус смотрит на нее с некоторым любопытством. — М-м-м… Это произошло… около месяца назад, думаю. Или что-то около того. Милли повернулась к Люциусу. — Итак, а вы, значит, Люциан… — Люциус, — с нажимом поправила ее Гермиона. — Извините. Люциус… какое необычное имя… А чем вы занимаетесь, если, конечно, не секрет? — Конечно… У меня несколько небольших бизнес-проектов, иногда оказываю еще и консультационные услуги, но в целом я не нуждаюсь… — В постоянном заработке, — закончила Гермиона, увидев его заминку, хотя и не была уверена, что Люциус собирался закончить фразу именно так. Софи ахнула с преувеличенным восхищением. — Боже, какая прелесть! Джентльмен хорош собой, да еще и не нуждается в постоянном заработке. Однако… Гермиона, тебе просто крупно повезло! Если, конечно, у него нет каких-то скрытых недостатков. — Вот именно… — с легкой насмешкой продолжила вслед за подругой Милли. — Ну так как, Люциус? Признавайтесь! Наверняка у вас вместе с этими достоинствами имеется еще и темное опасное прошлое? — Не буду отрицать… Имеется… — спокойно, но коротко отозвался Малфой, давая понять, что не желает вдаваться в подробности. Девушки глупо захихикали, приняв его слова за шутку, и Гермиона, сгорая от стыда за их бестактное поведение, захотела провалиться сквозь землю. Хотя и должна была признать, что Люциуса абсолютно не напрягала эта ситуация. Скорее, забавляла. — А как вы познакомились? — продолжала любопытствовать Софи. Не зная, что сказать и нервно взглянув на Люциуса, Гермиона увидела, что он лишь мягко улыбается такому напору. А потом и услышала его ответ. — Гермиона училась в одной школе с моим сыном. Явно озадаченные этим откровением, Софи и Милли взглянули друг на друга. С каждой минутой их любопытство разгоралось все сильней и сильней. — Ох… это та самая школа… в Шотландии? О которой ты нам упоминала… — Да, — наконец вступила в разговор Гермиона. — Это та самая школа в Шотландии. — Так значит… сын Люциуса твой одногодок? А ты дружила с ним в школе? Это он познакомил вас? Вопросы сыпались один за другим, причем подруги явно были заинтригованы их разницей в возрасте. — Да, он был моим однокурсником. Девушки ожидали более пространного ответа, но напрасно. Больше Гермиона не сказала ничего. Сожалея, что дожимать эту тему было бы совсем уж неприлично, они замолчали. Хотя и не могли скрыть: сам факт, что Люциус достаточно зрел для того, чтобы быть Гермионе отцом оказался для них несколько шокирующим, но при этом очень и очень будоражащим воображение. — А скажите, Люциус, — наконец продолжила Милли. — Ваш сын так же великолепен, как и вы? Услышав ее, Гермиона с трудом сглотнула, но Малфой лишь слегка улыбнулся и вежливо ответил: — Вы мне льстите, право. Насколько я знаю, многие считают Драко гораздо интересней и красивей меня. Хотя… есть и те, кто с этим не согласится. И Гермиона, — он взглянул на нее, — как раз из их числа. — Божечки! Теперь вы точно должны познакомить нас с ним. Гермиона, ты же сделаешь это, дорогая? — Не думаю, — устало отозвалась та. — Др… Дра... Как вы сказали, его зовут? — Драко, — отчетливо протянул Люциус. — Надо же! Еще одно необычное имя… Как интересно называют мужчин в вашей семье. От этих имен так и веет чем-то загадочным… Может быть, даже темным и магическим… Очень интересно. После этого с губ Гермионы слетел странный, очень похожий на истерический, смешок, на который и Люциус и обе ее подружки удивленно обернулись. И она не выдержала. Поднявшись со стула, волшебница обратилась к Милли и Софи: — Извините, девочки, нам пора уходить. Рада была повидать вас. Вставай, Люциус. Пойдем. — Но, дорогая, я как раз собирался угостить чем-нибудь твоих восхитительных подруг. — Очень жаль, боюсь, что «моим восхитительным подругам» придется обойтись без твоего угощения. Мы уже опаздываем. Поднимайся. — Ой, да ладно, Гермиона, не порти вечер. Хорошо же сидим, — возразила ей Софи. — Извини. Придется продолжить как-нибудь в другой раз, — Гермиона улыбнулась, потом резко нагнулась, чтобы взять Малфоя за