Просто друзья?

13

Пятно с парты в старом кабинете трансфигурации было удалено. Гарри соскребал его с особым остервенением. Вымещая на нем всю свою злость. Жаль, нельзя было так же выскрести из головы воспоминания о сегодняшнем вечере. Они душили, от них бросало то в жар, то в холод. Картинки мелькали перед глазами Гарри, как бы старательно он не зажмуривал глаза. Мерзко, мерзко, мерзко! Он не знал, что с этим делать. Просто не знал. Он уже представлял Малфоя, который делиться со всей школой подробностями о том, как он выебал, да, выебал Джинни Уизли на глазах у Гарри Поттера. Он видел алые уши Рона, видел ужас в глазах Гермионы. Гермиона... Ее образ никак не уходил из головы, как бы Гарри ни старался. Она смотрела с осуждением, с неприязнью, с кучей других эмоций, которых раньше он никогда не видел на ее лице. Но вообразить их было несложно. Она ведь думает, что Гарри и Джинни должны быть вместе, ха-ха! А Гарри ничерта не сделал для того, чтобы защитить Джинни от Малфоя. И кому какое дело до того, что тот трахал чертовку по ее собственной просьбе? Кто в это поверит? Кто поверит, что Джинни с таким рвением домогалась Гарри в последнее время? Никто, никто не поверит! Ты в жопе, Поттер! Гарри взвыл, не заботясь о том, что кто-то может услышать его. Ему хотелось вонзить ножик, которым он отскребал пятно, себе в горло. Или выколоть глаза, чтобы никого больше не видеть. Никогда. Что же теперь делать? Найти Малфоя и наложить на него заклинание забвения? Гарри не был уверен, что у него получится. Может, все и обойдется, может, Малфой не захочет рассказывать об этом... Можно посмотреть на ситуацию с разных сторон. Возможно, он решит, что несвоевременное появление Поттера во время того, как он "драл его очередную сучку", — это не то, что стоит предавать огласке... Да, успокаивай себя, придурок! Всё будет плохо, хуже некуда! Закончив с пятном, Гарри отшвырнул ножик — короткое лезвие вошло в рассохшийся бок книжного шкафа. Чертыхнулся, пошел исправлять содеянное. Нужно было отдышаться, потому что он чувствовал, что находится на грани нервного срыва. Герой волшебного мира на грани срыва, вот это просто дико смешно! Гарри прислонился к стене и сполз на пол. Как же хочется вырвать этот день из своей жизни, растерзать его на куски и отбросить подальше. Впервые ему захотелось уйти. Просто собраться и свалить в темноту. Впервые стены Хогвартса не были для него спасительными, родными. И это было так больно. Мог ли он когда-нибудь представить, что будет так страдать из-за... простых, банальных вещей? Из-за безответных чувств. Из-за чужой глупости... Он, готовый спасать мир, бороться с худшим злом на земле, будет сидеть на полу в заброшенном кабинете и мечтать о побеге... Гарри стало противно от самого себя. Он справлялся со стольким дерьмом, а тут вдруг опустил руки? Малфой расскажет всем о том, что произошло? Насрать — правда на стороне Гарри. И те, кто не поверят ему, пусть катятся. О Джинни поползут по школе грязные слухи? Это ее проблемы, нужно было думать головой, прежде чем позволять Малфою засовывать в себя член. Гермиона... Вот тут уверенность подкосилась. Гермиона ему не светит. И это, кажется, факт. Какой смысл говорить с ней, объясняться, если он ей не нужен? Волна беспомощности окатила, забирая с собой остатки здравого смысла. Ай, да к черту это всё! Он переживет. Переболеет. Перешагнет через это. Муки не могут быть вечными, особенно муки неразделенной любви. Пусть она найдет себе кого-нибудь. Пусть это будет Рон — бестактный, но все же верный и надежный. Сегодня он готов был броситься в драку из-за Гарри — в этом не было сомнений. Значит это будет Рон. Ну а Гарри... Гарри когда-нибудь забудет обо всем этом. Несмотря на слабость, охватившую тело, он поднялся и побрел в спальню. К