Сердце Астории

29

— Дайте я оставлю записку. Его голос отрезвил меня. Быстрым шагом я скрылась за поворотом, плотно закрыла за собой дверь женского туалета. Мерлин, почему? Почему даже в этот прекрасный день надежды, день, когда я начала становиться прежней Гермионой, успели залезть разом и Астория, и Малфой? Неужели они не могли просто исчезнуть? Прислонившись спиной к стене, я отчаянно пыталась успокоиться. Сумасшедшая дрожь охватила меня с головы до пят, в горле пересохло. Хватит. Драко искал не меня. Но, черт, почему сегодня, почему здесь? И я, может быть, отнеслась бы к его визиту проще, не почувствуй я такого страха перед Малфоем — словно совершила ужасное преступление. И свежие воспоминания закружили меня в своем водовороте, потому что, к несчастью, я вовсе не потеряла память. Руки Малфоя, пальцы, тянущиеся к пергаментному листку, в мыслях угрожающе приближались ко мне, и их невозможно было оттолкнуть. — Прости, я уснул, — пробормотал Рон, когда я вернулась. — Ничего, — ответила я с трудом. — Я тоже собираюсь спать. Я прислушивалась к тому, что происходило снаружи, хотя прекрасно понимала — Малфоя там уже не было. В этот момент отчетливо ощущалась необходимость определиться, что я чувствовала теперь — но только необходимость; сами же мысли убегали и пригибались в удачных попытках остаться непойманными и не сложенными в стопки. Не знаю, удалось ли мне в итоге уснуть. Все как-то сразу заболело и заныло. Отсутствие Малфоя на этом свете как наивная мечта была только что растоптана и разорвана, словно неудачный эскиз начинающего художника. Малфой оставался проблемой. Он оказался осложнением, осадком от долгих разговоров с Асторией, странной жизни, чудовищной боли. Я не имела ни малейшего понятия, что с этим делать. * * * — Малфой искал тебя, Гарри? Его улыбка исчезла почти мгновенно. На лбу залегли морщинки, и из рук укатился вдруг огромный апельсин. — Да, Драко приходил ко мне, — отозвался Гарри. Он не стал задавать никаких вопросов. Апельсин был пойман и уложен на тумбочку, там же поместились две бутылки воды и красиво упакованное пирожное. — Что-то серьезное? Гарри немного помолчал, посмотрел на меня и бросил: — Назначена дата суда. Нужны свидетели на сторону Малфоя и... за мной вроде как должок. — Он теперь бегает за тобой и выпрашивает себе защитников? Я приподняла бровь и сделала вид, что сосредоточенно изучала этикетку на бутылке. Рано утром я разговорила Рона, и он поделился парочкой подробностей о моем воскрешении. Кровь из ладони тогда текла не потому, что того захотела хозяйка сна, конечно. И не только моя рука была разрезана ножом Дэймон, нужен был еще один, конкретный человек. Гарри пришлось искать Малфоя и молить его о помощи, потому что без этой чертовой смеси грязи и кристальной чистоты я бы отбыла в мир иной. Тридцать минут сна вышли для Гарри четырьмя часами страха и унижения. Он порядком поседел, сказал Рон. Так что у нас перед Драко был должок — это уж наверняка. Стоило надеяться, Малфой просто привык, что ему возвращают долги, а не положение его стало столь плачевно, что понадобилось в который раз обращаться к Гарри за помощью. Волноваться за Малфоя вообще было не моей прерогативой, если уж на то пошло. — Гермиона, ты была бы ценным свидетелем, — сказал вдруг Гарри. Я замерла. — Все-таки Малфой жил с тобой, — продолжил он и сел на соседнюю кровать напротив меня. Было бы куда легче оборвать все связи, вычерпать из собственной головы все мысли о Драко Малфое. Забыть эти месяцы и как бы предпринимать попытки чисто физического восстановления после комы. Это могло бы быть длинным и тяжким сном. Скажем, Малфой совершенно случайно забрел в него и никогда об этом не узнает. Но в реальности все было куда сложнее. Малфой знал, в некотором смысле, даже чуть больше меня. — Мне нужно подумать, — ответила я наконец. Гарри кивнул и встал, опираясь ладонями