Познавая прекрасное

54

В конце концов Гермиона с Люциусом прошли из холла в гостиную, где и расположились на своем привычном месте у камина. Появившаяся Тибби сообщила, что ужин будет готов через несколько минут, и тут же исчезла. — Что сказал мастер-краснодеревщик? — поинтересовалась Гермиона, беря из рук Малфоя бокал с «Чарующим светом». — Он собирается начать работать с панелями на следующей неделе. Сказал, что сможет восстановить их даже красивей, чем было раньше, хотя я и намекнул ему, что прежний вариант меня вполне устроит, — он помолчал, но потом продолжил: — А как у тебя прошла встреча с подругами? Гермиона на мгновение заколебалась, не зная, стоит ли рассказывать ему о Драко. Но и обманывать Люциуса почему-то не хотелось. — Прекрасно. Все и в самом деле прошло действительно хорошо, — она приподняла голову с его плеча. — Да… там же оказался и Драко. Малфой выглядел явно удивленным. — Неужели? — сухо спросил он. — Да… я тоже не могла поверить своим глазам. Кажется, он просто хотел избежать встречи с кем-то из волшебников. Понимаешь? Потому и зашел в магловский бар. И тоже очень удивился, когда увидел меня. — И что же случилось дальше? — в голосе Люциуса послышалась настороженность. — Не напрягайся. Все прошло прекрасно, сказать по правде, даже замечательно. Он был один, и поэтому я предложила ему присоединиться к нам. Ты же помнишь Софи и Милли?.. Они приняли его очень радушно, даже дождаться не могли, чтоб познакомиться с твоим сыном. Ну… и он тоже… был весьма приветлив. Шутил, смеялся и, кажется, наслаждался жизнью. Люциус так небрежно повернул голову в ее сторону, что знай Гермиона его хоть чуточку меньше, она бы подумала, что эта тема совершенно ему неинтересна. Но она знала достаточно, чтобы понять, что Малфой ловит каждое слово из сказанного ею. — Что ты имеешь в виду? — Ну, мы просто болтали все вместе, очень легко и непринужденно. И это было здорово. Даже с моей предвзятой точки зрения. Драко сказал, что собирается посетить на следующей неделе Малфой-мэнор, хочет повидаться с тобой. Он действительно, кажется, остыл и пытается наладить отношения. Хорошо, что он придет, правда? — пытаясь уйти от темы, что же произошло в баре, Гермиона слегка покраснела. Она не знала, как Люциус отреагирует на известие, что его сын целовался с маглой. Малфой задумчиво кивнул, явно довольный предстоящим визитом Драко, но потом взглянул на Гермиону и сразу же обратил внимание на ее опущенные глаза и пунцовеющие щеки. — И что же было дальше? — протянул он, делая глоток из своего бокала. — А что дальше? — как можно невинней спросила та. — Я же чувствую, что ты чего-то недоговариваешь… Скрывать больше смысла не было, и, глубоко вздохнув, Гермиона призналась: — Просто… Мне кажется, Драко очень понравилась моя подруга. Та, что Софи. И, по-моему, он ей тоже. — Что, прямо очень понравилась? — Да. Когда я уходила, они… как бы сказать… мне казалось, что они вот-вот проглотят друг друга, — она даже немного поежилась и нервно взглянула на Люциуса. Лицо Малфоя на какой-то миг побледнело, и он с трудом сглотнул. Затем глубоко вздохнул и слегка оттянул воротник рубашки, будто тот душил его. — Ну, вот и хорошо… как мне кажется. Девушка… Я, честно сказать, очень рад, что Драко снова радуется жизни. Прекрасная… новость. От этой реакции ей почти хотелось засмеяться. Люциус так искренне старался быть толерантным, чтобы она поверила ему, но его усилия могли заставить лишь непроизвольно хихикать. Гермиона погрозила ему пальцем. — Я все вижу, мистер Малфой. — Что? — сразу же вскинулся тот, но коротко взглянул на Гермиону, и во взгляде его мелькнуло смущение. — Что? Да то мгновенно промелькнувшее выражение ужаса, которое пробежало по твоему лицу от мысли, что Драко целовался с маглой! — Экая чушь! — фыркнул Люциус. — О… я так не думаю, мистер Малфой! — поддразнила его Гермиона, и тон ее сменился на более серьезный. Странно, теперь она понимала Люциуса, но и Драко