Ваня пришел в себя с большим трудом. "Три правила", – звучал в голове ехидный голос Шнура, скрывающий в себе большое количество яда. Голова ныла от нанесённых многочисленных ударов, и тот, кто бил Ваню, вряд ли заботился о его здоровье и не огорчился бы, сыграй двадцатитрёхлетний Иван в ящик. Он? Нет, Она… Да, эта проклятая шлюха чуть не убила его! Верхняя часть тела Вани находилась на влажной земле, ноги – в машине. Попытка приподняться на локте, вызвавшая жуткую боль, дала понять, что рука, скорее всего, сломана.
Ему уже ломали руку. Тогда вышла чертовски глупая история. Они с Максом выколачивали долг из какого-то коротышки, хозяина одной из торговых точек. Дело не стоило выеденного яйца, и Ваня уже предвкушал, как погуляет на получившиеся от суммы долга проценты, как в самый ответственный момент в дело вмешался какой-то ебанутый на голову азиат-полукровка, владевший приемами рукопашного боя и за считаные секунды отвесил им с Максимом нехилых пиздюлей. Ситуация была критической, возвращаться без денег к Шнуру было равносильно игре в русскую рулетку, используя вместо револьвера "Макаров". Это было единственное дело, где парни грязно сработали: Максим выпустил в азиата всю обойму, а потом с одного выстрела уложил коротышку. Да, только вот теперь ситуация была в разы дерьмовее. Сначала все складывалось, как никогда, хорошо. Они быстро управились с делом даже раньше времени, за что Шнур пообещал им немалое количество денег. Он отправил их в Истовку на дельце, связанное с неким Эшем, жирным корейцем (хотя Ваня не особенно разбирался в корейских именах, он сильно сомневался, что это имя именно корейское). Макс говорил, что ему фиолетово, с кем иметь дело – с корейцем или папуасом, "хоть с самим папой римским"; всех братьев Поднебесья или Восходящего солнца он величал не иначе как "эти узкоглазые обезьяны". В багажнике пыльного БМВ уютно лежало шестьсот восемьдесять тысяч зелени, и Максу было пришла в голову обалденная идея ливнуть с деньгами, но здравый смысл Вани победил, и Максиму ничего не осталось, как сидеть на заднем сидении, курить Pall Mall и болтать о девочках. Максим был огромен и широкоплеч, обладал массивной шеей. Его нижняя челюсть, вечно жующая жвачку, напоминала ковш от экскаватора и вкупе с наголо бритым черепом производило нужный эффект на людей, с которыми Максу приходилось иметь дело как телохранителю Шнура. Иногда Максим ездил на задания с Ваней. Иван вел переговоры, а Максим обеспечивал безопасность товара и Вани. За все время Ваня и Макс, бывшие у Шнурова на хорошем счету, ослушались его лишь один раз... "Три правила. Ты нарушил правило Шнура, Ваня." Одна мысль, что Шнур узнает об этом, приводила в ужас. ...Три правила Шнура были достаточно простыми. Все они носили запрещающий характер и действовали лишь на время поручений, на личное время же они не распространялись. Правило № 1 – никакой выпивки, даже слабоалкогольного пива. Правило № 2 – никакой наркоты. И правило № 3 – никаких девочек. Макс хотел было схохмить и поинтересоваться, можно ли с мальчиками, но промолчал. Вопросов Шнуру никто никогда не задавал, требования его и вовсе обсуждению не подлежали. Эту аксиому нужно было усвоить, поступая на работу к Сергею Владимировичу Шнурову, попросту Шнуру, широко известному в масштабе страны наркобарону... Всего три правила, и все дела. Либо выполняй, либо получай пулю в лоб, а затем полезай в мешок –и добро пожаловать в воду, схема простая до одурения. Шмель, старший в их группе, правая рука Шнура, рассказывал однажды про некого Гришу, неплохого работника, но без