о колени. — Заседание послезавтра. В этой палате время летело с сумасшедшей скоростью. Полтора дня для принятия решения было определенно недостаточно. — Ты сам пойдешь? — Наша команда дежурит на суде. Я оставлю свои показания в письменном виде. — Гарри, — позвала я, и он, стоящий у окна, обернулся, — ты бы стал его защищать, если бы не... не все это? Гарри задумался, глядя в сторону. — Скорее всего, мне было бы не до Малфоя. — Послушай, разве не у него самого должок перед нами? После всего, что мы для него делали, чтобы он не попался аврорам под горячие руки? У меня быстро билось сердце, и я предпочла обвинить в этом чувство раздражения — на самом деле я ощущала нечто неприятное от того, что Гарри приходилось расплачиваться перед Малфоем за меня. — Я не знаю, Гермиона, — устало протянул Гарри. — Я много думал... Мы так и не разобрались, кем являлась та Астория на самом деле. Может, если бы не она, ты бы не оказалась в Малфой-мэноре, а Драко бы не очутился в твоем доме. Возможно, делать все это тебя заставила Астория. И может, не будь ее, все сложилось бы несколько лучше и для Малфоя тоже. — Гарри снял очки и прошелся ладонью по лицу. — Черт его знает, Гермиона. Я сейчас не понимаю, кто кому должен. Да, он был прав. Я думала о том же, и это представлялось чем-то страшным: почти год не принадлежать самой себе. Делать все только потому, что этого захотело привидение. Страшно, что все это случилось со мной, и теперь нужно было хоть как-то отреагировать. — Он что-то чувствует к тебе, да? За дверью послышались шаги, и я уделила этому излишнее внимание. — Целитель должен заглянуть, — оправдалась я, но Гарри никак не отреагировал, он ждал ответа. Первое, что пришло в голову — высказать самое безопасное объяснение: — Возможно, к Астории... не ко мне. Идея была не слишком правдоподобной. Гарри кивнул, но, конечно, не поверил. — Гарри, мы... Слова застряли в горле. Как со мной могло произойти такое? Почему все это время я была с Малфоем на такой опасной близости тел и душ, как будто это могло мне помочь? — Я понял, — сказал Гарри, когда пауза затянулась. Потом в палате появился Купер, они с Гарри перебросились парой фраз, и продолжения разговора о нас с Драко не последовало. * * * — Гермиона? Я чуть не выронила зелье, которое предназначалось для волшебника из соседней палаты, за что была удостоена гневного взгляда дежурной колдомедсестры. Я бы предпочла выслушать ее ругань, но Купер, как назло, попросил быть со мной помягче, и колдомедсестра молчала, продлевая этот неловкий момент, пока я не реагировала на зов Вайнела. Он ослепительно и чуть смущенно улыбался. — Привет, — сказал Курт, когда я все-таки обернулась. — Привет, — ответила я, одновременно в панике соображая. Сейчас я знакомилась заново со всеми, кого повстречала после пересадки сердца. И Вайнел оказался очень, очень красивым. «Черт, упустила», — почти истерически шутила я мысленно. Колдомедсестра за моей спиной откашлялась, намекая, что я сама напросилась на беспрерывную полезную деятельность, а сейчас немного подводила ее. — Миссис Ло, вы позволите?.. — неловко обратилась я. Она с недовольным видом забрала у меня зелье. — Мы можем зайти в мою палату, если… — У меня есть двадцать минут, так что да, пожалуй. За надежной белой дверью я усадила Вайнела на соседнюю кровать. Он сказал, что слышал о моем выздоровлении, и я неуверенно проронила, что нечто вроде побочных эффектов преследовало меня до сих пор. То, как внимательно Курт слушал, меня немного смущало. Я словно в первый раз говорила с этим человеком, а уже находила такую искреннюю заинтересованность и даже обеспокоенность в его глазах. — Как твоя командировка? — спросила я после некоторой паузы, когда отыскала в завалах своей памяти тему для обсуждения. — Хорошо, — поторопился кивнуть Вайнел. — Я был в Греции, там проводят исследования по волшебной психотерапии, и