тоже понимала. — Видишь ли, в его мире все перевернулось с ног на голову. Впрочем, как и у тебя, Люциус, только в отличие от тебя у него пока не случилось ничего, что могло бы изменить его сущность. Хотя… то, что он стал свидетелем того, насколько изменился его отец… Понимаешь, он же рос с мыслью, что ты его идеал. А потом увидел, как рушатся твои убеждения, как распадается ваш с Нарциссой брак, потом узнал, что ты встречаешься со мной, с… маглорожденной. Ты выбил почву у него из-под ног, Люциус. Всю свою жизнь Драко трудился над тем, чтобы стать тобой, пусть только и в миниатюре, а потом вдруг… понял, что не знает, кто же ты теперь. Неудивительно, что он был смущен и потерян. Не буду лукавить, будучи в гневе Драко может достать даже ангела, но… сейчас, когда он на самом деле готов двигаться дальше, я начинаю очень уважать его, — она сделала паузу, но потом спросила: — В конце концов, если ты можешь спать с грязнокровкой, то почему твой сын не может спать с маглой? Люциус удивленно приподнял бровь, ее тирада показалась ему забавной, хотя и не лишенной смысла. — Ну, ты скажешь! Ведь ты… это ты. Слегка улыбнувшись в ответ на такое признание, Гермиона наклонилась и нежно поцеловала его, прежде чем продолжить: — Понимаешь, они действительно очень хорошо смотрятся вместе. Софи замечательная девушка. Конечно, когда не ведет себя как Бимбо. Но это маска, игра… далекая от действительности. Она очень умна, красива, говорит на трех языках, она закончила Кембридж и имеет интересную и высокооплачиваемую работу в одном из крупнейших банков Британии. На самом деле, у них много общего. Ну, чего бы ты еще хотел для своего сына? Пусть наслаждается жизнью. Пусть любит, и будет любим. Ты же сам хотел, чтобы он с кем-нибудь познакомился и влюбился. Лицо Малфоя, хотя тот и слушал без слов, явно находясь под впечатлением подробностей о биографии Софи, тем не менее, было несколько странным… будто окаменевшим. — Но как же они вступят в эти отношения, как у них может получиться что-то? Как Драко сможет признаться ей в своей истинной природе? И… сможет ли она принять это? Я просто не хочу, чтобы мой мальчик страдал… — его беспокойство было таким искренним и трогательным, что Гермиона положила голову ему на плечо и ласково погладила руку. — Не беспокойся о том, что еще не наступило. Пока они просто целовались и обнимались! Драко уже большой мальчик. Он знает, что делает, и может сам о себе позаботиться. Тем более что выглядел он очень счастливым, когда я уходила. Я никогда не видела его… таким. Ему было хорошо! Правда, Люциус, — она и сама удивилась своей горячности. И почувствовала, как тот глубоко вздохнул. Она знала, как трудно для Малфоя принять все это, и была поражена силой его духа. Но все же… немножко жалела, что начала этот разговор: портить настроение вечера совершенно не хотелось. Она легла к нему на колени и, посмотрев на Люциуса, приняла наиболее соблазнительную позу. Для этого Гермиона приоткрыла рот и слегка, будто случайно, пробежала кончиком языка по губам. Обычно это срабатывало. Сработало и на этот раз. Люциус сразу же опустил глаза на ее рот, убрал с лица волосы, и слабая улыбка вспыхнула у него на лице. — Давай пока больше не будем говорить об этом, — он склонился, и Гермиона потянулась ему навстречу. Малфой приник поцелуем, настойчиво скользнув языком в глубину рта и окунаясь в его влажную теплоту. Гермиона еле слышно застонала и уже протянула руку, чтобы прижать его ближе, как послышался негромкий хлопок аппарации. Недоуменно повернув голову, Гермиона увидела, что рядом виновато мнется Тибби. — Тибби просит прощения, хозяин, мисс… Но вы велели мне сразу же сказать вам, когда ужин будет готов. Гермиона повернулась к Люциусу и чуть не засмеялась, услышав, как тот недовольно зашипел, когда она задела уже вполне ощутимую пульсирующую эрекцию. Осознавать свою власть над ним было… приятно. — Спасибо, Тибби. Я не могла дождаться. Столовая