Быть Северусом Снейпом

Глава 22. Бешеный бладжер

Пробуждение принесло тупую, ноющую боль в висках. Поморщившись, я несколько минут лежал молча, не двигаясь, пытаясь совладать с источником раздражения. Когда я уже более-менее мог видеть, то потянулся за палочкой, одним заклинанием разжег свечи и призвал соответствующее зелье. Отголоски сна все еще продолжали кружить в сознании, заставляя сердце учащенно биться в груди.

Я не хотел вспоминать все это. Я потратил долгое время на то, чтобы заглушить эмоции, вызванные событиями тех дней, а теперь все они вернулись, с легкостью сметая так старательно выстроенные мной барьеры.

Каждое воспоминание приносило боль, и я затруднялся определить, какая была наисильнейшей.

Смерть матери? Я помню, насколько опустошенным прибыл в Хогвартс, как не мог сосредоточиться ни на чем, в том числе и на зельеварении. Лили несколько раз пыталась подойти ко мне и поговорить, но то ли тогда даже это не могло пробиться сквозь стену безразличия, которой я себя окружил, то ли ее попытки не были по-настоящему настойчивыми. Она уважала мое желание побыть в одиночестве.

Слагхорн добродушно хлопал меня по плечу и говорил, что все пройдет и наладится, а Дамблдор — сочувственно взирал из-под очков-половинок. Тогда я не хотел видеть никого из них и, с трудом дождавшись выходных, сбежал в сторону Запретного леса. Не знаю, сколько я бродил там, полностью забыв о времени, очнулся за хижиной Хагрида, обессилено привалившийся к стене и обнимающий колени руками. Следующее воспоминание — лесник стоял передо мной, обеспокоено спрашивая, как я себя чувствую. Я крикнул, чтобы он убирался, но он не послушал — наоборот, шагнул ближе и стиснул меня в медвежьих объятьях, неуклюже поглаживая по голове, не обращая внимания на яростные протесты. Его искренние доброта и забота что-то надломили во мне. Наверное, я впервые столкнулся с человеком, сделавшим не то, чего я хотел, а то, что было мне действительно нужно. Тогда, забыв о гордости, я разрыдался, уткнувшись ему в грудь, а все последующие годы жалел и стыдился проявленной слабости.

Принятие Метки... Самая большая ошибка в моей жизни. Ошибка, унесшая жизнь единственной женщины, которую я любил. Хуже всего понимать, что я и правда хотел этого в то время — я был уверен, что принимаю самое верное решение из всех возможных. Что ж, эта вера привела меня к тому, что прошло уже больше десяти лет, а я все еще расплачиваюсь за последствия своего выбора.

Лили.
То, что при одном ее имени сердце болезненно сжимается в груди, едва ли можно счесть нормальным. Я все еще считал ее самым светлым, что было у меня, но не мог отрицать ее причастность к самым отвратительным эмоциям из всех испытываемых мною. Не ее вина, что она была так нужна мне — только моя. Она оставалась верной себе, а я хотел ее изменить. Да, меня и сейчас задевало то, что моих друзей она ненавидела, а Мародеров очень быстро записала в приятели, хотя на тот момент они являли собой куда большее зло, чем Мальсибер и Эйвери, но ведь я никогда до конца не понимал, что творится в сознании гриффиндорцев. Я никогда не был одним из них.

«И слава Богу», — тут же промелькнула язвительная мысль.

Усмехнувшись краешком рта, я провел рукой по волосам и решительно встал с постели.

Я по-прежнему не знал, что из всего того, что я вспомнил, причинило наихудшею боль — главное, что все это не могло ранить больше, чем тогда. А, значит, нужно прекратить травить себя понапрасну и сосредоточиться на теперешнем.

День предстоял не из легких.


***


— Скоро квиддичный матч, а ситуация с нападением на миссис Норрис до сих пор не ясна, — Альбус сосредоточенно постукивал пальцами по столешнице. — В настоящий момент я не могу со всей уверенностью сказать, кто или что в ответе за данный инцидент, однако мы обязаны предпринять всевозможные меры для того, чтобы пресечь повторение чего-то подобного.

Я медленно кивнул, соглашаясь, а МакГонагалл обеспокоено поинтересовалась:

— Но что мы можем сделать? Ведь у нас практически нет информации, мы даже не знаем, с чем столкнулись.

— Минерва, — Дамблдор легко улыбнулся, — на самом деле, у нас есть куда больше, чем кажется на первый взгляд. Нападение произошло в коридоре на втором этаже, там же, где и пятьдесят лет назад. Следовательно...

— Постойте, — перебил я, — я считал, что произошедшее пятьдесят лет назад было несчастным случаем.

МакГонагалл и Альбус переглянулись.