грамма мозгов в голове. Так вот, однажды он вместе с напарником, покупал в Москве у энных черножопых личностей одну сногсшибательную вещь, начисто отрывающую башню, в чём вся суть. Провернув сделку, напарник обещал вернуться и слился в неизвестном направлении, куда – покрыто мраком неизвестности, и история не дает на это сколь-нибудь вразумительного ответа, да и оно, по большому счету, не имеет отношения к делу, а дело в том, что во время его отсутствия черномазый воротила предложил Грише халявно въебать дознячок этой хрени, и тот по глупости согласился. Это средство закапывали в глаза и, судя по уверениям попробовавших, это был самый настоящий улет в астрал или нирвану, куда вам будет угодно. Гриша залил себе глаза почти тройной дозой и сразу отключился. Где находилась его блудная душа энный промежуток времени, он не помнил. Правда, очнувшись, несмотря на отсутствие мозгов, бедняга мгновенно сообразил, что вместо обещанного астрала он улетел в задницу, а в астрал вместо него, вероятно, улетели все чернокожие братья, прихватив с собой вырученные от наркоты бабки впридачу с самим товаром. Напарник нашел Гришу валяющимся в луже возле мусорного контейнера, без часов, бумажника, серебряного браслета и даже запонок, спизженных этими проклятыми ниггерами. Шнур быстро решил проблему, предложив Грише и его напарнику покончить с собой. Покуда Гриша раздумывал, его напарник выстрелил себе в висок и упал замертво. Шмель протянул было пистолет Грише, и в его глазах было сочувствие, что тот от передоза не помер, ах, бедняжка. Но пока тупой Гриша анализировал ситуацию, Шнур провозгласил, что время вышло, и насмерть напуганного Гришу схватили. "А что было дальше?" – спросил Шмеля Ваня. "Дальше? – громила зевнул. – Тебе действительно интересно?" Получив утвердительный ответ, он нехотя сказал: "Его убили", и как ни доставал его Иван, Шмель отвечал уклончиво либо молчал. В итоге Ваня узнал, как умер Гриша. Сначала его отвезли в какие-то ебеня к некому другу Шнура, дилеру с погонялом Фараон, что было самым ужасным наказанием. Неизвестно, что тот делал с ним, но потом Гришу, исхудавшего, с обрубленными конечностями и гноящимися ранами, привезли обратно к Шнуру. У Шнура были доберманы, жившие в клетке, и Гришу кинули к ним. Псы немедленно закусили им, но это всё лирика. Проехав Гриднев, они увидели на дороге женскую фигуру. – Посмотри, какие сиськи, Ванёк! – присвистнул Максим, останавливая тачку. Когда их машина тормозила возле девушки, Ваня внезапно почувствовал то, что некоторые ученые и психологи называют шестым чувством. Мысль словно сама по себе материализовалась у него в мозгу и замигала подобно стоп-сигналу. Тем не менее в силу определённых причин осторожный Ваня, как, впрочем, и тупой Максим, забыл о всякой осмотрительности. Только Ваня хотел сообщить что-то а-ля "Она мне не нравится", попутчица уже уселась, и Ване осталось лишь облизнуться, глядя на упругую грудь девушки, обтянутую простой блузкой. Она назвалась Юлей. Непринужденно болтала с Максимом, глупо хихикала над его идиотскими шутками. Ваня давно привык к тому, что его напарник постоянно болтает херню, и воспринимал его слова не более чем трескотню старого радиоприемника. Они ехали, и девушка почему-то всё меньше нравилась Ване. Максиму не терпелось бросить руль и заняться девушкой, но лес закончился, и впереди бежала пустынная дорога. Конечно, можно сделать все сейчас, Юля вроде бы ничего не подозревает, но нет гарантии, что она не будет сопротивляться, а на трассах частенько проезжают патрульные машины гаишников, и лишний риск им ни к