черту. Всё к черту. * * * Утро как обычно наступило минут через пять после того, как он закрыл глаза. Гарри проснулся резко, будто кто-то схватил его за грудки и вырвал из мира сладостного забвения. В спальне было тихо: ее обитатели досматривали свои сны. Это хорошо, никто не станет мешать. Сборы не заняли много времени, через 20 минут он уже спускался в Большой зал. Гарри ждал, что ото всюду на него будут смотреть осуждающие лица, но, кажется, в это утро никому не было до него дела. Первые студенты, пришедшие на завтрак, зевали, хмурились, листали учебники — всё как обычно. Гарри сел так, чтобы видеть входящих в зал. Зачем? Непонятно. Положил себе омлет с беконом, схватил булочку и почувствовал, что впервые за несколько дней действительно дьявольски голоден! Зал постепенно наполнялся студентами, но Гарри интересовали лишь определенные личности. Одна из них вальяжно вошла в сопровождении своих прихвостней. Гарри впился в лицо Малфоя испытующим взглядом. Тот заметил и посмотрел... не так, как ожидал от него Поттер. Безразлично, чуть насмешливо, немного брезгливо — обычный взгляд Малфоя, которого удостаивается добрая половина студентов. Гарри нахмурился: похоже, гаденыш что-то задумал. Иначе просто быть не может! Он не может оставить это вот так. Это же Малфой — он должен распускать грязные слухи, должен издеваться над людьми, должен... В зал вошла Джинни. Что сразу бросилось в глаза — она старательно прятала лицо за распущенными волосами. Быстро прошла к гриффиндорскому столу, села спиной к остальному залу, уткнулась в деревянную поверхность. Ну хоть эта ведет себя ожидаемо. Гарри удивился, что при взгляде на Джинни его не выворачивает, как вчера вечером. Что-то скреблось у него в груди... Что-то... О, черт, ну конечно... Жалость. То, что Гарри не терпел по отношению к себе. То, что Гарри ненавидел испытывать к другим. И сейчас это чувство разрасталось внутри при взгляде на копну рыжих волос, скрывающих веснушчатое лицо, на котором не осталось ни вчерашней похоти, ни вчерашних слез. По крайней мере жалость — это лучше, чем отвращение. Гарри вздохнул, допил кофе, поднялся из-за стола, тут же перехватив затравленный взгляд девушки. Она почти сразу отвернулась, снова уставилась в еду на тарелке. Нет, он не будет подходить. Он помнит, чем это заканчивалось в предыдущие разы. Нет уж, спасибо, иди-ка нахер, Джинни. Гарри знал, что им еще предстоит поговорить. Но не сейчас. Он отправился к выходу из зала, терзаемый мыслями о той, кого он ждал больше остальных сегодняшним утром. Она не появилась. Может, в очередной раз предпочла завтраку библиотеку, может, каким-то невероятным образом успела позавтракать раньше него. День показался Гарри бесконечным. Время текло подобно патоке, тошнотворно медленно. В обед его поймала Макгонагалл, узнала, как продвигается отработка. Что ей было ответить? Пришлось соврать, что профессор недооценила коварство пятна на парте, поэтому Гарри и Джинни нужен еще один день для разбора книг в шкафах. Интересно, что ответила бы Джинни, подойди декан к ней? Ей, пожалуй, и невдомек, что два дня после ее выходок Гарри оставался в злосчастном кабинете и соскабливал гребанное пятно. С одной стороны Гарри не мог дождаться окончания занятий. С другой — приближающийся вечер пугал необходимостью снова идти на отработку. Учитывая, что в первый день Джинни пыталась соблазнить его публичным самоудовлетворением, во второй — отомстить ему публичным сношением с Малфоем, Гарри боялся представить, что может ждать его сегодня. Оргия? Или, может, войдя в кабинет, он застанет там Джинни, трахающую Гермиону? Эта мысль показалась Гарри отвратительной. Возбуждающей, но отвратительной. Он решил, что в этот раз должен быть лучше подготовлен к вечерним сюрпризам, поэтому отправился