Просто друзья?

16

— Гарри, нам нужно возвращаться в Башню. Тихий голос Гермионы вытолкнул из умиротворения, в которое Гарри провалился с головой. Сколько они просидели здесь, прижавшись друг к другу? Кажется, много часов, на деле — не больше пяти минут. Он с трудом вырвался из плена ее мягких густых волос, прислонился спиной к стене. Гермиона поднялась, неуверенно комкая в руках трусики. — Кхм, Гарри, ты не мог бы... отвернуться? Сердце ёкнуло — он и забыл, что совсем недавно грубо стащил с нее трусы. Такие влажные от смазки... Сейчас, когда страсть не обволакивала его мозг удушливой дымкой, это заставляло смущаться и краснеть. Гарри поспешно встал, отошел к шкафам, которые они с Джинни совсем недавно освободили от старых книг. Тихое покашливание возвестило — она готова. Медленно повернулся, посмотрел на тонкий силуэт, почти сожранный темнотой кабинета. Захотелось снова утопиться в ее запахе. И никуда не возвращаться — запереться в старом классе трансфигурации от всего мира. — Идем? — движение ее руки выбило из него воздух. Она ее просто протянула — слегка, неуверенно, ладонью вверх, скорее как вопрос, а не как предложение взять ее за эту руку. А Гарри уже дернулся, готовый схватить, прижать к груди, в которой снова что-то накалялось. Вместо этого просто кивнул, оправляя рубашку. Интересно, какой у него сейчас вид? Ему почему-то казалось, что любой, взглянувший на Гарри Поттера в данную минуту, сразу понял бы, что тот недавно чуть не сорвался с обрыва сжигающей страсти. Чуть не натворил глупостей. Чуть не трахнул лучшую подругу. И что это желание по прежнему колотится внутри, недовольно огрызаясь на то, что его заперли в клетку. — Сколько сейчас? — Гермиона замерла у двери, немного повернула голову, но не посмотрела на него. — Эм, у меня нет часов. Она вздохнула, медленно открыла дверь, высунулась за нее. Гарри невольно прыснул: вспомнился какой-то старый магловский фильм, который он смотрел по телевизору, пока его родственнички были в отъезде. Там парочка детективов так же комично пробиралась в логово бандитов. Гермиона зашипела на него, почти бесшумно выскользнула в коридор, двинулась к лестницам. Гарри последовал за ней. Вокруг было на удивление тихо. Как будто Филч решил взять отгул именно на этот вечер. До портрета Полной Дамы добрались быстро и без приключений, Гермиона пробормотала пароль и тут же скользнула внутрь, будто пыталась убежать от Гарри, так ни разу и не взглянув ему в глаза после того, что произошло в старом классе. Ну уж нет, милая, не убежишь, я подобрался слишком близко, чтобы так просто отпустить тебя! Он ввалился в проем за портретом следом за Гермионой и замер. Потому что наткнулся на ее окаменевшую спину. В нескольких шагах от них стоял Рон. А он тут какого хера?! Вопрос резанул по мозгам, Гарри тут же почувствовал желание без слов пройти мимо Рона, толкнув его плечом. Какая-то херня... Он ведь не сучий Малфой, чтобы вести себя так!.. — Привет, Рон. — Голос Гермионы выдавал с потрохами ее волнение, которое трепетало вокруг нее невидимым сгустком энергии. Тот не отвечал, раскраивал их взглядом вдоль и поперек, искал, за что зацепиться. — Ты чего... тут? Почему не спишь? — еще одна ее вялая попытка завязать дружескую беседу захлебнулась в собственной беспомощности и подохла с предсмертным хрипом на губах. Рон скривился. Как будто она плюнула ему в лицо. Гарри захотелось впечатать эту гримасу в веснушчатую рожу кулаком. Сдержался. Успокойся, расслабься, блять, расслабься! Молчание укутывало, душило, потрескивание дров в камине звучало как насмешка. Наконец Рон кашлянул, словно собирался с силами. — Я тут решил подождать тебя. Ну знаешь... чтобы закончить наш разговор. — Гарри чуть не рассмеялся над тем, с каким напором Рон произносит слово наш. Ха-ха, мудила