чему. Вспомнив три правила Шнура, Ваня хотел было попросить Макса выкинуть Юлю из машины, но... Когда их машина приблизилась к лесу, Юля внезапно прильнула к нему, прошептала: – Ты мне нравишься больше... Чувствуя на своих губах ее язычок, Ваня ощутил прилив возбуждения. Открыв рот, чтобы что-то сказать, он прикусил щеку, так как машину тряхнуло. Они въехали в прохладную сень леса и... БМВ проехал еще несколько метров и заглох, ибо Макс бросил сцепление, переключаясь на нижнюю передачу, мысленно трахая Юлю во всех мыслимых и немыслимых позах. ...Что-то здесь было не так. Раньше Ваня испытывал такое чувство к человеку лишь один раз. Он вспомнил тот день, когда к Шнуру приехал какой-то парень. Высокий, статный и красивый длинноволосый блондин с бледной фарфоровой кожей и большими зелёными глазами кошачьей походкой вошёл в комнату Шнура, когда тот рассказывал Ване об очередном задании. Только увидев того, диллер настоятельно порекомендовал Ване покинуть комнату и заглянуть позже. В тот раз Шнур позвал Ваню к себе только наутро, когда загадочного парня простыл и след, чему Иван, признаться, был крайне рад, ибо блондин почему-то вызывал в нём тревогу. Что-то было в нём такое... нехорошее, что ли. Прямо как в этой девушке. Позже он услышал обрывок диалога Шмеля и Шнура, из коего понял, что ориентация Шнура попахивает теоретической голубизной: речь шла о блондинистом парне, коего Шнур называл постоянно "мой Глеб", "котёнок" или попросту "любимый"...
"Давай, Вань, прогуляйся… Мы быстро, правда? Ты ведь не боишься меня, кисуля?.." Юля размеренно отвечала, что нет, она вовсе не боится их. Ваня перехватил её взгляд перед тем, как выйти из автомобиля. Пристальный взгляд, словно она – опытный ювелир, а он – побрякушка. Словно оценивая, стоит ли он того, чтобы с ним иметь дело. Максим быстро перебрался к девушке, расстегивая на ходу брюки. Отойдя от тачки на несколько шагов, Ваня закурил. Почему-то чертовски дрожали руки. Провожая взглядом табачный дым, тонкой струйкой плывущий в небо, Ваня подумал, что желания овладеть девушкой у него не было совершенно. "Ты мне нравишься больше…" Ваня вновь втянул в лёгкие дым, отходя ещё дальше. Из машины уже слышались недвусмысленные звуки, и Ваня решил не мешать. Он задумался, хочет ли он того, чем сейчас занимается Максим. "Нет. Однозначно – нет". Обугленный фильтр обжег пальцы, и Ваня вздрогнул. Времени прошло уже немало. Да и тихо как-то было, на его напарника это не похоже. Внезапно Ивана охватила необъяснимая злость. Да нет же, вполне оправданная. Сукин сын, Макс, нарушает правила Шнура. Ваня яростно втоптал окурок в истлевшую под ногами листву и решительно направился к машине, думая о том, как разлучит эту любвеобильную пару, девку вышвырнет в чем мать родила в кусты, а потом разберется со своим нерадивым напарником. Иван раздражённо сплюнул. Мысли парня прервал дикий крик, принадлежащий, несомненно, Максу. "Чёрт, Ваня! О нет, пожалуйста…" Ваня едва узнал голос своего сурового напарника – так безумно он звучал. Привычным движением он потянулся к внутреннему карману, где лежал пистолет, но... по тупости он оставил пиджак в салоне. Мгновенно взмокшая от пота рука нащупала в кармане брюк маленький перочинный нож. "Ваня!!! Нет, не надо!!!" – орал Максим, и Ваня, проклиная себя за то, что послушался этого озабоченного (сиськи, блять!..), сделал еще один осторожный шаг к машине. Очевидно, первое впечатление было ошибочным – девчонка оказалось не такой уж и паинькой и слегка поцарапала Макса. Внутренний голос возразил Ване, пояснив, что "слегка поцарапанные" люди