в кабинет трансфигурации на полчаса раньше. Вошел, огляделся — ничего необычного. Наверное, стоит преступить к разбору старых книжных шкафов — есть шанс закончить сегодня с этим непонятным местом. Дверь скрипнула, Гарри даже оборачиваться не стал — и так понятно, что пришла Джинни. Оставалось только надеяться, что на ней была одежда. Хоть какая-то. Через мгновение девушка появилась в поле зрения. В джинсах и темно-серой толстовке, под которой едва проступал контур груди. Гарри усмехнулся. Достал очередную книгу, переписал автора и название на специальную карточку. Краем глаза заметил, что Джинни делает примерно то же самое возле другого шкафа. Они провели в молчании, разбавляемом шуршанием книжных страниц и скрипом перьев, около пятнадцати минут. Гарри эта тишина совершенно не тяготила. А вот Джинни, судя по напряженному сопению, регулярным тяжелым вздохам и украдкой бросаемым взглядам собиралась с духом, чтобы эту тишину разрушить. Наконец, Гарри не выдержал. Отложил очередной учебник, развернулся к ней, прислонившись плечом к шкафу. — Ты скоро воспламенишься, Джинни. Если тебя раздражает мое присутствие, я могу пойти спать. В конце концов два дня до этого я отрабатывал без тебя. — Гарри кивнул в сторону парты, избавленной от жуткого пятна. Джинни захлопнула книжку, которую держала в руках, закашлявшись от пыли, и посмотрела на Гарри исподлобья. Кажется, собиралась сказать что-то гадкое, по глазам было видно, но в последний момент передумала. Гарри ждал, улыбался. Почему-то сейчас эта ситуация веселила его. А еще... Он чувствовал необъяснимую власть над стоящей напротив девчонкой. Девчонкой, спрятавшей сегодня свое соблазнительное тело под бесформенной одеждой. Не просто так ведь. — Джинни, — он вздохнул, заметил, как она дернулась. То ли собиралась прижаться к нему, то ли наоборот — отступить. Гарри подождал немного, понаблюдал. Потом улыбнулся шире. — Я смотрю, сегодня ты решила быть пай-девочкой. Она проследила за его взглядом, скользнувшим по неброской одежде. Черт, зачем он это делает? Он что... заигрывает с ней? Гарри передернуло, воображение заботливо подпихнуло картинку — Джинни, прижатая к парте, плотный, покрытый каплями пота торс Малфоя у нее за спиной. Это отрезвило, спасибо. — Я думал, Малфой всем раструбит о том, как он... трахал тебя на моих глазах. Джинни фыркнула. Посмотрела на него со смесью жалости и снисхождения. — И что же он, по-твоему, должен всем рассказать? Как я использовала его, чтобы позлить тебя? — Гарри почувствовал, как в груди закопошилось что-то... Не может же быть, что гордость? Фу, блять! — Малфой, конечно, гнида, но не идиот, Гарри, — она покачала головой, снова повернулась к шкафу, доставая очередной том. — Это будет довольно херово для его репутации хогвартского жеребца, не находишь? Гарри поморщился — никогда еще не слышал, как она сквернословит. Куда подевалась трогательная девчушка, стыдливо прячущая от него глаза? Кажется, ее прибила и закопала в саду рыжая стерва, беззастенчиво мастурбировавшая у него на глазах пару дней назад. По примеру Джинни он тоже вернулся к шкафу с книгами, почти с наслаждением вдыхая ненавистный запах пыли и разлагающихся страниц. А она, кажется, так и не успокоилась — снова вздохнула, слишком громко впечатала очередную книгу в полку. — Давай-ка поговорим, — Гарри развернулся, пристально посмотрел на девушку. Кажется, в одежде, да еще в такой, она чувствовала себя менее уверенно: заламывала руки, суетливо ощупывала взглядом пространство вокруг, глядела куда угодно, только не ему в глаза. — Как же скверно, я надеялась, что до этого не дойдет. Гарри удивленно поднял брови. — До разговора? Джинни подняла наконец на него лицо, демонстрируя пунцовые щеки. — О чем нам разговаривать, Гарри? Все ясно и так: я тебя