— Видите ли, Северус, ситуация была спорной. Дело по возможности замяли, расследование не проводилось. Родителей погибшей девочки удовлетворило исключение Хагрида из школы и знание того, что он больше никогда никому не причинит зла своей неуемной любовью к несколько... странным существам. Однако были люди — и я в их числе, — которые не поверили в выдвинутые Хагриду обвинения. Произошло ужасное, страшное недоразумение, сломавшее жизнь замечательному человеку, — Дамблдор глубоко вздохнул, а я недоверчиво посмотрел на него. Он действительно считал, что лесничий невиноват? Неужели это не обычная тяга оправдывать тех, кто не заслуживал доверия, и за убийство девочки ответственен не Хагрид?

— Тогда кто, по-вашему, был настоящим виновником? — осведомился я вслух. Альбус снова вздохнул.

— В то время в школе учился Том Риддл, — я невольно вздрогнул, чувствуя, как по телу мгновенно распространяется холод. — Я склонен думать, что то убийство было на его совести, хотя доказать это, разумеется, невозможно, в особенности теперь. В любом случае, — директор снова перешел на официальный тон, — тело было найдено в том же коридоре, рядом с тем же местом, где была обнаружена миссис Норрис. Я считаю, мы должны выставить там дежурных на случай, если виновник попробует атаковать вновь. Разумеется, все это должно быть обставлено таким образом, чтобы ученики не поняли, что происходит: мы обязаны защитить их и в то же время не дать поводов для паники. Аргус будет дежурить у стены с надписью, — видя, что МакГонагалл возмущенно открыла рот, Дамблдор поспешил объяснить: — Как бы опасно это ни было, я сомневаюсь, что мы можем заставить его отказаться от попыток найти виновника. Он уже был в моем кабинете, и, судя по всему, настроен более чем решительно на круглосуточное дежурство.

— Но, Альбус! — не выдержала Минерва. — Что, если нападавший вернется и атакует его? Вы же видели надпись — а кого еще можно счесть «врагами наследника», если не магглорожденных и сквибов?

Я промолчал, хотя не мог с ней не согласиться. У кошки и то было больше шансов спастись, чем у завхоза, вооруженного шваброй.

— Вы правы, Минерва, — Дамблдор поднялся с кресла и неспешно двинулся к Фоуксу. — Именно поэтому я попрошу одно из приведений на втором этаже присматривать за всем коридором, и в случае чего немедленно предупредить Аргуса об опасности.

— Разумно, — признал я, нахмурившись, — но вам стоит еще раз поговорить с Филчем и убедить его прислушаться к предупреждению приведения. Зная его, можно с уверенностью гарантировать, что вместо того, чтобы убраться подальше, он начнет самостоятельно выискивать очаг опасности, а, учитывая уровень везения человека, родившегося в семье волшебников без магических способностей, уверен, дело закончится более чем плачевно.

МакГонагалл фыркнула, а Дамблдор послал мне довольную улыбку. Я зло прищурился, правильно истолковав ее смысл. Наверняка в голове Альбуса снова возникли идеи относительно моего благородства — в этом случае, проявленного в виде заботы о завхозе, на всякий случай приправленного сарказмом.

Я с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Ничто не может помешать этому человеку думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, и я — самое наглядное тому доказательство.


***


Следующие несколько дней прошли до отвращения суматошно. Даже самые строгие приказы не заставили учеников перестать говорить о нападении, а количество желающих пройтись по коридору на втором этаже все возрастало, несмотря на дежурство там Филча. У меня же возникла еще одна причина для беспокойства.

Поттер.

Мне не нравилось задумчивое выражение на его лице, как и замкнутый вид, появляющийся все чаще. Прекрасно помня его отца, я знал, что ничем хорошим это закончиться не могло: наверняка взбалмошный мальчишка уже что-то запланировал. Что-то, включающее в себя нарушение всех возможных школьных правил. Естественно, с одними только подозрениями я не мог идти к Альбусу, но за Поттером лучше все же присматривать, пока он в очередной раз не наделал глупостей и не втянул в это своих дружков. Например, я мог назначать ему отработку за отработкой.

Для начала я оставил его после урока зельеварения и заставил соскребать остатки пробирочных червей со всех парт в классе. Разумеется, в благодарность удостоился нескольких полных негодования взглядов и громкого хлопка дверью, когда задание было окончено.

— Пять баллов с Гриффиндора! — прорычал я, однако Поттер, разумеется, не услышал. Сделав глубокий вздох, я попытался успокоиться. Похоже, появление этого конкретного гриффиндорца в Хогвартсе заставило активизироваться одно из проклятий, наложенных Темным Лордом, иначе почему уже второй год привычный школьный уклад раз за разом нарушался, и происходили самые невероятные вещи? Подумать только, нападение какого-то безумного существа, странная надпись, Тайная комната, да еще и квиддичный матч через несколько дней. И все это за два месяца!