так не орут. Вздохнув поглубже, Ваня раздвинул ветки. Крики его напарника к тому времени превратились в хрипы, и от них у парня по коже мороз пошел. И он уже видел... Его напарник полулежал на заднем сиденье, словно решил поспать в наполовину спущенных брюках. Взгляд Вани остановился на его шёлковой рубашке с закатанными рукавами, и все мысли о предстоящей расправе вмиг испарились, уступая место полной растерянности. Весь верх рубашки был густо запачкан кровью. – Ваня… помоги, прошу… – Макс попытался приподняться и застонал. – Что ты с ней сделал? – Ваня старался говорить как можно спокойнее. – Сде…а-а… Я даже не успел… за… засадить ей… – Макс зашелся кашлем. – Вы… а… тащи ее… – Он с мольбой смотрел на Ваню. Ване хотелось бы верить что то, что он увидел, ему просто показалось,– и всё же, глядя на Макса, Иван понимал: он не жилец. Из необъятной шеи Максима торчал какой-то ужасный штырь, длинный и тонкий, пожалуй, даже слишком тонкий. Мужчина беззвучно ловил ртом кислород, по его горлу ходили желваки, при каждом движении из раны толчками выплескивалась кровь. – Если я вытащу эту штуку, ты умрешь, – сказал Ваня. Спокойно так сказал – и сам удивился. – Что?! – булькнул Макс и замолк. Нужно было сматываться. Стараясь не смотреть на своего напарника, Ваня, нагнувшись, затолкнул в машину его торчащие ноги и попытался захлопнуть дверь. – Я… я не хочу у… умирать, Ваня. Иван выругался: дверца никак не хотела закрываться, цепляя тысячедолларовые туфли Макса. Ваня взбешённо хлопнул дверью ещё раз, и она наконец повиновалась. Он открыл переднюю дверь, намереваясь сесть за руль, и тут его осенило. "И самое главное, третье правило. Ты понял меня? – цедил сквозь зубы Шмель. – Мне будет совсем не жалко тебя, если ты попадешься этой психопатке, но ты поставишь под угрозу все дело…" Психопатка, или же в простонародье Кошка, как ее окрестили дальнобойщики, орудовала на трассах Сибирского округа уже второй год. Под видом проститутки или заблудившейся девушки (в зависимости от клиента) она подсаживалась к кому-либо в машину, будь то новый русский или полуграмотный работяга, который возвращался после смены домой. А дальше… Дальше она убивала их, после чего обчищала карманы несчастных. Некоторым удавалось выжить, но все давали разное описание неизвестной убийцы, что ставило доблестную милицию в тупик. На дорогах всегда полно девиц, путешествующих автостопом, и вычислить из них нужную было не так-то просто. Тогда, услышав эту историю, Иван усмехнулся и тут же забыл о ней. Подумаешь, какая-то чокнутая девчонка! Наверняка больше половины из того, что ему нагородил Шмель, чушь собачья. Кроме того, его оскорбляло само предположение того, что некая рехнувшаяся феминистка, очевидно, борец за права женщин и ярый противник абортов, может попытаться встать у него на пути! У него – Ивана Великого Первого, приспешника самого Шнурова С. В.! В Ванином мозгу боролись два противоречивых чувства – с одной стороны, все естество парня требовало от него схватить "ствол", найти и застрелить мерзопакостную шлюху, посмевшую поднять руку на людей Шнура, и пускай это даже такой дебил, как Максим; но большая его часть, немного трусливая и рассудительная, умоляла его как можно быстрее убираться из этого места. "Господи, а как я объясню это Шнурову?" – внезапно подумал Ваня, застыв на мгновение у дверцы. Это было ошибкой. Острая и странная боль пронзила его правую ногу, заставив вскрикнуть, сначала скорее от удивления. Следующий крик, нарушивший лесную тишину, был уже наполнен болью и страхом. Нога моментально