хочу, ты меня нет. Я избрала неверную тактику, но разве это сейчас имеет значение? К тому же, я не учла, что... — она запнулась, скрестила руки на груди, закрываясь от него. По внутренностям пробежался неприятный холодок. Что, что ты хотела сказать? Хотелось вырвать недосказанные слова из ее глотки. Однако она произнесла их сама. — Не учла, что ты явно неравнодушен к Грейнджер. И тут уж я бессильна. БАХ! Ее слова придавили, расплющили. Гарри чувствовал, как они сдавили ребра, не давая дышать. И что с этим делать? Что ему делать с этим? Джинни смотрела на него, не отрываясь. Читала его как книгу, кривя губы в болезненном оскале. Кажется, это ее задевало. Но она была стойкой, настоящая гриффиндорка. Гарри уставился на нее, надеясь что-то понять... Нужно было сказать ей что-то... — Это так заметно? Не это, ох, он хотел сказать что угодно, только не это! Но слова сами сорвались с губ, с грохотом покатились по полу к ногам Джинни. Она коротко кивнула. Тут же исправилась. — Не всем, конечно. Мне заметно. Потому что это как раз то, что мешает тебе с удовольствием трахать меня без всяких обязательств, верно? — улыбка, которая по задумке должна была получиться лукавой и заигрывающей, на деле снова вышла похожей на оскал. Гарри закусил губу. Что делать с тем фактом, что Джинни знает о его чувствах к Гермионе? Он ведь в открытую признался своим вопросом! Попросить ее ничего не рассказывать? А если она уже... — Не переживай, я никому ничего не говорила, я не трепло, — успокоила Джинни, правильно истолковав его неуверенные ужимки. Гарри выдохнул — слишком шумно, слишком с облегчением. — Так и будешь на нее пялиться издалека? Дождешься, что ее завоюет мой любимый братец, — Джинни нервно рассмеялась. — Это... непросто, — Гарри поверить не мог, что сейчас обсуждает с Джинни то, что терзало его столько дней и ночей. С Джинни, которая домогалась его, которая вела себя с ним, как последняя... Да уж, кто бы мог подумать. — Куда уж проще. — А если она тебя отошьет, всегда можешь прийти порыдать у меня на плече. А я сделаю тебе утешающий минет. Гарри поморщился. Пошлая прямолинейность Джинни одновременно отталкивала и притягивала. И он боялся разбираться, чего все же больше. В тот вечер они наконец-то распрощались со старым кабинетом трансфигурации. Перетаскивая на следующий день тяжелые книжки в библиотеку, Гарри вздохнул с облегчением. Было такое чувство, что он перевернул страницу, закончив весьма скверную главу своей жизни. Макгонагалл отправила их к профессору Слизнорту, который добродушно раскудахтался, получив в помощь двух своих любимых студентов. Правда, это не спасло от чистки школьных котлов и инвентаризации занудной ингредиентов для зелий. Джинни присмирела, вела себя сдержаннее. Ну, то есть она не пыталась сорвать с него одежду или залезть к нему в трусы. Но и окончательно расслабиться не давала. Норовила коснуться невзначай, как будто случайно нагнуться перед ним, выставив аппетитную задницу, споткнуться и налететь на него, прижавшись грудью. Гарри, как ни странно, не раздражали эти приемчики. Он отмахивался от безобидных приставаний, как от мошкары в знойный день, смирившись с тем, что никуда они не денутся. Общение их стало более открытым, без надрыва, хотя изредка он ловил на себе ее тоскливый взгляд. Единственно, чего они больше не касались, так это его неразделенных чувств к Гермионе. Джинни без труда нащупала границу, за которую не стоит заходить. Правда раз-другой она намекала, что Гарри стоило бы набраться опыта. Да, да, я тоже об этом думал, но тебе этого знать не следует! Он не хотел от Джинни помощи в этом вопросе. Ни в каком виде. Ни советов, ни сочувствия, ни, тем более, практики. И она почти не лезла ни с чем таким. Оказалась умной, хоть и немного несдержанной. Гарри