Быть Северусом Снейпом

Глава 34. Двенадцатый октябрь

Следующим утром я впервые за много лет опоздал на завтрак. Я видел время, я знал, что следует поторопиться, но около десяти минут простоял в каком-то оцепенении, не решаясь выйти в коридор и узнать, что принес с собой этот день.

Предчувствие было не лучшим. Неужели вчера я действительно позволил Грейнджер уйти безнаказанной? Что за помрачение рассудка на меня нашло, если я поверил, будто она никому ничего не расскажет? Наверняка вся школа уже в курсе, и, как только я выйду из комнаты, на меня обрушится всеобщее внимание.

Чертов Люпин с его боггартами. Возможно, вчерашний случай был всего лишь удачной инсценировкой? Меня бы не удивило, если бы улыбчивый оборотень подстроил встречу с боггартом, а сам наблюдал неподалеку, наслаждаясь результатами своих стараний.

С другой стороны... пожалуй, даже для Люпина это слишком. Он, кажется, всерьез вознамерился оправдать мнение Дамблдора о себе, и, к огромному сожалению, пока мне не представилось повода подловить его на неискренности.

Глубоко вздохнув, я коснулся дверной ручки, но снова замер.

Стоит ли вообще идти на завтрак? Я всё равно опоздал. Теперь, если мои худшие опасения подтвердятся и окажется, что Грейнджер не смогла удержать язык за зубами, я окажусь в центре еще более пристального внимания.

В мои школьные годы подобная сцена повторялась не один раз. Сколько времени я провел, опасаясь выйти из спальни и столкнуться с волной нежеланного внимания, вызванного новой шуткой Поттера и его компании. Каким жалким каждый раз я чувствовал себя от собственного страха! Я ведь мог за себя постоять. Я так и делал. Неоднократно и Поттер, и Блэк сами мечтали провалиться сквозь землю от позора благодаря моим ответным выпадам, но это ничуть не смягчало унижения, которое я испытывал, ведь всё происходило на глазах человека, чье мнение единственное имело для меня значение. Я хотел, чтобы Лили гордилась мной, а не была вынуждена неловко опускать взгляд и притворяться, будто ничего не произошло.

«Ты боишься совершенно не тех вещей, Северус, — я вспомнил, как когда-то сказала она, раздраженно закатывая глаза. — Ну попал ты в неловкую ситуацию, и что дальше? Они бывают у всех! Это же не повод навсегда запереться в комнате и никуда не выходить. И не делай такое выражение лица — как будто, знаешь, ты соревнуешься с камнем, кто из вас безэмоциональнее. Случилось с тобой что-то глупое, посмейся вместе со всеми! Случилось что-то грустное — отреагируй, не бойся показаться слабым или нелепым. И сразу поймешь, что вовсе не весь мир против тебя — а те дураки, которым лишь бы поиздеваться, пусть катятся к чёрту. Кому какое дело, что они там думают?.. Чувствовать, к твоему сведению, совершенно нормально. Это всего лишь делает тебя человеком».

Слегка улыбнувшись, я опустил голову и, поразмыслив еще несколько мгновений, всё же толкнул дверь.

Лили права — она всегда права. Какая разница? Какому идиоту боггарт может показаться смешным — уж точно не тем, кому приходилось хоть раз с ним сталкиваться. Умные студенты поймут, почему я не смог справиться со своим. А до тех, кто не осознаёт, что с возрастом растут и страхи, мне дела нет. Пусть думают, что хотят, — в случае чего, я с большой радостью развею их сомнения в моей компетентности.

По дороге к Большому залу я почти полностью убедил себя в том, что мои опасения были абсолютно беспочвенными и глупыми. Даже если Грейнджер поделилась со своими друзьями, это мало что поменяет. Да и сомнительно, что она проговорится, — стоит только вспомнить ее боггарта. Больше всего на свете она боится подвести полагающихся на нее людей — крайне маловероятно, что она нарушит свое обещание. Глупой или болтливой эту девочку сложно назвать.

Окончательно успокоившись, я быстрым шагом зашел в зал и присоединился к коллегам. Из-за шума, царящего среди завтракающих учеников, я не сразу понял, что за нашим столом внезапно повисла мертвая тишина.

В душу снова начало закрадываться плохое предчувствие. Оно только усилилось, когда Дамблдор, с подрагивающими от смеха уголками губ, жизнерадостно проговорил:

— Доброе утро, Северус! Я уже было подумал, что вы не придете. Снова работали всю ночь?

Я смерил его подозрительным взглядом. Что-то явно было не так — за столько лет я прекрасно выучил все оттенки голоса Альбуса, и сейчас он явно старался меня отвлечь, а не искренне интересовался причиной моего опоздания.

