"Опель" медленно погружался в мутную жижу. Паша попытался было открыть дверь, но в приоткрытую щель с омерзительным хлюпаньем хлынуло месиво из водорослей и болотной грязи. Оставалось лишь окно. Вдохнув побольше воздуха, Паша начал выбираться из салона погружающейся в топь машины. Когда он всё же вылез, "Опель" почти полностью погрузился в болото, и его задние колеса приподнялись, словно машина собиралась перекувыркнуться.
Глеб стоял в сторонке в наполеоновской позе, похуистично покуривая сигарету. Его красивое мертвенно бледное лицо почти ничего не выражало. В лесу царил полумрак, зелёные глаза блондина странно и тускло сверкали, подобно светлячкам, и Паша мимолётно подумал, что это за странная аномалия. "Может, я настолько заебался, что мне кажется?"
Пашу захлестнула волна смрадной грязи, и он закашлялся. Глеб перевёл на него взгляд, в котором читалось: " Надо же, вылез!"
– П...помоги, Глеб!
Блондин закусил губу. По его лицу нельзя было определить, что происходит у него в голове.
– Пожалуйста, Глеб... – булькнул Паша, с ужасом осознавая, что его неминуемо тянет ко дну. К его конечностям словно привязали мешки с камнями.
– Откуда ты знаешь, что меня зовут Глеб? – ощерился блондин.
– Чт... помоги! – Паша снова хлебнул болотной грязи.
Несколько секунд лицо Глеба оставалось неизменным, однако потом в нем отразилась внутренняя борьба, и он, оглядевшись, подобрал с земли большую палку и протянул Паше.
С огромным трудом Паша схватился за конец палки, высвободив одну руку из болота, и Глеб начал тянуть палку на себя. Павлу казалось, что, пока он освободил вторую руку, прошла целая вечность.
И всё же он поражался, что в этом на вид субтильном парне столько силы. Нечеловеческой силы. Можно сказать, дьявольской. Потому что вскоре, мокрый насквозь, трясущийся от холода и смертельно напуганный, Паша уже сидел на скользком от ила берегу.
– Ты знал, что здесь болото, – отплёвываясь от грязи и ила, устало сказал Паша. Он всё ещё не мог отойти от шокового состояния. А ещё, кажется, проебал "пушку", барахтаясь в болоте, и теперь был совершенно беззащитным перед Глебом.
– Знал, – Глеб не стал отпираться, – видишь, и никакого костра не понадобилось. Лучшего места для машины не найти, – он махнул рукой в сторону болота, которое зашлось грязными пузырями, автомобиль же полностью скрылся в трясине, – вот посмотри.
– Сюда ведут следы от протекторов.
– Хуйня вопрос, ковбой, – хмыкнул Голубин, – трава жёсткая, она скоро выпрямится. Мне вот только канистру жалко.
Паша поднялся на ноги. Его шатало.
– Ты сам-то дойдёшь? – усомнился Глеб.
– Можно подумать, у меня есть выбор, – раздражённо фыркнул Паша, – ты же не понесешь меня на руках.
Только сейчас он заметил за поясом у Глеба свой пистолет.
***
Чем ближе они подходили к дому, тем больше росло у Паши дурное предчувствие. На крыльце стоял Влад, сжимая в тонких пальцах карабин, его глаза безумно сверкали.
– Где Слава? – полюбопытствовал Голубин.
– Свалил в подвал за компотом, до сих пор не вернулся, – тихо ответил Влад.
Увидев перемазанного в грязи и тине Пашу, он лишь крепче сжал рукоять оружия.
– Что случилось? – спросил Паша, и его сердце замерло. Он чуял неладное.
– Арсен, – бросил Влад, – он на втором этаже. Похоже, я убил его.
Неожиданно он откинулся на дверной косяк, разжимая побелевшие пальцы. Карабин со стуком упал на крыльцо.
– Не могу так больше, – прошептал он одними губами, – хватит...
Паша закатил глаза, подобрал карабин с крыльца и шагнул в дом.
– Глеб! – раздался вскоре его голос.
– Не переживай, малой, – бросил Глеб, проходя в дом мимо Влада.
Тот лишь смог выдавить из себя жалкое подобие улыбки.
А потом рухнул на ступеньки, закрывая лицо руками.
– Пульс есть, – словно сквозь пелену слышал Влад хрипловатый голос Голубина, – и сердцебиение есть, хоть и слабое.
К нему спустился Паша. Едва ли не за шиворот поднял наверх, взял за подбородок, взглянул прямо в глаза:
– Он ведь пытался на тебя напасть, так?
Влад опустил глаза.
– Я всё знаю, – металлическим голосом произнёс Паша, крепче сжимая пальцы на подбородке юноши, – тебе стоило бить сильнее, – с ожесточением добавил он, сплюнув, – у моего брата непрошибаемая башка.
– Паша... – Влад с трудом разлепил пересохшие губы. – Паша, пожалуйста...
– Я всё равно убью его, – холодно сказал Паша, – даже если он вылечится.
Влада затрясло. Он чувствовал себя примерно так же, как после того, как первый раз убил человека.
– Паша...
Тот скривил губы в дьявольской улыбке:
– Влад, я буду очень признателен, если ты выстираешь мои шмотки.