был рад, что прошло отвращение. Ему даже начинало нравиться проводить с Джинни время, хотя его было так мало. В пятницу они встретились возле кабинета зелий и улыбнулись друг другу, как старые... не друзья, нет, но приятели. — Странная была неделька, — усмехнулась Джинни, поправляя скользнувшую с тонкого плеча бретельку. Она решила не бросаться в крайности, потому последние два дня отработки провела в джинсах, но при этом в открытых маечках. Гарри промолчал. Неделя была не просто странная, а какая-то... ненастоящая. Все, что происходило вокруг, казалось плодом больной, но при этом не очень богатой фантазии. Единственно отдушиной, лежащей рваной раной на теле окружающего абсурда, виделась субботняя тренировка. Гарри планировал загонять свою новую команду до хрипа, до боли в каждой клеточке тела. Двойное удовольствие — страдать самому и заставить страдать других, имея на это полное право. Он назначил тренировку на десять утра — нефиг спать до обеда. Тем более слизеринцы забили поле с часа. В Большом зале его встретили недовольные лица участников команды. Одно, правда, источало то, что можно было обозначить как коварное дружелюбие, — Джинни смотрела на него одновременно радостно и как-то... подозрительно. Ладно, с этим он разберется позже. — Так... — Гарри пожалел, что не подготовил речь. — В этом сезоне у нас изменения в составе... Нам нужно очень много тренироваться... Чтобы сыграться... Короче, все на поле! Разнородная толпа двинулась в сторону стадиона, окутанная недовольным ворчанием. Ворчите, ворчите, нытики, сегодня я на вас отыграюсь! Гарри оказался верен обещаниям, данным себе любимому: гонял игроков по полю так, словно поставил перед собой цель получить пару трупов по окончанию тренировки. В итоге один из новых загонщиков чуть не рухнул с метлы, а второй так сильно лупанул по бладжеру, что вывихнул руку. Гарри и себя не щадил — принялся отрабатывать злополучный финт, который помог ему грохнуться с метлы в воскресенье. Получалось пока все также паршиво, но он, по крайней мере, не впечатался в землю Джинни летала превосходно, как-то даже слишком старательно, будто пыталась заслужить поощрение. Но Гарри был суров и сосредоточен на ошибках, так что никого не выделял и не хвалил. В раздевалку все шли разгоряченные и обессиленные, каждый предвкушал, как на следующее утро будет ломить мышцы. Гарри решил, что пришло все-таки время слегка подбодрить народ, обвел всех взглядом и выдавил "Отличная тренировка". Странно, что они его не растерзали. Он хотел опять посвятить время сбору мячей и анализу новых тактик, которые предстоит отрабатывать в будущем, но что-то подсказывало: не стоит принимать душ в одиночестве. Что-то во взгляде Джинни, который она бросила на него, отправляясь в женскую раздевалку, насторожило. Что, если чертовка все это время усыпляла его бдительность с одной простой целью — вновь предпринять попытку поиметь его в душевой? Это казалось смешным, однако Гарри научился быть начеку. Помылся вместе с остальными и поплелся в замок. Тренировка принесла желанное физическое изнеможение, но она не помогла справиться с душевными терзаниями. Гарри ждал, что его мозг наполнит благоговейная пустота, но тяжелые, путанные мысли продолжали копошиться в нем, как черви. На обеде было как-то необычно мало людей. Гарри не помнил — так всегда в выходные? Все обедают, когда захотят? У кого-то и вовсе только завтрак в это время. Наспех поев, он отправился в гостиную. Нужно было делать домашнюю работу, целый долбанный Эверест домашней работы. В гостиной тоже было почти пусто. Правда, в ней была Джинни. Сидела на кресле с каким-то учебником на коленях. Подняв глаза на Гарри, усмехнулась. — Удрал от меня в этот раз? — она пошло закусила губу, полностью оправдывая подозрения. Опять