Я устало потер глаза руками, вытащил палочку и убрал брошенную Поттером щетку обратно в шкаф.

Конечно, вполне вероятно, что я выдумал себе проблемы на пустом месте. Поттер мог раздумывать всего лишь о том, как выставить себя в роли наследника Слизерина, только бы снискать еще больше незаслуженной славы, и не потерять при этом репутацию яркого представителя Гриффиндора. Едва ли его[i] настолько[/i] занимало нападение на кошку завхоза, хотя присматривать за мальчишкой все равно не помешает.

Более того, мне было, о чем еще думать — куда сильнее меня беспокоила предстоящая игра по квиддичу. Драко в роли нового ловца, с жаждой мести Поттеру вполне мог принести моему факультету победу, не говоря уже о семи метлах последней модели.

Я усмехнулся, чувствуя неожиданный прилив предвкушения.

Мне не терпелось увидеть лицо Поттера, когда он поймет, что снитч в этот раз поймал не он. Да и разочарованная МакГонагалл тоже обещала быть весьма и весьма занятным зрелищем.

Может быть, этот год на самом деле не такой уж и плохой.


***


В субботу утром я с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за своей квиддичной командой. Еще никогда прежде мне не доводилось видеть их настолько уверенными и полными энтузиазма, готовыми не просто принять участие в матче, но и победить. Мне даже не пришлось подбадривать их утром — впервые на моей памяти они сами рвались на поле.

То, что гриффиндорцы выглядели странно притихшими, также не могло не радовать. Особо пристальное внимание я уделял Поттеру, как общепризнанному лидеру их красно-золотой шайки. Тот был уже привычно бледен, но все же я не мог не заметить решительности, словно облаком исходящей от него.

Испуганный, но, тем не менее, готовый к сражению. У обоих его родителей этой черты было в достатке.

Я поджал губы и резко отвернулся. Не хотелось лишний раз напоминать себе, что мальчишка сын Лили не только абстрактно. Ненавидеть отпрыска Джеймса Поттера было куда легче.

«И обычно я не нуждаюсь в напоминании, — подумал я. — Поттер-младший настолько похож на своего отца, что забыть об этом не удается и при желании».

Допив остатки кофе, я поднялся на ноги, кивнул слизеринцам и направился к выходу из замка.

Трибуны были заполнены громко переговаривающимися и что-то кричащими учениками, и я пожалел, что Альбус запретил снимать баллы во время игры — разве только в случае чрезвычайного происшествия.

Слизеринская команда появилась первой, и я заскрежетал зубами, слушая неодобрительные и оскорбительные ремарки сразу с трех трибун. Гриффиндорцы старались активнее всех, однако я лишь еще больше выпрямил спину, не сводя глаз с Флинта. Даже с такого расстояния он привычно перехватил мой взгляд, быстро улыбнулся, а потом повернул голову к слизеринским болельщикам и помахал им рукой. Я позволил испытываемой гордости отразиться на моем лице. Моя команда, как и все остальные, тоже нуждалась в поддержке — в конце концов, все они были обычными детьми — но, не получив ее, они не падали духом, как непременно сделали бы гриффиндорцы, а сохраняли безмятежность. Учитывая же, что сегодня у нас были все шансы на победу...

Когда вышла команда гриффиндорцев, я мельком взглянул на Поттера и демонстративно презрительно усмехнулся. Рядом раздалось гневное шипение МакГонагалл, и я с чувством выполненного долга обратил все свое внимание на игру.

Едва четырнадцать игроков взмыли в небо, как я заметил Драко, целеустремленно летящего за Поттером. С большим трудом я удержался от желания выругаться вслух. Глупый мальчишка! И как мне не пришло в голову провести с ним поучительную беседу, объяснив, что на поле ловцу подобает искать снитч, а не гоняться за другим игроком!
Один из бладжеров чуть не сбил Поттера с метлы, и пока я пытался разобраться, почему этот факт необъяснимым образом меня встревожил, как со слизеринской трибуны раздались радостные, полные ликования вопли.

Быстро посмотрев на счет, я удовлетворенно кивнул, убедившись, что моя команда заработала первые десять очков.

Следующие не заставили себя долго ждать. Когда цифры на табло показывали 30:0 в пользу Слизерина, я уже с трудом сдерживал себя от неуместного детского восторга. Едва ли все дело в хороших метлах — просто их приобретение придало игрокам уверенности, заставило поверить в себя и собраться с силами.

Я повернулся, чтобы послать самодовольный взгляд Минерве, но она внимательно следила за игрой, раздраженно постукивая сжатым кулаком по коленям.

— Кажется, в этом году Гриффиндор вновь останется без Кубка. Какая жалость, — язвительно проговорил я. — Зато в слизеринской гостиной он будет смотреться весьма неплохо.