выглядит очень красивой… — она приветливо улыбнулась служанке и проворно поднялась с колен Малфоя. — Ох… ее мне помогал украсить хозяин. Гермиона в шоке уставилась на Люциуса, щеки которого расцветали легким румянцем. — Да не удивляйся ты так, — пробормотал он. Однако Гермиона лишь широко улыбнулась, ей ужасно нравилось, когда ему становилось чуточку неудобно. Тем временем Тибби исчезла, и Гермиона протянула Малфою руку. Тот с легкой усмешкой встал с дивана, но, поднявшись, тут же схватил ее в объятия, удерживая руки за спиной и не давая шевельнуться. В его взгляде снова мелькнуло что-то очень и очень надменное. — По-моему, в последнее время ты довольно часто начала дразнить меня, — высокомерно протянул он. Не имея возможности дотронуться до него руками, Гермиона покрепче прижалась нижней частью туловища, почувствовав бедрами все еще не исчезнувшую эрекцию. — Быть может… но, судя по реакции, тебе это даже нравится… — и она улыбнулась самой соблазнительной улыбкой. Какое-то время Люциус молчал и не двигался, только смотрел ей в глаза. Этот тяжелый мужской взгляд Гермиона встретила смело. — Хочу тебя. Прямо сейчас, — наконец глухо произнес он. — Неужели? — промурлыкала Гермиона, прижавшись чуть крепче, и снова легонько пошевелилась. — Да я, собственно, догадываюсь. Но… боюсь, пока ты меня не получишь. Малфой по-прежнему держал ее за руки, не давая двинуться с места. Гермиона посмотрела на него с вызывающим поддразниванием. — Я голодна. И хочу есть, — медленно и почти с такой же надменностью, как и у Люциуса, проговорила она, намеренно не отводя от него взгляда. — Я тоже голоден, — протянул в ответ тот, и значение произнесенной им фразы прозвучало очень и очень двусмысленно. Гермиона слегка надулась. Понятно, что она не перестала бы любить этого мужчину, даже если б он бросил ее сейчас же на пол и немедленно овладел, и, может быть, это даже понравилось бы ей. Но в животе вдруг появились мучительные спазмы, напомнившие о том, что за весь день она не съела почти ни крошки. — Ну, пожалуйста… — жалобно заканючила она. — Я действительно проголодалась. Лицо Люциуса еле уловимо изменилось, он глубоко вздохнул и ослабил хватку. А потом вдруг, взяв ее за руку, заявил: — Пойдем, — и потянул в сторону столовой. Гермиона же вздрогнула и слегка споткнулась на выходе, про себя улыбаясь непредсказуемости его реакций. В столовой он сначала усадил ее, а потом и сам занял свое привычное место во главе стола. — Могу я узнать, что же у нас сегодня на ужин? — Салат из спаржи и лобстер под соусом «термидор». — О-о… мое любимое, — просияла Гермиона. — Но как ты узнал? Я же никогда не рассказывала об этом. Малфой лишь загадочно улыбнулся, и она прищурилась. — Та-а-ак… Помнится, кто-то говорил, что для чтения моих мыслей ему требуется разрешение… — Конечно. Но еще я сказал, что порой ты неосознанно транслируешь свои мысли, позволяя мне прочитать их. Та забавно поморщилась. — Господи, что-то я не припомню, чтоб часто думала о лобстерах. Люциус негромко засмеялся, и этот смех показался Гермионе чудесным: Люциус Малфой по-прежнему принадлежал к категории людей, смеющихся крайне редко. Тибби внесла спаржу. — Я смотрю, сегодня не только мои любимые блюда, но еще и афродизиаки, — лукаво улыбнулась Гермиона, когда служанка расставила тарелки и удалилась. — Решил, что мы с тобой нуждаемся в дополнительном стимулировании? Ответом послужила только хитрая усмешка Малфоя, и они принялись за еду. Довольные и расслабленные, иногда они о чем-то говорили, а иногда просто поглощали салат, ласково поглядывая друг на друга. Браслет на запястье Гермионы поблескивал в свете горящих свечей, и это заставило ее вспомнить о словах Драко, услышанных днем. — Драко узнал браслет. Он сказал, что это была вещь его бабушки. Он имел в виду твою маму? — Да, — с минуту Люциус помолчал, но потом полюбопытствовал: — И как же он среагировал? Взглянув, Гермиона увидела, что, несмотря на абсолютно бесстрастное лицо и глаза, опущенные на тарелку с едой, Люциус ждет ответа. И обрадовалась, что может успокоить его. — Нормально. Если честно, то даже удивительно спокойно. Он сказал, что браслет мне очень идет, а потом добавил, что ты всегда был хорош в выборе подобных вещей. Не в силах скрыть изумление, Люциус поднял взгляд от тарелки, и Гермиона мягко улыбнулась. — Спасибо тебе еще раз... еще много-много раз, если точней. Я не уверена, что заслуживаю такой чудесной вещи и такого редкого волшебного существа. — Прекрати! — Малфой потянулся и почти болезненно схватил ее за руку. