Вам повторить?

Пролог

Громкий звон разбитого стекла больно ударил по барабанным перепонкам, заставив его медленно перевести взгляд на брызги медовой жидкости. Капли, попав на пол из красного дерева, превратились в насыщенно темный, совсем сливаясь с атмосферой в комнате. Пара мелодичных льдинок упала, ударяясь друг о друга, но до них уже никому не было дела. Какая это бутылка бурбона за последние несколько лет? Он давно потерял им счет, но все равно сдерживался, чтобы не спиться, не шагнуть в бездну, однако уже крепко стоял там одной ногой. Здесь, оказываясь наедине с собой, сидя среди этих тяжелых стен, которые помнили каждый шаг ее босых ног. Неважно, насколько часто он говорил ей, что привык, когда по поместью ходят исключительно в выглаженных костюмах и с идеально начищенной обувью. Наплевав на лежащий под ногами стакан, он просто потянулся за бутылкой и отхлебнул из горла горячую жидкость, которая была единственным спасением от боли, казалось, удерживая ее габариты, которые росли с каждым днем. Выпивка была единственным проводником к ней.
Малфой окинул взглядом стены, на которых плясали отблески огня в камине. Поленья в нем потрескивали так резво, будто радовались, что кто-то обратил на них внимание после столького времени, пока он не был здесь.
         Малфой уже забыл, как она преобразила это место. Мэнор, привыкший гордо вздергивать статную голову до самих остриев башен, напыщенно смотря на своих гостей и заставляя обитателей ровно держать спину, не снимая надменного выражения лица даже после вечернего душа, покорно преклонился перед ее очарованием. Кажется, она первая, кому было позволено утром выбегать на кухню в одних шортах и майке, заколов кудрявые волосы первым попавшимся под руку карандашом. Она делала так каждый день, чтобы успеть приготовить завтрак и потом сесть на стол, закинув ногу на ногу, читая новый выпуск «Ежедневного пророка», ожидая, когда разогреется еда. Любого другого поместье бы четвертовало за столь явное, кажется, неуважение. Будто это не тысячелетний замок с историей, которая могла пробрать до жуткой дрожи, корнями канувшая далеко в прошлое, а простая съемная квартирка на окраине магического Лондона. В таких обычно скрипят двери и не починен шкафчик, потому что ее жители слишком заняты, пытаясь заработать на арендную плату, новые котлы и несколько ужинов в месяц в любимой кафешке. Но ее энергия преклоняла перед собой всех, кажется, за ней могли пойти города, целые страны — настолько притягательным было все, что она делала.
    Теперь все изменилось, даже воздух. Стал концентрированной тягучей массой, ядовитой, избавленной легкости, разъедающей кожу. Без нее все стало ядовитым в этом мире, но особняк особенно — даже дом так сильно по ней скучал.
   И сейчас, смотря пьяным взглядом на одну из стен, Малфой в миллионный раз пытался сглотнуть ком в горле, который упорно въелся в его гланды. Наверное, больше ничего не было в нем, кроме этого кома. Только боль и привкус дорогого бурбона, который Люциус коллекционировал годами. Будто назло поленья падали друг на друга под воздействием огня, меняя освещение, и он рассматривал эти мазки краски на одной из стен в чертов сотый раз за этот вечер. Комнату, которая должна была стать самой ненавистной из всех, она превратила в самую любимую. Бирюзовый, алый, лиловый — оттенки смешались на стене, так гармонично вплетаясь в Мэнор, что сложно было представить, будто так не было с самого начала. Как сложно было представить, что кто-то мог порушить единство интерьера этого места, будто кому-то это могли разрешить. Но он разрешал ей все. Еще один глоток, и Малфой морщится, стискивая зубы и обещая себе закрасить эту стену в черный, чтобы избавиться от воспоминаний. В тысячный раз за последние года. И в тысячный раз сдается. Разве у него поднялась бы рука нарушить что-то, что было создано ей?
      Драко ненавидел себя за принятое решение переехать, потому что понимал, что иначе он просто сопьется, сидя в этом месте. Месте, которое помнило все, что было с ней связано. Он ненавидел себя за то, что возвращается каждый раз, когда сына забирают крестные, друзья, родственники, бабушки с дедушкой. Возвращается, чтобы вновь услышать ее призрак, смеющийся над нелепыми шутками в книгах, что она читала перед сном, которые он терпеть не мог. Этот призрак звал его к себе. Малфой ненавидел себя за то, что каждый раз садится здесь и хочет вспороть себе вены, только бы не чувствовать этого, не находиться в этом мире. В нем ничего больше не имело смысла, лишь мальчик с кривой ухмылкой и добротой, которая точно ему досталась не от него.
   Метка жгла руку, будто одергивая его, приводя в чувство. Очередной приказ Темного Лорда, очередной откуп, чтобы он не смел трогать сына, очередное событие, после которого руки по локоть в крови. Давай, Реддл, гордись! Я стал твоим самым виртуозным убийцей! Драко рассмеялся, вновь отпивая из бутылки и вспоминая, как когда-то боялся произнести это Непростительное, что сейчас вылетало с губ так легко. В нем все было выжжено: ни сожаления, когда жертва молит его о пощаде, ни милосердия, ни сострадания. Кто были все эти люди по сравнению с частичкой нее, которая у него осталась, что по утрам ненавидит овсянку и ухмыляется так, будто брал у него уроки — слишком идентично. Если бы Малфой принял этот выбор раньше, возможно, она была бы рядом. Все так же целовала ему запястье, когда он слишком сосредоточен или обещала в следующий раз обязательно не испортить блюдо, хотя мужчина знал, что ее таланты в готовке никогда не сдвинутся с мертвой точки. Но нет.
   Миллион попыток все изменить, миллион рывков, но с каждым разом у него больше не оставалось сил, он просто терял надежду. Чертов сломанный маховик времени будто издевался над Малфоем, отказываясь работать как следует. Тысячи мастеров и десятки ремесленников, которые держали в руках магический предмет и не могли ничего сделать — гребаные бездарности! Малфой допил остатки бурбона и провел руками по лицу. Его взгляд как всегда нашел фото, от которого он тоже должен был избавиться, как говорили все вокруг, хотя бы задвинуть подальше, чтобы как-то начать жить. Но Драко не мог, просто некоторые вещи не в его силах. Они стояли на снимке втроем на пятый день рождения малого и смеялись в камеру, пока ребенок пытался поймать воздушный шар за ленту, постоянно путая ее в волосах матери. Место, где сердца не разбиты, и они беззаботно счастливы.
  Голова Малфоя упала на руки, больше не имея сил смотреть на это, словно ковыряя кровоточащую рану. И он попробует завтра. Снова попробует провернуть это завтра.