разговорчивый, тебе ничего не светит! — Вообще-то, уже поздно... — Гермиона нервно, так ощутимо нервно сжала руки перед собой, как будто еще секунда и она не выдержит, сорвется, убежит. — Вот именно! — ноздри Рона трепетали, он сделал шаг вперед, однако тут же остановился, испугавшись собственного напора. Но и затыкаться не собирался. — Уже отбой, а вы где-то... ходите. О, ну конечно! Ты ведь хотел сказать что-то другое, правда? Какое слово ты только что проглотил, чтобы не казаться слишком грубым? Или напуганным? От осознания того, что заставило двух твоих друзей вернуться в гостиную после отбоя. Как же кстати-невовремя Гермиона решила заправить выбившийся из-за пояса край блузки! Рон заметил — вцепился в это движение, впился в него зубами, медленно проглотил, прокатывая по горлу. В данный момент по всем законам жанра у него должна была взорваться голова — настолько раскаленным выглядело его лицо. Странно, что пар из ушей не валил. Он громко прерывисто задышал, как будто в гостиной вообще не осталось воздуха — Гарри тоже чувствовал это, но он, в отличие от Уизли, дыхание задержал, даже голова начала кружиться. Рон медленно, почти картинно поднял на них глаза. Посмотрел на Гермиону, потом, поморщившись, перевел взгляд на Гарри. И выдохнул: — Трахались? Слово-пощечина. Щлеп! И еще неизвестно, кому больше досталось, потому что и без того красное лицо Рона вдобавок покрылись уродливыми пятнами. Гермиона шумно втянула воздух и сделала едва заметный шаг в сторону от Гарри, как будто минимальное расстояние между ними могло подтвердить правдивость предположения Рона. Захотелось схватить ее за локоть, притянуть обратно, вдавить в себя, обнять — пусть рыжий придурок смотрит, пусть знает, чьи руки должны сжимать ее в объятиях! Гарри ухмыльнулся. Так неуловимо — губы тронул лишь набросок ухмылки, не более. Но это не ускользнуло от пожирающего взгляда Рона. На миг у него сделалось такое лицо, словно он сдерживал рвотные позывы, а потом он дернулся, так резко, так молниеносно — никогда еще Рон не проявлял подобной прыти. Вот он в паре шагов от них, а вот его кулак неуклюже впечатывается в скулу Гарри, отбрасывая голову последнего в сторону. Кость тут же вспыхнула болью, но эта боль... эта боль была такой восхитительной — захотелось засмеяться и подставить другую скулу, потому что смотреть на искаженное бессильным гневом лицо Рона было сплошным удовольствием! — Сука! — Рон орал так громко, что, наверное, было слышно даже в кабинете директора. — Ты ублюдок, уёбок сраный! Знал ведь, зна-а-ал, что она мне нравится! Решил доказать что и в этом ты круче, а?! Мало тебе баб? Тебе мало, да? Он собирался прислать еще один удар, но Гарри увернулся почти без труда. Рон совершенно уморительно сделал по инерции пару шагов вперед и не упал только благодаря стоящему на его пути креслу. Гарри повернулся к Гермионе: она была такой бледной, бледнее обычного, бледнее приведения. Стояла, сжавшись, словно ее кто-то скомкал, как пергамент с неудачным эссе. Руки прижаты к лицу, стиснули его, впились короткими ногтями в щеки. В глазах — страх. Откуда этот страх? Как будто перед ней Пожиратели, а не ее друзья. О да, друзья, лучше некуда, бля! Гарри шагнул к ней, Гермиона дернулась. В это время его тело обхватили сзади руки Рона: он попытался свалить Гарри на пол. Это, видимо, привело Гермиону в чувства. — Рон, прекрати! — визг, так не похожий на нее, так не подходящий ей. Уизли замешкался, это позволило Гарри скинуть его, отойти на приличное расстояние. Теперь Рон мог лишь сжигать его взглядом. — Мы не... Бог ты мой, Рон! — Гермиона закрыла лицо руками, снова сжалась. Рон не обращал на нее внимания: пожирал глазами лицо Гарри, словно надеялся, что взглядом можно вскрыть на коже болезненные язвы. — Тебе нужно успокоиться... И... Я не отпущу