хотела пробраться к нему в душевую, озабоченная сучка! — Ты не успокоишься? — Гарри почему-то тоже усмехнулся. Джинни уже не раздражала и не казалось опасной, она вдруг стала понятной и такой обыденной. А ее домогательства — все равно, что разговоры об учебе. Она сама сдалась ему, помахала белым флагом, лишив себя тем самым каких-либо козырей. — Пожалуй нет, буду держать тебя в тонусе, — подмигнула и снова уткнулась в учебник — чертовка! Гарри почувствовал легкое напряжение в паху. В тонусе значит, ну-ну. Он направился в спальню за своими учебниками. Столько скопилось долгов, что проще сигануть с Астрономической башни, чем все это разгрести. Да и помогать особо некому... В гостиной его ждал сюрприз. Рядом с Джинни примостилась Гермиона. Он не видел ее... Сколько уже? Всё только мельком, на занятиях, как будто она снова избегала его. А тут — совсем близко, можно потрогать. Гарри вздрогнул, у него аж челюсть свело от этого желания — потрогать, коснуться, провести рукой по волосам. Увидев его, она вздрогнула. Как будто не Гарри вошел в гостиную, а какое-то чудовище. Вечно он чувствовал себя рядом с ней в последнее время кем-то другим — отвратительным, несуразным. Джинни, заметив его, скривилась. Как будто ждала, что Гарри останется в спальне и не столкнется с объектом своего тайного вожделения. Но при этом стоило отдать ей должное — она вела себя вполне сносно, как минимум с Гермионой. Гарри медлил, прежде чем подойти. Неуместно оправил мантию, стал разглядывать книги в руках, как будто это были не его учебники или не его руки. Наконец присел рядом, неуверенно улыбнулся Гермионе, игнорируя громкое фырканье Джинни. — Привет. — Привет. И что тут еще скажешь? Он замялся, озираясь по сторонам, ища тему для разговоров. — Что, решил наконец-то заняться домашней работой? — ну да, вот же тема, прямо у него в руках! — Ага. Скопилось что-то... Не хочу опять схлопотать наказание, — Гарри выдавил очередную неуверенную улыбку, попутно ловя на себе ехидный взгляд рыжей чертовки. Гермиона тоже улыбнулась, смущенно. Как будто он не был ее другом. Какой-то неловкий идиотизм. — Может, вам вместе позаниматься? А то Гарри так вылететь недолго, — голос Джинни прозвучал словно скрип мела по доске. Что она там предложила? Это точно ее слова? Гермиона вспыхнула, посмотрела на подругу, как на полоумную. Или это только показалось. Гарри решил, что он стал мнительным, слишком мнительным. Он взглянул на Джинни и готов был поклясться — она ему подмигнула. Словно намекала на что-то. Какого черта, она что, пытается свести меня с Гермионой? Мысль показалась ненормальной, просто чокнутой, поэтому Гарри предпочел не поверить своим ушам, когда услышал собственный голос, говорящий: — Честно говоря, мне не помешала бы помощь. У меня с докладом для Снейпа полная жопа. — Гарри! — в теплых карих глазах вспыхнул огонек. Как будто Гермиона никогда не слышала от него подобных слов. Смешная. Она некоторое время еще сверлила его взглядом, потом сдалась. — Давай часов в семь в библиотеке встретимся, у меня еще дела с Макгонагалл. — Сказала и упорхнула, оставив Гарри в непонятном состоянии. В животе забились не то бабочки, не то какие-то менее приятные насекомые. — Что бы ты без меня делал? — Джинни внезапно оказалась чертовски близко, обожгла дыханием ухо, а потом едва уловимым движением пробежалась кончиком языка по его шее — Гарри передернул плечами. Не от отвращения, скорее от неожиданности. — Теперь ты мой должник, Поттер. — Она нагло запустила язык ему в ухо и ловко отскочила, когда Гарри опомнился и собирался уже отпихнуть нахалку. Застыв в паре шагов от него , Джинни неспешно облизала верхнюю губу, потом наиграно чмокнула воздух и скрылась за дверью в спальни девочек Чокнутая, определенно. Гарри склонился над