руку, и почти насильно стащила его со стула. Ошеломленный Люциус повернулся и посмотрел на обеих девушек, смущенных и очень удивленных столь непохожей на их подругу реакцией. — Дамы, было очень приятно с вами познакомиться, — он слегка поклонился. — До следующей встречи. И прежде, чем они смогли что-то ответить, Люциуса достаточно бесцеремонно вывели из бара прочь. Оказавшись на улице, он тут же освободил руку и начал поправлять пиджак (неспешно и преувеличенно аккуратно). — Ну… И что это было? Гермиона возмущенно отозвалась: — Извини, но больше выдержать я не смогла. Они вели себя как глупые курицы. И несли такую ерунду, которая просто бесила меня. Я, кстати, удивлена, почему ты воспринимал их бред так спокойно! И потом, тебе не показалось, что еще чуть-чуть, и они просто заподозрили бы тебя и твою семью в чем-то странном и необъяснимом? С точки зрения маглов. — Не думаю, что все так страшно. Они не догадались бы ни о чем, и тебе это хорошо известно. Не преувеличивай, дорогая. — Черт! Люциус, с каких это пор ты стал таким… толерантным по отношению к маглам? — Гермиону охватило разочарование из-за того, что Малфой отказывался понять ее. — Толерантным?! — тот удивленно приподнял брови. — Это что-то новенькое. Меня впервые в жизни назвали «толерантным», да еще и по отношению к маглам. Браво, Гермиона! Услышать это от тебя наиболее ценно. — Не придирайся к словам! Ты прекрасно понял, что я имею в виду. Просто… они были такими… Такими… — Настоящими маглами в не самом лучшем проявлении своей природы? Гермиона приоткрыла рот и уставилась на него в столь неимоверном изумлении, что Люциус даже усмехнулся, глядя на нее сверху вниз. И это знакомое высокомерие, а еще и то, что его острый ум смог угадать в ее душе истинные мотивы недовольства, разъярило Гермиону еще сильнее. «Он… он не имеет права читать меня, словно открытую книгу!» Развернувшись, она быстро направилась вниз по улице, правда, с облегчением прислушиваясь к его тяжелым размашистым шагам позади себя. А уже скоро немного успокоилась и сбавила ход, позволяя Люциусу догнать ее. Какое-то время они шли рядом и молчали. И с каждым последующим шагом Гермиона начинала все больше и больше понимать, что на самом деле ее эмоциональный всплеск связан с другим. С тем, что она никогда не сможет владеть Люциусом целиком и полностью. Закрыться с ним в уютную раковинку чудесных отношений, где никого, кроме него и нее, больше не будет. Нет! Они будут жить в мире, полном других людей, и будут вынуждены общаться с ними. И у Люциуса есть прошлое, и есть та часть жизни, которая не касается ее. Суровая правда о том, что, нравится ей это или не нравится, но его придется с кем-то делить, причиняла ужасную боль. И даже осознание, что ее ребяческая собственническая ревность глупа и смешна, ничуть не умаляло этой боли. Почувствовав, что задыхается, Гермиона остановилась и повернулась к нему. — Я знаю, что веду себя как идиотка. Но я хочу тебя только для себя самой. Мне ненавистно все, что мешает этому. И, даже понимая, что поступаю глупо и недостойно, я ничего не могу поделать с собой. Люциус нежно коснулся ладонью ее лица. — И имеешь на это право. Но не принимай все так близко к сердцу. Это жизнь. Просто жизнь… Потянувшись, Гермиона обхватила его обеими руками и прижалась крепко-крепко. И словно чувствуя ее смущение, ее неловкое смятение, Малфой обнял в ответ, принявшись ласково и успокаивающе поглаживать по волосам. А Гермиону тем временем продолжали мучить не самые веселые мысли. Ведь теперь, когда их отношения перестали быть тайной, теперь, когда они стали обычной парой, ей придется вплотную сталкиваться с тем, что все черты Люциуса, которые она обожала (его гордость, высокомерие, его невероятный магнетизм и даже некая эмоциональная отстраненность), безусловно, будут привлекать и завораживать не только ее. И ничего поделать с этим она не сможет. Волшебницу вдруг внезапно кольнула мысль, что быть женщиной Люциуса Малфоя не так-то просто. И сердце ее снова мучительно сжалось в тревоге.