Вот у нас старый добрый мир волшебного меча и прогрессивной магии.
Храбрые Принцы, поцелуем разрушающие вековые проклятия. Мудрые Маги, дающие советы этим самым Принцам. И Прекрасные Принцессы, ради которых совершают подвиги.
Если бы эта книга был...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Глава, в которой Игнеус, преисполнившись нездорового фатализма, начинает совершенно по-другому смотреть на мир и проводит переоценку неких жизненных вопросов. Но, в отличие от героев романтических баллад, ищет научное обоснование знакам судьбы.
Воистину само провидение руководило профоргом, который караулил меня давеча под лабораторией и всё-таки заставил уйти в обязательный отпуск. И не иначе как дух Охотника снизошёл на него, пробудив такую неистовую настойчивость в этом деле, раз он смог выбить из меня подписанный бланк столь вовремя. И сейчас я был вдвойне благодарен этому стечению обстоятельств.
Во-первых, моё внезапное отсутствие в академии в течение нескольких дней никого не удивило, и даже более того — было законно оправдано, так что моё спонтанное «путешествие к морю» административных последствий не имело никаких. Кроме того момента, который затрагивал то, что нельзя было описать простым словом «во-вторых». Ибо, во-вторых, сейчас я больше всего на свете мечтал оказаться дома в Каршуне и, опустившись в самый горячий и насыщенный минеральными эфирами каменный бассейн для регенерации, замереть в блаженной неподвижности и стараться больше никогда не шевелиться. И, по возможности, даже не думать лишний раз.
Но, увы, путь до дома занял бы несколько часов в дилижансе, а совершенно разбитым чувствовал я себя уже сейчас. И моё состояние ещё больше ухудшалось неприятным ощущением того, будто я увидел что-то очень важное, но сейчас подзабыл это, а уходящие минуты играли против меня, оставляя всё меньше и меньше шансов вспомнить упущенное. Ведь гулкая боль во всём теле и тупая ломота в висках не давали мне сосредоточиться и ухватить за юркий хвост эту мыслишку, вытащив её на поверхность, погружая меня всё глубже и глубже в туман усталости.
События, которые накануне произошли в Южном замке королевской семьи, вполне подходили под определение «изматывающие и сумбурные», где день смешался с ночью, а явь — со сном, заставив многих из нас трудиться на пределе сил. И делать то, что далеко выходило за рамки привычного понимания этих пределов. Было бы очень странно, если за подобные подвиги нам бы не пришлось заплатить соответствующую цену.