принесенными учебниками, пролистал пергаменты с домашним заданием. В голове было пусто. Наконец-то восхитительно долгожданно пусто. Давай часов в семь в библиотеке встретимся... Давай встретимся... Часов в семь... Слова стучали в голове все громче. Сначала это был невнятный гул, потом на него словно посыпались стены замка. А потом все стихло и осталась одна мысль, голая, трясущаяся, словно с нее живьем ободрали кожу: "Сейчас или уже никогда." * * * Библиотека пустовала. Конечно, какому идиоту вздумается торчать здесь в субботу вечером. Разве что идиоту, по уши влюбленному в свою подругу и жаждущему объясниться с ней. Гарри пришел в половине седьмого и нервно расхаживал между рядами. Хватал наугад книги, тут же возвращал их не на те места — мадам Пинс уже должна была почувствовать неладное и коршуном спикировать на его макушку. Сказать, всё сказать! Всё, что скопилось под кожей, забило поры, мешало дышать. Выплеснуть на Гермиону всю свою боль и страсть, и пусть захлебывается... Гарри уже не просто расхаживал, он метался по библиотеке, ежесекундно вытирая влажные ладони об мантию. Резко развернулся, в очередной раз дойдя до конца ряда и вдруг застыл, словно обратился в камень: в проходе стояла Гермиона, сжимающая учебник по защите от темных искусств. Такая простая, такая домашняя в юбке и темной футболке — до боли во всем теле привлекательная. Гарри вздохнул. Сейчас... — Слушай, понимаю, это звучит очень глупо, но мы можем поговорить в другом месте? Гермиона удивленно приподняла бровь. Однако от Гарри не укрылось ни нервное передергивание плечами, ни в миг закушенная губа. Занервничала. — Я думала, тебе нужна помощь по предмету Снейпа. — Да, но еще мне нужна ты... поговорить с тобой... — непонятно откуда взявшийся жар расползался от лица по шее, груди и ниже. Гарри казалось, что по нему медленно расходятся языки пламени. — Ммм, хорошо. Мы ведь собирались... — отвела глаза, как будто сомневалась в правильности происходящего. Неважно, главное, она согласилась на разговор. Только вот где он должен происходить? В мозгу мелькнула Выручай-комната, но она была так далеко, да и мало ли кто там может торчать... Зато Гарри на ум сразу пришло помещение, которое вряд ли дожидалось посетителей. Мысль-поражение: кажется, с чертовым заброшенным кабинетом трансфигурации еще не покончено. — Идем, — Гарри решительно двинулся к выходу из библиотеки, игнорируя недоверчивый взгляд мадам Пинс. Судя по звукам, Гермиона шла следом. И то хорошо. Войдя в такое до тошноты знакомое помещение, Гарри осмотрелся: тут ничего не изменилось со времени их отработки, да и с чего бы — прошло всего три дня. Гермиона вошла следом, поморщилась. Да уж, место не самое шикарное. Гарри закрыл за ней дверь, помедлил, но решил не запирать ее заклинанием: чего доброго, испугает девушку. Когда обернулся, она уже ждала, присев на парту. Совсем не так, как Джинни. На Гермионе была целомудренная юбка ниже колена, футболка почти без выреза. Она положила ногу на ногу, но в этом опять же не было пошлости, хотя бы потому, что правая стопа плотно переплеталась с левой лодыжкой. Гарри замер. Что он хотел ей сказать, что выплеснуть на нее? Все мысли вмиг покинули потяжелевшую голову. Конечно, да, сейчас самое время, блять! — Гарри, ты в порядке? — тихий вопрос, пропитанный беспокойством — хоть выжимай — скользнул в его опустевший мозг и словно надломил там что-то. Ответ был простым, он болтался на поверхности, как щепка. — Нет. — Гарри отвернулся, запуская руки в непослушные волосы. Почему-то сейчас не хотелось ее видеть — это беспокойство, эта жалость в глазах... Парта скрипнула — Гермиона спрыгнула с нее и подошла. Сама подошла! Легкая, почти невесомая рука скользнула по плечу, ледяные пальцы пробежались по шее, разрывая, посылая стаю