вас сейчас в спальню, вы там поубиваете друг друга. — Гермиона говорила тихо и, кажется, сдерживала слезы. Ох, нет, только не это, только не плачь! Сердце Гарри сжалось, желание подойти, обнять, защитить, гладить и целовать ее волосы просто задушило, сдавило его горло ледяными пальцами. Но она не позволит. Не сейчас, не при Роне... Рон сопел. Шумно, как носорог или бык, собирающийся кинуться на соперника. Гермиона бросила на него затравленный взгляд, потом посмотрела на Гарри. Умоляюще. В этом было что-то... Как будто она прошептала "Пожалуйста, соври ему, сейчас так надо". И Гарри сдался. — Рон, что ты несешь. Мы не трахались. Это же... Да мы просто говорили. В библиотеке. — Последнее уточнение, как будто для того, чтобы оставить то, что произошло в кабинете трансфигурации, только между ними, только для них двоих. Недоверие в глазах Уизли можно было ложкой жрать. Лишь бы не подавиться. Он снова взглянул на бледную девушку, зажавшую одной ладошкой рот, а второй обхватившую себя за плечо, нервно потирая его. Гарри вдруг почувствовал, как в нем всплеснуло это чувство, как будто вид Рона в этот момент был камнем, упавшим в озеро. Жалость. О да, долбанная ненавистная, неприятная жалость. Ему было жаль Рона, ведь в сущности он был недалек от истины: они почти трахались и если бы не... черт знает что, они бы сделали это... Или... Почему-то перед ним возникло испуганное лицо подруги. Она могла остановить его. Она бы остановила. Но тогда все было бы кончено. И то, что он остановился сам — это спасение, как шумный, терзающий горло вдох человека, резко выныривающего на поверхность после долгого нахождения под водой. Как тогда, на четвертом, во время турнира, когда жабросли перестали действовать... Подхваченный внезапными воспоминаниями, Гарри пропустил движение со стороны Рона. Тот вздохнул, расправляя плечи. Исподлобья посмотрел на Гарри, потер костяшки, которыми проехался по скуле Поттера, помотал головой, как собака. — Это... пиздец. — Гарри вздрогнул, посмотрел на Рона, который сжал виски кулаками, зажмурился. — Я спать... Нахер. Развернулся и скрылся за дверью. Глухой звук удара возвестил о том, что Уизли решил сделать ссадину на костяшках заметнее. Пускай психует. Выпускает пар. Гарри повернулся к Гермионе: она все еще стояла, словно изваяние, рука, нервно теребившая ткань на плече, и та застыла. Гостиная как будто все еще пульсировала отзвуками случившегося. Шумно выдохнув, Гарри шагнул к ней — она вздрогнула. — Гермиона, я... А что ты собираешься сказать? Что? Давай наплюем на Рона и потрахаемся прямо здесь, а? Чтобы его обвинения не были голословными! Или хочешь предложить всё забыть? Или... — Господи, Гарри, что нам с этим делать? — в ее глазах — и это уже без сомнений — стояли слезы. Гарри рванулся к ней, прижал к себе, несмотря на то, что она все также сжимала свои плечи, твердая, неприступная. — Нам... Надо поговорить. То есть действительно поговорить, — из ее губ выпал нервный смешок, ударившийся об его грудь. — То, что сегодня произошло... И еще Рон со своими признаниями... Свихнуться можно... Он бездумно гладил ее спину, выступающий из-за напряженной позы позвоночник, волосы. Гарри только сейчас заметил, как его руки дрожат. Трясутся, блять. От гнева из-за поступка Рона? Или от страха, что она сейчас оттолкнет, скажет, что все слишком усложнилось и ей не до этого и еще что-то... — Я запуталась, — шепот на уровне подсознания, как будто она сказала это не ему, а себе. — Разве сейчас... можно думать о таком? То есть... Мерзкое ощущение, что он прочитал ее мысли. Или она его. Вместо ответа Гарри сильнее сжал Гермиону. Как будто собирался задушить, лишь бы не дать договорить то, что она собиралась. Ну уж нет, она не выскользнет из его рук, только что оказавшись в них. Не задумываясь он