Особенно громкий взрыв смеха со стороны учеников привлек мое внимание, и я машинально посмотрел в их сторону.

Большинство, если не все взгляды были прикованы ко мне. Только ко мне. Даже слизеринцы с трудом прятали улыбки. Шушуканье и смешки усилились, а неловкое молчание других преподавателей неожиданно показалось мне оглушительно громким.

Судорожно сжав кулаки под столом, я послал полный ярости взгляд Грейнджер. Та, перехватив его, тут же залилась краской и отчаянно замотала головой, отхлестав волосами сидящего рядом с ней Уизли. Тот недовольно что-то проговорил, отодвигаясь подальше, но я едва заметил, так как Макгонагалл, сидящая справа от меня, неожиданно совершенно несвойственным ей образом хихикнула. Я свирепо посмотрел на нее, но она, продолжая смеяться, не стала встречаться со мной взглядом. Тогда я посмотрел на Альбуса, но он тоже улыбался, хоть и куда более сдержанно.

Дело было явно не в боггарте: ни Дамблдор, ни Макгонагалл никогда бы не стали смеяться над чем-то подобным.

Но что еще могло случиться?

— Могу я поинтересоваться, в чём повод такого веселья? — ледяным тоном осведомился я. Минерва послала мне загадочную улыбку.

— Как, Северус, разве вы не слышали последние новости? О вчерашнем уроке защиты у моих третьекурсников?

— А что я должен был слышать? — Я саркастически изогнул бровь. — Лонгботтом установил очередной рекорд? Его боггарт самоуничтожился, поскольку не смог сделать выбор и принять хоть одну четкую форму? Неудивительно — трудно остановиться на одном варианте, когда их тысяча: мальчишка боится даже собственной тени.

— Ха, — Макгонагалл перестала улыбаться и сердито поджала губы, — если вы считаете Невилла трусом, это доказывает в очередной раз, как плохо вы разбираетесь в детях. Но забавно, что вы упомянули боггарта именно этого мальчика — его форма и правда была несколько... неожиданной.

— Не такой уж и неожиданной, — скорбно заметила Спраут, качая головой. — Я всегда говорила, что вы слишком строги с детьми, Северус. И посмотрите, чем ваш подход закончился! Разве это нормально — чтоб ученики до такой степени боялись собственных преподавателей!

— Ну, теперь страха Невилла заметно поубавилось, — самодовольно возразила Макгонагалл. — За что отдельное спасибо профессору Люпину.

— Кто-нибудь объяснит, о чём речь? — раздраженно поинтересовался я. В чём бы ни было дело, я так и знал, что в этом замешан Люпин!

Когда никто не ответил, в разговор наконец вмешался сам оборотень.

— Ничего особенного не случилось, Северус, — миролюбиво заметил он. — Просто, как вы помните, я предоставил Невиллу шанс быть первым, кто сразится с боггартом. И он справился со своим заданием — справился блестяще, как я и надеялся.

— Да, — я презрительно усмехнулся, — теперь причина всеобщего неудержимого смеха понятна. У Лонгботтома в первый раз получилось сделать то, что от него требовали. И в самом деле, удивительно.

Люпин нахмурился.

— Не думаю, что вы справедливы к Невиллу, — возразил он. — Мальчик талантлив; всё, что ему нужно, — немного веры и поддержки со стороны взрослых. А всеобщий неудержимый смех, Северус, объясняется тем, что больше всего на свете Невилл боится именно вас.

Я шокированно уставился на него.

— Что?

— Вот именно, — снова заговорила Макгонагалл, но на этот раз в ее голосе не было смеха. — Представьте наше недоумение, когда мы узнали, что боггарт Невилла превратился в вас. В преподавателя, к которому ученики должны тянуться — но нет, вас они только боятся! На этот раз вы зашли слишком далеко, Северус. Если из всех возможных вещей бедного мальчика приводите в такой ужас именно вы, то я даже не представляю, какая пытка для него ваши уроки.

Я, всё еще не в состоянии до конца поверить, что являюсь главным страхом идиота Лонгботтома, мрачно взглянул на нее.

— Единственная пытка для этого ученика — его собственное неумение сосредоточиться и выполнять простые инструкции, — холодно сообщил я. — Если простая требовательность для него равносильна самому большому кошмару, я могу только выразить надежду, что в дальнейшем он повзрослеет и поймет, что есть вещи куда страшнее. Хотя, глядя на Лонгботтома, я очень в этом сомневаюсь. Даже в тринадцать лет он — главное посмешище Гриффиндора.