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я в состоянии дать тебе. И не будем об этом. В его голосе послышался странный надрыв, от которого у Гермионы перехватило дыхание. Глаза Люциуса сверкнули какой-то мрачной решимостью. Так, что она чуть опешила и опустила голову. Именно теперь в столовую вошла Тибби, чтобы убрать со стола тарелки с салатом. Эмоционально напряженный момент прошел. Люциус откинулся на спинку стула и неторопливо вытер губы салфеткой, а дыхание Гермионы стало спокойней. Лобстер, поставленный перед ними в следующую минуту, был великолепен, и за столом снова воцарилась благодушная и расслабленная атмосфера. А после ягод со сливками на десерт, после горячих благодарностей служанке и после того, как Гермиона поняла, что больше не сможет съесть ни крошки, она снова обратилась к Малфою: — Надеюсь, поблагодарить тебя за сегодняшний ужин мне можно? Он был превосходен. Даже подумать не в состоянии, что могла бы попросить чего-то более совершенного. Тот ничего не ответил, только улыбнулся. А потом поднялся из-за стола и, подав ей руку, снова отвел в гостиную. Они еще долго сидели, почти не разговаривая и лишь наблюдая за игрой языков пламени в уже затухающем камине. Гермиона подняла глаза и взглянула на Малфоя: черты его лица, освещенные огненными бликами, казались мягкими и спокойными. Она не удержалась и, потянувшись рукой, осторожно провела пальчиком по его щеке, постепенно опускаясь к губам. И Люциус слегка приоткрыл их, откровенно наслаждаясь этим прикосновением. А Гермиона прилегла к нему на плечо чуть удобней и продолжила. Теперь она медленно и как будто изучающе начала касаться его лица кончиками пальцев: обрисовала брови, дотронулась до переносицы, потом до крыльев носа, а затем вернулась обратно — к четким, скульптурно очерченным скулам. Вдруг Люциус схватил ее за запястья, с силой перевернул, опрокидывая на спину, и навис над хрупкой фигуркой, словно скала. В его пристальном взгляде светилась сейчас не только страсть, не только сводящее с ума вожделение, но и глубокая щемящая нежность. Гермиона почувствовала, как задыхается от избытка эмоций. Медленно, мучительно медленно наклонился Малфой к уже приоткрывшимся в ожидании губам. А наклонившись, коснулся их кончиком языка. У ее губ был вкус ежевики со сливками, что приготовила им на десерт заботливая Тибби. Еще мгновение — и Люциус стал более настойчивым: скользнул языком Гермионе в рот, обвел им зубы, десны, внутреннюю поверхность щек. Потом услышал тоскливый стон и понял, что она хочет большего. Это словно стало сигналом! Он крепко обхватил ее лицо ладонями, и поцелуй из нежного и ласкающего превратился в жадный. И властный. Чувствуя его собственную возбужденную плоть бедром, она потянулась расстегнуть брюки, отчаянно желая поскорей увидеть, дотронуться или даже вкусить ее. Уже звякнула пряжка ремня, когда он вдруг крепко, почти до боли, перехватил ее запястья снова. Ничего не понимая, Гермиона нахмурилась в замешательстве. А Люциус вдруг встал, одним плавным движением поднял ее с дивана и, прижав к себе, вышел из гостиной. Гермиона привычно ухватилась за его шею. Она знала, куда он направляется. Наверх. В спальню. Оказавшись в комнате, он прошел на середину и опустил Гермиону на пол. Потом чуть-чуть отошел, чтобы, тяжело дыша, уставиться ей в лицо. И она вдруг вспомнила, как когда-то уже