наклонился и поцеловал соленые от слез губы. Гермиона снова вздрогнула, напряглась еще больше, словно стальная пружина. Наплевать. Гарри аккуратно проник в ее рот, не встретив сопротивления. Это обнадежило, это как будто похлопало его по плечу со словами "Вперед, парень!" Он углубил поцелуй, одновременно с этим медленно пробираясь от ее шеи к затылку. Почти ощущая её мурашки, как будто они сбегали с длинных каштановых волос по его рукам, на спину, а оттуда по всему телу. Гермиона немного расслабилась, подалась к нему но почти тут же отпрянула. В глазах — отчаяние? боль? страх? Не разобрать. — Прошу тебя... Не здесь! Не сейчас... Гарри раздирало желание остаться глухим к ее мольбе. Схватить ее, впиться губами в тонкую шею, заставить ее снова хотеть его, снова сходить с ума. Чтобы подавить это желание, нужно было выбежать из гостиной, скатиться по лестнице, выскочить из замка и приковать себя заклинанием к самому толстому дереву Запретного леса. Однако не это, а что-то в ее словах заставило его остановиться. Не здесь, не сейчас... Значит ли это, что она имела ввиду "в другом месте, в другое время"? Он посмотрел на Гермиону — нужно было убедиться, что понял ее правильно. Нужно... — Когда? — хриплый, словно простывший голос, можно подумать, что он с трудом сдерживает желание накинуться на нее и растерзать. Доля правды в этом есть... — Гарри я не знаю... Это всё так... Гарри резко, почти больно сжал ее губы пальцами, не дав договорить. Наклонился к уху, отпихивая подальше желание впиться зубами в мочку. — Не смей... — протолкнул слова сквозь сжатые зубы. — Не смей сейчас ничего решать... Не смей отталкивать меня сейчас, когда... Когда что? Когда ты наконец признался ей? Когда тонкое, словно твоя мантия-невидимка, самообладание, почти уже разорвавшееся к херам, было единственным, что как-то удержало тебя от необдуманного и готового разрушить всё траха? — Пожалуйста... — и это прозвучало так жалко. Но... плевать! Пусть жалко, пусть как мольба! Он медленно убрал пальцы с ее губ, заглянул в глаза. Гермиона сглотнула, торопливо сжала запястье Гарри. — Мне нужно в спальню. Мы поговорим. Обязательно. И мягко высвободилась из его рук. А он не стал больше удерживать, разжал объятия и просто смотрел, как она поспешно убегает, скрывается за дверью. Ускользает от него. * * * Прежде, чем вернуться в спальню, Гарри выждал еще минут двадцать — не хотелось сталкиваться с разъяренным Роном. Не то чтобы он боялся его гнева, просто не хотелось снова поднимать шум. Вопли Уизли наверняка слышал весь Гриффиндор — с утра по гостиной, а потом и по всему замку расползутся поганые змеи слухов. В спальне было тихо — все пологи задернуты, из-за них раздается мерное сопение. Даже из-за того, под которым спал Рон. Неужели он так быстро отпустил свои сомнения и уснул? Гарри прокрался к своей кровати, скинул рубашку, штаны, немного поразмыслив решил, что ему не помешает контрастный душ, чтобы сбросить с себя все напряжение этого длинного дня. Встав сначала под горячие, на грани болевых ощущений, струи, он закрыл глаза. Представил, будто вода сдирает с него кожу, пропитанную переживаниями и омерзительными мыслями. Не по отношению к Гермионе — он практически не стеснялся своих желаний, даже самых пошлых. Его вдруг накрыло отвращением к себе за то, что он в последнее время думал о Роне. Близкий друг внезапно превратился в соперника, к которому, при этом, не было ни капли уважения. И это было гадко, так гадко. Вспомнились ситуации, когда Рон и Гермиона ругались, а Гарри приходилось метаться от одного к другому, в надежде примирить упрямцев. Сейчас ситуация была в сотни раз сложнее. Ему необходимо было выбрать: дружба с Роном или что-то эфемерное, окутанное сомнениями — с Гермионой. И как бы мозг ни старался быть объективным, кажется его