Time of death

10

Несколько часов мы ехали молча. В моей голове всё ещё прокручивались события минувшей ночи, и я чувствовал себя так, словно совершил что-то ужасное. Ньют видел засосы на моей шее. Что он теперь обо мне думает? Подобные мысли радужным потоком вливались в мою голову, оттесняя всё остальное. В отличие от блондина, я не мог просто сидеть и притворяться, что ничего не произошло, постоянно переводя взгляд на парня, который начинал хмуриться и отворачиваться в сторону. Наверное, моё поведение было ужасно глупым, странным и раздражительным, поэтому юноша старался избегать любых зрительных контактов. Мне нравилось наблюдать за тем, как Ньют поджимает губы и закатывает глаза. Казалось бы, что в этом может быть такого особенного? Но он сам был особенным. Гнетущая атмосфера молчания начинала сводить меня с ума. Мне становилось не по себе от этого.

Я изо всех сил старался не поворачиваться, но сделать это было безумно трудно, словно мою голову привязали верёвочкой за уши и тянули каждые несколько минут. На улице становилось жарко. Мне приходилось постоянно вытирать пот тыльной стороной ладони. Я бы вообще мог полностью раздеться и наслаждаться каждым порывом встречного ветра, но боюсь, Ньют не одобрит подобного действия. Казалось бы, он — такой хрупкий и худощавый парень, который выглядел гораздо младше своего возраста. Его так хотелось прижать к себе, защитить от любых внешних угроз и стать ему опорой, но парень и сам отлично мог со всем справиться. Несмотря на его хрупкость, он мог устроить взбучку любому, кто посмеет его оскорбить или унизить. Это было довольно странно для тех, кто вырос в Гетто, ведь жители этой временной зоны всегда находятся в страхе и отчаянии, которые преследуют их по жизни. Когда-то и я был таким. Помню, как мама приходила очень поздно с работы, а я сидел дома в полном одиночестве. Ей удавалось заработать время в самые последние секунды, и продлить свою жизнь на несчастные сутки. Я часто предлагал ей взять моё время, хотя бы несколько дней, чтобы она хоть один раз за много лет смогла выспаться. Но мама лишь улыбалась, целовала меня в лоб и говорила, что мой год мне ещё понадобится. Каждый вечер, ровно в девять я садился на подоконник и смотрел в окно. Улыбка озаряла моё лицо, когда её худой силуэт появлялся в поле зрения. Только тогда я мог выдохнуть с облегчением и успокоить себя тем, что мама вернулась. Ситуацию омрачало только то, что завтра на рассвете она снова исчезнет. Прошло много времени, и я многое забыл, но мне никогда не забудутся минуты ожидания мамы с работы. Кроме неё у меня никого не было и, несмотря на свой возраст, я всё отлично понимал.