стояла перед ним вот так же. Стало интересно, как поведет себя Люциус теперь. Любопытное нетерпение, смешанное с разгорающимся все больше и больше вожделением, заставило внутренности скрутиться в болезненный узел, и Гермиона закрыла глаза. Закрыла и почти сразу же ощутила, как Люциус приблизился к ней и принялся неторопливо снимать с нее одежду. Эти осторожные касания заставляли ее вздрагивать. Молча кружа вокруг Гермионы, он медленно снимал один предмет за другим, умудряясь не дотрагиваться обнаженной кожи. Наконец Малфой раздел ее до нижнего белья, и дыхание обоих стало еще более тяжелым, более прерывистым. Люциус опустился на колени и с дразнящей медлительностью стащил с Гермионы оставшиеся на ней трусики и чулки вниз. Ожидание превратилось в пытку, и спальня огласилась звуком, больше похожим на всхлип. Обнажив ее полностью, Малфой поднял глаза вверх, жадно скользнув ими по мягким линиям женского тела. Любуясь ими. От этого взгляда у Гермионы слегка подкосились ноги, казалось, будто каждая частичка ее кожи наэлектризована. И, почувствовав это состояние, Люциус, наконец, мягко взял ее за руку и подвел к кровати. Гермиона легла на спину. Никто из них так и не произнес ни слова. Прикосновение шелковистых простыней словно обжигало, и, выгибаясь, Гермиона невольно вцепилась в них пальцами. Краешком сознания она отметила, что рядом, на прикроватной тумбочке, в ведерке для шампанского стоит бутылка. По-видимому, Люциус считал, что праздничный вечер еще не окончен. Гермиона негромко застонала и протянула к нему руки. Глядя ей в глаза, Малфой начал раздеваться с заведомо нарочитой неспешностью. Этого она выдержать уже не смогла и, поднявшись на четвереньки, поползла к нему, явно намереваясь ускорить этот затянувшийся процесс. Но когда приблизилась, он снова толкнул ее на спину, что-то тихо пошептав при этом. Гермиона попыталась протянуть к нему руки, но вдруг поняла, что не может этого сделать. А повернув голову, увидела, что запястья привязаны к изголовью кровати широкими шелковыми лентами. Во взгляде, обращенном к Люциусу, читались вопрос и ожидание. Но он проигнорировал и то, и другое, высокомерно глянув на Гермиону сверху вниз и ничего не ответив. Возмущенная, она принялась яростно бороться с узами, пытаясь освободиться, и даже чуть не задела Малфоя ногой. На что он молниеносно среагировал, схватив ее за лодыжки и тоже привязав их, только на этот раз к изножью. Такими же шелковыми лентами. Двигаться Гермиона больше не могла. Могла лишь, распластавшись, лежать. И задыхаться от отчаянного желания близости. Наконец она не выдержала и простонала до сих пор стоящему в ногах Люциусу: — Ох… Ну же, Люциус. Сколько можно мучить меня? Ты должен взять меня прямо сейчас, пожалуйста. Я… я ужасно хочу тебя. Не могу больше ждать. Да трахнешь ты меня, наконец, или нет?! Черт бы тебя побрал! Уже полностью раздетый Малфой по-прежнему не двигался, лишь глядел на нее, и привычное надменное высокомерие в его взгляде стало еще заметней. Но потом Гермиона услышала, как он, знакомо растягивая слова, насмешливо произнес: — Ай-я-яй… какие грязные просьбы сочатся из вашего вкусного ротика, мисс Грейнджер. Не верю своим ушам. Я почему-то был уверен, что вы более сдержанны, — он наконец-то опустился на кровать рядом с извивающейся Гермионой. — Кажется, я срочно должен заняться вашим перевоспитанием. Та выжидающе расширила глаза. А в руке Малфоя появилась еще одна шелковая лента, только чуть шире, которой он внезапно завязал ей рот. Так крепко, что Гермиона не могла теперь издать ни звука, кроме как тоскливо застонать. Боль от неудовлетворенного желания стала теперь такой острой, что на глазах даже навернулись слезы. Она мучительно жаждала его прикосновений. Люциус же неожиданно поднялся и, подойдя к прикроватной тумбочке, достал бутылку и ловко открыл ее с характерным хлопком. Затем наполнил два бокала и обратился к Гермионе: — Шампанское на льду. Ведь сегодня твой