сердце уже сделало свой выбор. И значит ли это, что он потерял друга? Гарри резко повернул вентиль — на него хлынула холодная вода. Для разгоряченной кожи, особенно на скуле в месте удара, это было настоящее облегчение. Правда через пару минут приятное ощущение прохлады превратилось в сводящую всё тело судорогу. Но он продолжал терпеть, как будто это было наказанием, которое он сам себе назначил, и выключил воду только после того, как начало ломить все кости. Чуть позже, опустившись в объятия мягкой холодной постели, он твердо решил: нужно перестать гнобить Рона, даже в собственных мыслях. Возможно, Уизли уже никогда не будет ему так близок, как прежде, если вдруг что-то... хоть что-то получится... Но нужно уважать их прошлое, уважать того, кто одним из первых принял его в магическом мире. * * * Впервые за много дней Гарри проснулся не рывком, а как-то плавно. Он медленно выплыл из сна, как будто тот был сделан из желе. В комнате уже кто-то копошился — это тоже было удивительно, ведь он так привык вставать раньше остальных. Потянувшись, Гарри уже собирался откинуть полог кровати, но замер, так и не дотронувшись до тяжелой ткани. Что, если там Рон? Несмотря на свое волевое решение перед сном, Гарри не был уверен, что хочет сталкиваться с угрюмым лицом в веснушках. — Симус, идешь завтракать? — Рон. — Нет, я в душ сначала! Но Дин вроде бы уже собрался. — бодрый голос Финигана. Черт, сколько же сейчас времени? Какого вообще хрена ты притаился за пологом кровати, как будто ты до смерти боишься реакции Рона?! Гарри поспешно одернул возмущенный внутренний голос — заткнись, мы решили относиться к Рону нормально! Отодвинул полог, как ни в чем не бывало потянулся за часами на тумбочке — десять. Ого, видимо вчерашний разговор с Гермионой высосал из него слишком много сил. В спальне был только Рон, он копошился возле своего сундука с вещами. Немного помедлив, Гарри кашлянул. — Доброе утро! Рон вздрогнул, замер в полусогнутом состоянии с носком в руке. Выглядело это убийственно смешно, но Гарри не позволил себе даже намека на улыбку. Он молча наблюдал за тем, как Рон медленно разгибается и оглядывается. А на покрытом веснушками лице — борьба. Кажется, он раздумывал, стоит ли сказать Гарри гадость или лучше ответить нейтральным приветствием и поскорее убраться из спальни. Гарри решил не давать другу времени на раздумья. — Слушай... — и замолчал, потому что сказать Рону было ровным счетом нечего. Он, наверное, ждал сообщения о том, что Гарри не собирается вмешиваться в их отношения с Гермионой, но это было ложью. Да и самих отношений не было! Можно было сказать, что Гермиона сама в праве выбирать, с кем ей быть, но разве ее вчерашний невразумительный ответ Рону не был выбором? Разве тот факт, что она позволила Гарри целовать и ласкать себя, влажную от желания, пусть и недолго, не было выбором? Разве тот факт, что она текла от его прикосновений и сама, сама, блять, призналась, что эти прикосновения "взрывают ей мозги", — не было выбором?! Гарри почувствовал, как под кожей закипает чувство триумфа, легким покалыванием распространяясь по всему телу, разбегаясь фонтаном мурашек, берущим начало на затылке. Все это время Рон стоял напротив и ждал, комкая носок. Это почему-то напомнило Гермиону, комкавшую свои трусики, и Гарри захотелось рассмеяться, расхохотаться Уизли в лицо, наплевав на свое обещание относиться к нему с уважением. — Всё, ничего больше не скажешь? — Рон швырнул носок в сундук, сложил руки на груди, всей своей позой показывая — не жди от меня радушия и понимания. Гарри и не ждал. Он вдруг отчетливо осознал, что Рон еще очень нескоро смирится с тем, что между Гарри и Гермионой может быть что-то, помимо дружбы. И что он, Рон, останется за бортом. Несмотря на то, что много лет именно он тихо страдал