меня приглашали на форум. — О, прекрасно, — рассмеялась я. — Поможешь мне, если что-то пойдет не так. Но заметив, что Курт не смеялся в ответ, а только едва улыбался, я подумала, что, может, это была не самая удачная шутка. — Гермиона, послушай… — произнес вдруг Вайнел, и мое шестое чувство как-то настороженно ойкнуло. — Мне очень жаль, что я оставил тебя в такой неподходящий момент. — О, да брось, — вполне искренне отмахнулась я. А потом вздохнула, решилась сесть ближе и серьезно добавила: — Ты ни в чем не виноват. Совсем. И я не в обиде. Лицо Курта посветлело, когда я впервые за последние несколько минут прямо посмотрела в глаза. Я пыталась вспомнить все, что было между нами, и это удавалось не так-то легко. Он всегда был вежлив, а раздражение, которое я приступами испытывала к Вайнелу, теперь отчетливо отдавало синтетичностью. Пока мы были вместе, Курт пытался помочь, но что он поистине испытывал ко мне, все еще оставалось скрытым за густым туманом. И да, он хорошо целовался. Не так, как Малфой, но… Стоп. — Курт, можно вопрос? — Конечно, — удивился Вайнел. Я облизнула губы в сосредоточенной попытке подобрать слова. — Ты не мог бы… Не мог бы рассказать мне, что за письмо ты получил от Драко Малфоя и что на него ответил? Курт помолчал. Он нахмурился, закинул ногу на ногу и только после этого вернул мне свой взгляд. — Мистер Малфой был довольно… требовательным. Он сказал, что твой сосед, и потребовал предоставить историю болезни или что-нибудь в этом роде. Он совсем размыто пояснил причины своего любопытства, но в конце добавил, что ты пыталась его убить, и потому у него как ни у кого другого было право знать правду. Я оперлась лбом на руки и терпеливо спросила: — Что ты ответил? — Рассказал все, что знал. Это меня слегка покоробило. Я не разозлилась на целителя, но нечто неприятное пробралось внутрь меня, как червячок, проедающий яблоко. — Мне не стоило? — произнес Вайнел с осторожностью. Я попыталась изобразить вежливую улыбку. — Не знаю, может, целительская тайна оградила бы меня от некоторых неприятностей. — После этого ты попала в больницу, и сейчас налицо улучшения. Иногда надо просить помощи у окружающих. Я уже стояла у окна и от этого наивного замечания невольно обернулась. Курт многое знал, но еще о куче всего даже не подозревал. И я могла бы обвинить его в угрозе собственной смерти из-за разболтанной тайны, но не могла. Просто не поворачивался язык, потому что, возможно, если бы не уход Малфоя, не адская боль и вторая кома, я бы действительно до сих пор жила в чужом доме и стремилась договориться с Асторией о мирном сосуществовании. Сейчас ясно осознавалось, что любые договоры были безнадежны и куда более опасны, чем все случившееся в итоге. — Я боюсь, ты опоздаешь. Вайнел ощущал холод, исходящий от меня, и я видела, как он жалел об этом. — Да, пора, — сказал Курт, взглянув на часы. Он немного помялся, затем преодолел расстояние, разделявшее нас, и отчетливо произнес: — Я желаю, чтобы у тебя все было хорошо. Чтобы ты справилась и поборола наконец все эти приставучие побочные эффекты. После этого Вайнел ушел, а я стояла как вкопанная у окна, снова и снова прокручивая его слова, застрявшие в голове. Приставучие побочные эффекты были явно чем-то большим. Шрам на ладони все еще побаливал. * * * Меня дергает в сторону, из горла вылетает крик, и паника катится по всему телу. Страх концентрируется в кончиках пальцев, и я твержу: «Гермиона, Гермиона…» — чтобы в этом полуживом состоянии не забыть собственное имя. Что-то хрипит, но спустя тягучие секунды я понимаю, что всего лишь слышу свое дыхание. Это почти приобретенный инстинкт — когда чувствуешь, что на грани, ищи Асторию. Но ее не оказывается поблизости, нет здесь чашек и блюдец, стульев, зеркал, белизны палаты, игрового колеса… Методично подогнув колени, я приземляюсь на черный лакированный пол, опускаю на