день рождения, любовь моя, — в его тоне звучала ласковая насмешка. — И мы продолжаем праздновать его. Малфой отхлебнул несколько глотков и вдруг неожиданно снял с Гермионы кляп. Та успела лишь ахнуть, как он тут же приник к ее губам. А уже в следующий миг ощутила, что струйка прохладного шампанского течет ей в рот прямо с губ Люциуса. Ощущения казались божественными, и Гермиона жадно проглотила предложенный нектар. Отстранившись, Малфой улыбнулся и вернул повязку на место. Затем достал из ведерка два кубика льда и взглянул на нее с высокомерной ухмылкой. Ее тело напряглось. По коже при виде ледяных кубиков побежали мурашки. Люциус вернулся на кровать и расположился между ног Гермионы. Она закрыла глаза. И ждала, ждала… ждала. Пока не почувствовала на левом соске ощущение холода и не отшатнулась инстинктивно. Но тут же потянулась обратно: прикосновение было приятно. Очень приятно. Гермиона открыла глаза, посмотрела вниз и встретила взгляд Люциуса, в котором по-прежнему виднелась легкая насмешка. Кубик льда в его руке находился дразняще близко к ее соску, который набух и, казалось, сам приподнимался тому навстречу. Гермиона попыталась произнести что-то, но из завязанного рта прозвучало лишь невнятное мычание. Ей оставалось только одно: умоляюще смотреть на Малфоя. Наконец тот уступил этой безмолвной мольбе. Кубик льда опустился снова, и ощущение от его прикосновения оказалось столь острым, что перед глазами будто полыхнула вспышка. Волна глубочайшего удовольствия прокатилась от возбужденного соска прямо к клитору, снова заставив ее застонать и выгнуться. Люциус же не медлил и новым кубиком теперь коснулся и второго соска. И снова волна наслаждения, граничащего с агонией, прокатилась по телу Гермионы. Но на этом Люциус не остановился, он двинулся кубиком вниз и провел им по ее телу. Качнув головой, Гермиона неосознанно раздвинула ноги чуть шире и слегка толкнулась ему навстречу, словно бы говорила ему, что ждать уже невмоготу. И он понял. Потому наклонился и провел языком по припухшим влажным складочкам. Однако клитора так и не коснулся, вызвав у Гермионы обиженный и разочарованный стон, похожий на рыдание. Мучитель сделал вид, что не услышал его и снова неспешно коснулся ее языком, теперь уже почти проникнув во влагалище, и на этот раз тщательно избегая пульсирующей плоти, ждущей его чуть выше. Гермиона зажмурилась, и с ее лица скатилась слезинка. Потом она снова почувствовала прикосновение льда к соскам, но теперь они перемежались с касаниями горячего мужского рта. И это было невероятно! Гермионе казалось, что она уже не ощущает себя, полностью провалившись в этот чувственный бред. Казалось, оргазм вот-вот наступит только лишь от того, что Люциус делает с ее телом. И, когда она уже почти уверилась в этом, он снова спустился вниз и с силой всосал налитый кровью клитор. Мир вокруг исчез. Он расплавился. Или испарился. Или рассыпался на сотни миллионов мельчайших частичек. Осталось лишь блаженство, которое сотрясало ее тело, заставляя биться на кровати в сладких непрекращающихся конвульсиях. Только оно. И больше ничего. Если бы Гермиона могла закричать, то этот крик сотряс бы стены дома. Но она лишь гортанно стонала от восторга, пойманная в ловушку из плотного шелка. А Люциус все не отрывался от нее, жадно пил ее оргазм, как измученный жаждой пьет наконец живительную влагу, пока она не затихла. И только, когда Гермиона постепенно вернулась в этот мир, он приподнялся к ее лицу и снял со рта повязку. Задыхаясь, как от сумасшедшего бега, она с трудом произнесла: — О, боже… Я люблю тебя, Люциус. Как же я… тебя люблю. Тот нежно поцеловал в лоб, прошептав при этом: — Ч-щ-щ… конечно, — и принялся освобождать ее запястья лодыжки. Какое-то время они лежали без движения, и дыхание Гермионы постепенно затихло. Но она по-прежнему чувствовала, как возбужденный член Люциуса прижимается к ее животу, и знала, что тот тоже нуждается в разрядке. Более