Fake parts of the soul

Эйфория

Альфа поднимает с пола спортивные брюки и надевает их, а рядом лежащие джинсы швыряет Джевону. Уходит в спальню и через несколько минут возвращается к уже одетому альфе с пачкой мальборо в руках и с ходу закуривает одну. Кидает пачку и зажигалку на подоконник и сам туда садится, слова не произносит.

      Направляет взгляд на ночной, ослеплённый яркими огнями, город и куда-то далеко в раздумья уходит, пока Джевон поднимает с пола разбросанные ими вещи. Минхек спокоен, как никогда, и вот так с умиротворением в душе впервые за долгие годы сидит, глаза закрывает, голову поднимает и дым выпускает. Его пустота тихонько обнимает, и, лишь запах альфы слыша, в реальности держится, уголками губ еле заметно улыбается.

— Зря ты так к Юнги привязался, у него нет будущего. Сам ведь знаешь, что один он в этом жестоком мире власти и денег не выживет, — говорит Дже, облокотившись о стол и на альфу смотря.

      Смотреть на то, как Минхек в пальцах окурок держит и кропотливо закуривает, дым со рта выпускает и вновь к губам подносит — неземное блаженство. Искусство, думает альфа, от чужого профиля глаза оторвать не может, наслаждается возможностью близко смотреть. Не так, как раньше: мимолётно взглядом провожать, мельком запахом его упиваться и изредка голосом утешаться. Джевон всегда позади стоял, когда Юнги встречался с Минхеком и молча с опушенной головой приказа ждал. Помещение для альфы, будто только запахом Минхека заполнялся и весь организм, каждая клеточка им наполнялась. Каждая новая встреча последней казалась, а глаза на него поднять равносильно смертной казни было. Дже боялся своих непонятных чувств, такие альфа никогда за всю свою осознанную жизнь не встречал, как мог скрывал, больше смерти о том, что кто-то узнает об этом боялся.

      «Альфа должен быть с омегой», — с самого детства прививал папа, замечая его склонности к своему полу. Но Дже вырос и свою сущность скрывать научился, осторожничал, каменеть перед всем старался, чтобы потом больнее не было, как когда его за дворами школ избивали и грязным обзывали.

      «Никогда ни в кого не влюбляйся», — себе повторял и с этим принципом столько спокойных лет прожил, пока глаза, которые до этой ночи проклинал, не увидели альфу, кто одним только взглядом до дрожи доводил и всем нутром, всеми органами сквозь глаза управлял.

      Его отношение с Юнги альфу с первого же дня задевали, до хруста костей кулаки сжимал, когда от ревности башню сносило. О своих обязанностях забывал, о том, что должен, подавно. После каждой встречи без стука сердца уходил, оно биться отказывалось, пока вновь запахом не наполнится и светом от него не насытится. Как влюблённый подросток от встречи до встречи жил и себе никаких оправданий найти не мог, свою слабость перед ним ненавидел, взять себя в руки приказывал. Но когда Юнги пьяный, о том, что Минхека омеги не интересует сказал, дара речи лишился и в голове сигналом раздалось «у тебя есть шанс». Не это ли подарок судьбы, не это ли возможность, которые многие лишены? Это ведь она, та, кто до небес возводит и с земли отрывает — о любви так говорят, и Джевон уверен, что это именно она. Слова омеги ему уверенности подали, зелёный свет к нему загорелся, и альфа без раздумий начал действовать. А то, что ума лишился, утром понял, когда у Юнги выходной попросил и весь день к встрече с воздыхателем готовился. Сколько силы из вне черпал, чтобы твёрдо, без дрожи в коленках к нему прийти и с уверенностью с ним, как с равным, говорить.