— Кстати говоря о посмешище, — язвительно проговорила Макгонагалл. — Все ученики, очевидно, пришли в полный восторг, увидев вас в новом облике, Северус. Невилл, помимо всего прочего, обладает богатой фантазией, так что ему не составило труда превратить свой страх в нечто совершенно ему противоположное. Уверена, в течение дня вы еще не раз об этом услышите — судя по всему, это тема номер один среди учеников.

— И не только среди них, — весело заметил Флитвик. Я с яростью уставился на него, и он, тут же сникнув, вернулся к своему завтраку.

— Что ж, — льду в моем голосе мог бы позавидовать сам Темный Лорд, — я нисколько не сомневался, что уровень интеллекта у большинства в этой школе соответствует уровню их чувства юмора. Если это кажется вам смешным, то я могу только посочувствовать. Даже у первокурсников обычно куда более высокие стандарты.

Не дожидаясь очередных ответных реплик, я резко поднялся, с грохотом отодвинув свой стул, и стремительным шагом покинул Большой зал. Мне было абсолютно безразлично, что подумают мои коллеги или ученики, которые, несомненно, с любопытством наблюдали за разворачивающейся сценой.

Я позабочусь о том, чтобы все они заплатили за это.

В особенности — Лонгботтом.



* * *

— Уберите со стола всё, кроме пера и чернил, — залетев в класс, с ходу приказал я. Проследовав к своему столу, я развернулся, медленно обвел всех присутствующих пристальным взглядом и неприятно усмехнулся. — Сегодня вы пишите тест.

Со всех сторон тут же понеслись стоны и возгласы.

— Тишина! — приказал я. Все мгновенно замолчали. — В прошлом месяце мы изучали разновидности противоядий из травяных отваров. Я ожидаю, что вы все помните, сколько их существует, какие ингредиенты являются основными и против чего такие противоядия наиболее действенны. Тест будет состоять из двух частей: первая — письменная, на сорок вопросов. Вторая — практическая: каждый из вас сварит противоядие, рецепт которого ему достанется. На письменную часть вам дается двадцать минут. — Взмахнув палочкой, я отлевитировал листы с вопросами на все парты. — Можете приступать.

Устроившись в кресле, я с удовольствием смотрел на позеленевшего Уизли, раздосадованного Поттера и бледного, как мел, Лонгботтома, который напряженно вчитывался в вопросы.

Похоже, выходка Люпина действительно придала мальчишке уверенности и даже долю смелости. Что ж, посмотрим, насколько его хватит.



* * *

Вчерашний день был настоящим кошмаром. Разумеется, при виде меня все замолкали, но я прекрасно знал, о чём именно шла беседа до моего появления. Как будто других, более важных новостей в школе не было! Раз за разом до меня доносились всё более невероятные описания внешности боггарта Лонгботтома. Что ученики, что преподаватели с радостью обсуждали его снова и снова, а затем высказывали догадки о моей реакции. Все сходились во мнении, что в ближайшее время уроки зельеварения для каждого из факультетов каждого курса превратятся в ад.
Что ж... я не собирался их разочаровывать. Уже после вчерашнего дня многие смешки стихли, а после сегодняшнего, я был уверен, они исчезнут окончательно, сменившись на привычные жалобы и стоны.

Единственными, кто не принимал участия во всеобщем веселье, были слизеринцы. Многие начали в отместку распускать нелестные слухи о Люпине, и, хоть внешне я не поощрял это, их реакция меня тронула. Приятно было убедиться, что мой факультет верен мне при любых обстоятельствах.

Больше всего меня удивила реакция моего самого странного ученика, Алекса Манцера. Вчера он весь урок мрачно наблюдал за мной и даже не вздрогнул, когда я отчитал его за испорченное зелье. Вместо этого, когда все покинули класс после звонка, он подошел ко мне и серьезно сказал:

— Я считаю, то, что сделал профессор Люпин, — нехорошо. Он поступил некрасиво по отношению к вам, а все, кто тоже смеются, просто глупые.

Я не ожидал ничего подобного и замешкался, не зная, как реагировать.

— Ничего, — мальчик утешающе погладил мою руку. — Скоро им всем перестанет быть смешно.

— Вот как? — Я с интересом взглянул на него. — С чего вы это взяли?

— Я так думаю, — Алекс нахмурился. — И, ну... мама тоже так говорит. Что никакая шутка не будет веселой вечно.

Когда я ничего не ответил, мальчик, явно заволновавшись, поспешил добавить:

— То есть, это я сам так думаю. Раньше, в маггловской школе, надо мной тоже иногда смеялись, и я обычно тоже переживал — прямо как вы. Мама постоянно говорила, что после молитвы всё пройдет, но как по мне, надо просто не реагировать — и людям быстро надоест смеяться. Ну... со мной это срабатывало. Попробуйте, может, у вас тоже получится.