того, она хотела подарить и ему наслаждение. Словно осознав ее мысль, он вдруг приподнялся и нежно, но настойчиво поднял и ее. Потом перевернул перед собой на четвереньки и чуть наклонил вниз, чтобы Гермиона оперлась на локти. С негромким стоном он толкнулся вперед и погрузился полностью, заставив ее вскрикнуть. Но потом Гермиона повернула голову и проговорила: — Я люблю, когда мне немножко больно в самом начале… Мне нужно это… Двигайся, Люциус, я хочу чувствовать тебя… Втянув в себя воздух, Малфой слегка отстранился и снова глубоко вошел, достав до шейки матки, и Гермиона снова вскрикнула, только на это раз от удовольствия. Он начал двигаться, ощущая, что уже теряется в этой невероятной женщине. Своей женщине. Теперь наступил его черед признать это. Подхватив Гермиону за бедра, он прошипел, словно бы через силу: — Черт, ведьма… Что ты со мной делаешь… ничего подобного… никогда… Не могу без тебя. Хочу быть с тобой целую вечность. Всегда… черт… Он двигался все быстрей и быстрей, и Гермиона чувствовала, как влагалище снова начинает пульсировать, откликаясь на его слова и на его движения. И его громкий гортанный стон оказался почти заглушенным криком Гермионы, которая снова провалилась в оргазм. Потом Малфой осторожно опустился, чтобы тела по-прежнему оставались соединенными, и оба улеглись на кровать, словно ложечки в коробке. Они ни о чем не говорили, и только Люциус лениво поглаживал ее по бедру, скользя ладонью вверх и вниз. Все было понятно и без слов. Они стали одним целым. Так уж случилось. Она была создана для этого мужчины — взрослого, непростого, со своим весьма не радужным прошлым и целым ворохом проблем. Но только с ним Гермиона могла чувствовать себя собой, не в состоянии даже представить рядом кого-то другого. Они лежали еще долго и уже, наверное, так и уснули бы, если б Гермиона инстинктивно не сжала мышцы влагалища. Смягченный член выскользнул, и она тут же прижалась ягодицами к паху Малфоя, чувствуя, как мужская плоть слегка дернулась. — Хулиганка… — хрипло прошептал он Гермионе на ухо и пробежался ладонью по животу, поднимаясь к самой груди. Времени, чтобы понять, насколько они готовы ко второму раунду, понадобилось немного. Только теперь Люциус поднялся сам и медленно-медленно усадил ее на себя. — Никогда не перестану желать тебя, — тихонько выдохнула Гермиона, уткнувшись лицом ему в шею. Она обхватила Люциуса ногами и принялась неторопливо раскачиваться на нем. По спине Малфоя так же неспешно двигались маленькие женские ладошки. Теперь они занимались любовью медленно, будто смакуя каждое движение, каждое прикосновение друг к другу. Но потом и этого стало мало, и Гермиона обхватила его голову, вынуждая посмотреть на себя. Ей нужно было взглянуть ему в глаза, в эти серые глаза, взгляд которых словно бы обжег Гермиону, заставив ее вздрогнуть от прокатившейся волны удовольствия. Не отрывая взгляда от обожаемого лица, она видела каждую его черточку, каждую морщинку, видела каждую бисеринку пота, блестевшую на нем, и, чтобы заглушить рвущийся изнутри крик нового наслаждения, прикусила губу. Люциус увидел это. — Ну же, Гермиона… Отпусти себя. Отпусти! — своим шепотом он будто подтолкнул ее краю. А в следующее мгновение сорвался и сам... Потом они долго не могли прийти в себя, так и сидели, не размыкая объятий и цепляясь друг за друга переплетенными конечностями. Словно не могли отпустить один другого. Наконец Малфой улыбнулся и прошептал: — С днем рождения. Да… я же так и не ответил… Я тоже очень люблю тебя. Откинув голову назад, она рассмеялась, и в смехе ее слышалось счастье. Люциус снова налил шампанского, которое они и выпили, сидя на кровати и уже почти сонно болтая о чем-то. А когда улеглись, Гермиона, сладко засыпая у него на груди, вдруг подумала: «Еще никогда в жизни у меня не было такого чудесного дня рождения. И, пожалуй, чудесней уже будет вряд ли. Хотя… когда живешь с Люциусом Малфоем, ни от чего зарекаться нельзя…»