разъяренных мурашек по всему телу. — Этот год — просто пиздец, знаешь? — Гарри нервно рассмеялся. Как сказать ей? Он понял, что не в силах. Просто не может. — Гарри! — тонкие пальцы настойчиво потянули его за край рукава. — Посмотри на меня. Обернулся, словно во сне. Этому тихому, но настойчивому голосу хотелось подчиняться. Этим запахом хотелось удавиться. — Я же вижу, с тобой что-то творится... Я могу помочь? В глазах столько понимания, чертового долбанного понимания. И нежности? Или это жалость? Гарри запутался. Просто шумно выдохнул и притянул Гермиону к себе, утыкаясь носом в ее макушку. Она неуверенно обняла его за талию. Несколько мгновений они просто стояли. Гарри боялся пошевелиться, спугнуть этот момент. А потом он почувствовал, как пальцы, леденящие даже сквозь ткань футболки, стали несмело поглаживать его поясницу. — Всё будет хорошо, Гарри, — прошептала она ему в солнечное сплетение. Вдруг отстранилась, потянулась руками к плечам — Гарри вздрогнул в предвкушении, но Гермиона не стала его целовать, лишь потянула его голову к себе, прильнула к уху. — Мы с тобой. Я с тобой и ты не должен сдаваться, Гарри, ты самый сильный и самый смелый из всех, кого я знаю, и... Гарри понял, что не разбирает слов. Он сосредоточился на холодных руках: одна обхватила его шею, вторая неглубоко зарылась в волосы у самой границы. А еще запах.. Ее запах обволакивал его, подчинял себе. Гермиона привстала на цыпочки, прижалась к нему небольшой грудью, шептала что-то и он снова почувствовал то, что чувствовал к ней в последнее время: влечение. Вонзающееся тупым гвоздем в пах, сворачивающееся, словно змея, душащее. А еще он почти с ужасом ощутил, как твердеет его плоть. Нет, не сейчас! Нужно было оттолкнуть девушку, пока она не почувствовала, но это было выше его сил. Ее хрупкое тело словно пустило в нем корни за те пару минут, что они стояли посреди старого пыльного кабинета в этом извращенном подобии объятия. Гарри сжал зубы, чувствуя, что член уже неприлично выпирает из штанов. Попытался отодвинуть от Гермионы хотя бы таз, но вместо этого неловко вжался бугром в брюках в ее бедро. — Гарри... — Гермиона отстранилась и посмотрела на него... Совсем не так, как ему хотелось, чтобы она смотрела, почувствовав его эрекцию. Захотелось немедленно провалиться сквозь пол, пролететь четыре этажа, отделяющие его от земли, и закопаться в нее с головой. Гарри попытался смочить внезапно пересохшее и, кажется, даже потрескавшееся горло, но во рту не осталось ни капли слюны, а в голове не было ни одной мысли. Что нужно сказать? Что... что с этим делать? Гермиона продолжала смотреть на него как-то странно, нервно покусывая нижнюю губу. Это отвлекало, о, как же это его отвлекало! Нужно сосредоточиться... — Я... — Простое короткое слово вырвалось с хрипом и как будто разодрало горло, перерезав голосовые связки. — Мне наверное лучше... — глаза Гермионы забегали, она искала пути к отступлению. Гарри с ужасом подумал, что отпустив ее сейчас, он уже не найдет момента для объяснений. Покашлял — стало легче. Что же ей сказать? — Гермиона, слушай, это... "Не то, что ты думаешь" — это ты хочешь сказать? Жалкое, убогое оправдание! Потому что это, блять, именно то, что она думает — у него стояк и стояк этот связан с ней, с тем что ее жаркое тело прижималось к нему, ее губы почти касались его уха, когда она нашептывала свои утешения, а ее запах, о, этот гребанный волшебный запах просачивался в его поры, лишая возможности нормально мыслить! Гарри зажмурился, но разве это могло помочь? Скользкие щупальца возбуждения затягивали его в бездну, из которой было уже не выбраться. Все, что ему оставалось, — это открыть глаза, сделать решительный шаг в сторону Гермионы и впиться в ее влажные, приоткрытые в немом вопросе губы.