него голову и обнимаю себя руками. Становится страшно просто от того факта, что я вернулась. Я ничего не собираюсь делать. Просто сходить с ума от того, как разум, который больше никогда не придет в норму, будет окунать меня в новые комнаты снова и снова, похоже, с одним только изменением — без Гринграсс. Она навсегда ушла, так что можно было ей даже позавидовать. Так же окончательно освободиться становится розовой мечтой, вытащить из себя сердце голыми руками превращается в четкую цель. И я подумываю приступить к исполнению этих планов однажды темным вечером, чуть оставят меня в палате все целители, колдомедсестры, милый уютный Рон, вечно закопанный в заботах Гарри, смелая, улыбчивая Джинни. — Грейнджер, поднимайся. С невероятным удивлением я осознаю, что впадаю в дрему, а настойчивый голос возвращает к искусственной реальности. — Мне кажется, не будет ничего хорошего, если ты заснешь внутри сна. Я смотрю на Малфоя и не могу поверить глазам. По правде говоря, я не доверяю им уже давно, но сейчас мне не остается ничего другого, кроме как, вытаращившись и оторвав голову от гладкого пола, разглядывать Драко, пребывающего в едва скрываемой панике. — Ответишь, какого дементора я здесь делаю? Я выдерживаю его требовательный и взволнованный взгляд только потому, что не могу пошевелиться. — Драко… — шепчу я и терплю крупную дрожь. — Так, ладно, — тараторит Малфой, ищет, куда присесть, но в итоге взмахивает рукой и тоже садится на пол. — Мне это всего лишь снится. С ума сойти, сто лет сны не видел… Он тяжело дышит, сжимает голову двумя руками. Глаза закрыты, на бледной коже напряженного предплечья выделяется серо-черная метка. Я чувствую его запах, и хочется втянуть этот воздух носом изо всех сил, обжечь легкие, чтобы было больно до помутнения и так не прозрачного рассудка. — Нет, тебе не совсем снится. Малфой резко поднимает голову и что-то хочет сказать, пока я усаживаюсь поудобнее, но слова никак не срываются с обветренных губ. Я могла бы истерически смеяться, пока не потеряла бы силы и стерла в кровь голосовые связки, если бы не понимала, что Малфой не забудет этот сон, как все остальные, которые на самом деле часто видел, но терял в бездонной яме памяти. Этот останется с ним навсегда, как все мои видения с Асторией. — Грейнджер, это правда ты? Я киваю, но Драко с трудом верится. — Не говори, что ты затянула меня сюда. Я послушно молчу, но это похоже на правду. В распоряжении у Дэймон была наша кровь и мы сами. Она, быть может, все перепутала, и освободила Асторию, запирая нас Малфоем к дракловой матери в сумасшествии до конца веков? — У тебя скоро суд? Мой вопрос, заданный со всей серьезностью, рушит надежды Драко, и он вглядывается в мое лицо все внимательнее, и прекращает увлеченно щипать себя за тонкую кожу рук. — Да, — роняет он. Голос отражается тихим эхом. На ватных ногах я подхожу, и кажется даже, что я слышу его бьющееся о ребра сердце. Сажусь ближе, Малфой дергается, но не отодвигается. — Я приду. Драко качает головой и прижимает ладони к лицу, но через некоторое время в молчаливом отчаянии я различаю глухое: — Если я снова увижу тебя во сне, я сойду с ума. Если ты это ты, если говоришь правду и будешь на моем суде… * * * Я проснулась и торопливо выхватила из-под себя спутанное одеяло, чтобы сжать его зубами и не поднять весь этаж с кроватей своим диким, пожирающим тишину криком. Малфою не удалось договорить. Или его, или меня что-то разбудило. У Астории, оказывается, знала она то или нет, была капля жалости. Она отпускала меня резко, нещадно, но отпускала, а сейчас я сидела на кровати в холодном поту, и ничего из того, что я чувствовала, не проходило, потому что меня… «вылечили». До самого рассвета я мяла простыни и притворилась спящей только к приходу Купера: чтобы ничто не сдало меня, кроме синих мешков под глазами и непослушных, онемевших в кулаках пальцев.