по их общей подруге. В голове, подобно далеким раскатам грома, возвещающим о приближении сильной грозы, уже звучали отголоски злости. Почему, собственно, Гарри должен чувствовать себя предателем? Рон имел миллионы шансов, сотни дней для того, чтобы признаться Грейнджер. Зачем он тянул? Сейчас он просто не имеет права апеллировать к тому, что было в прошлом! — Есть еще кое-что... — Гарри нарочито медленно стянул с тумбочки очки, торжественно водрузил их на переносицу. — Тот факт, что ты оказался трусливым щенком и два года тянул со своим признанием Гермионе, конечно прискорбен. Но знаешь... — он с удовольствием впитывал в себя выражение беспомощного гнева, проступающее на лице Рона, не отдавая себе отчета в том, зачем он всё это говорит, — не удивляйся, если вдруг она уже выбрала кого-то другого. Рон сделал короткий шумный вздох, оборвавшийся резко, словно от удара в грудь. Его губы затряслись, все лицо скривилось и Гарри почувствовал горячую липкую волну ненависти, выплеснувшуюся на него. Рон приподнял трясущуюся верхнюю губу, обнажая зубы — сейчас он был похож на скалящееся животное. Только не было ясно — собирается ли он броситься или просто отпугивает врага. Гарри почувствовал, как его губы, почти против воли, тоже кривятся. Правда, в отличие от Рона, его оскал скорее походил на высокомерную ухмылку. Ему даже стало интересно — что предпримет Уизли? Снова бросится на него с кулаками? Или убежит, как тогда, перед тренировкой? Видимо, и Рон размышлял над этим, в глазах сквозила нерешительность. — Я тебе не верю, — прохрипел, словно у него в горле был песок. — Она... Вы не можете... Гнев на лице Рона постепенно менялся растерянностью. Гарри изнутри снова кольнула жалость, но он подавил эту эмоцию, сглотнул ее, загоняя поглубже. — Вот значит почему вчера... Она отреагировала так... — Рон потер лоб, глядя куда-то сквозь Гарри. На него обрушивалось понимание — это было видно по бледнеющему лицу, по блуждающим, не способным зацепиться за что-то глазам, по трясущимся кулакам. Это растворило злость Гарри. Он поднялся, шагнул к другу. Еще шаг, еще — Рон не реагировал, теперь он стоял почти неподвижно, не считая едва уловимого покачивания головы из стороны в сторону, как будто он пытался из последних сих отрицать то, что узнал. Гарри неуверенно протянул руку и осторожно похлопал Рона по плечу. Тот дернулся, сбрасывая с себя этот знак поддержки. Посмотрел на Гарри, взглядом умоляя: "Скажи, что ты пошутил! Прошу, скажи это!" Гарри не мог. Покачал головой, чувствуя, как вместо злости его начинает уничтожать изнутри совесть. Несмотря на то, что совсем недавно он решил — я ни в чем не виноват и никому ничего не должен — долбанная совесть проковыривала в нем дыру за дырой, из которых сочился яд, сжигающий кожу. — Твою мать, Гарри, почему? — хотелось стереть настолько жалкое выражение с лица Рона, сил не было смотреть на это. — Ты ведь сам хотел отвлечься на кого-то другого — самое время. — Гарри надеялся, что это не прозвучало, как издевка. Кажется, Рону так не показалось. — Да пошел ты... Поттер! — и выскочил из спальни, больно толкнув Гарри плечом в грудь. Гарри выдохнул. Что это было? Зачем он... Он только что почти прямым текстом признался Рону... во всём! Это было похоже на помутнение. Захотелось вернуться на несколько минут в прошлое и надавать самому себе подзатыльников. А разве не этого ты хотел? Насмешливый внутренний голос тут как тут. Гарри стало противно от самого себя, от своей самоуверенности. Он разговаривал с Роном так, словно вчера они с Гермионой все уже решили. Словно она согласилась быть с ним. Но ведь этого не случилось! И от этого было особенно гадко. Он повел себя, как идиот. Вспыльчивый самовлюбленный идиот. И к чему это привело? Минус один друг, Поттер. Молодец, ты охеренный молодец.