онемела, обжигающая, нестерпимая боль поползла выше. Вот идиот! Лучшего места для того, чтобы спрятаться, и не придумаешь. Элементарно, Ватсон. Вот только нога уже ничего не чувствует – даже в машину влезть он не смог. Даже не будучи медиком, можно было понять, что парню перерезали ахиллесово сухожилие. Он всё же взгромоздился на сидение, окинул взглядом приборную доску – ключ был на месте. Хотелось только одного – успеть, и он поднес дрожащую руку к ключу и повернул его. Мотор словно подтверждал своим урчанием, что свинтить отсюда – единственная умная идея, что пришла в непутёвую голову "Иванушки-дурачка" за всю его никчемную жизнь. Неожиданно из-за капота вынырнула женская фигура и с невероятной скоростью очутилась возле парня, улыбаясь. Вот же блядь! Ваня вдавил педаль сцепления, включил первую передачу, после чего попытался нажать на акселератор, но раненая нога не сдвинулась и на сантиметр. Юля распласталась на капоте. Ее глаза прошивали насквозь, а от жуткой улыбки хотелось выть. Ошалевший от страха Ваня снова и снова делал бесполезные попытки пошевелить ногой, но все было тщетно, она словно вросла в резиновый коврик. Юля мягко открыла дверь. Да, Кошка собиралась его убить. Ваня попробовал нажать на акселератор левой ногой, которая охотно ему подчинилась, но стоило убрать стопу с педали сцепления, тачка резко дернулась и заглохла. Сзади вскрикнул Макс, а Юля просунулась в салон, неся с собой запах смерти. Улыбка девушки стала шире, и обезумевшему от ужаса Ване стало казаться, что ее зубы все больше напоминают острые кинжалы, напоенные смертельным ядом. Их разделяло совсем ничего – пару сантиметров, и все. Юля (или Кошка?) в упор разглядывала трясущегося от страха и боли Ваню, и он, двадцатитрёхлетний здоровенный мужчина, один из приближенных Шнура, на счету которого был вовсе не один труп и которого побаивались все наркоторговцы северного региона страны, закричал тонким голосом, срываясь на фальцет. Он смутно помнил, как она вцепилась ему в волосы, и, выдирая клочья вместе с кожей, наполовину вытащила его наружу. – Я же говорила тебе, что ты мне нравишься больше… – ее голос был преисполнен неподдельной нежности, от которой хотелось удавиться. Снова удар. Голова будто взрывается от боли. Сквозь темно-красную пелену видно счастливое лицо Юли... Третий удар дверцей "БМВ" ломает руку, как тростинку...
…Сколько прошло времени? Ваня не знал: часов на его руке не было. Если она забрала часы, то уж наверняка и до бумажника добралась. Деньги. Если эта блядь залезла в багажник и свистнула бабки... При таком раскладе лучше сразу пустить себе пулю в лоб. Все же лучше, чем оказаться в клетке с псинами Шнурова или у его психованного недо-любовника… Здоровой рукой Ваня ощупал волосы, свалявшиеся от крови и грязи, крупную шишку. Левая рука мучительно ныла и на каждое неосторожное движение тела реагировала острыми вспышками боли. Иван вспомнил про ногу, но, как ни странно, сейчас она его не беспокоила. "Она где-то рядом. – прошептал внутренний голос. – Ждет, когда ты придешь в себя, ведь убивать человека, когда он без сознания, не так приятно, согласен?" Вдалеке послышался странный нарастающий гул. Это было… это было очень похоже на шум автомобиля. Кто-то ехал по той же дороге, по которой полчаса назад ехали они... Оружие. Пистолет в машине. Посторонние свидетели ему не нужны. Страх придал Ване силы. С огромным трудом ему удалось встать на колени, подползти к БМВ. Краем уха он уловил – странно, что от таких ударов не оглох, – что гул работающего двигателя теперь находится на одной ноте – вероятно, машина остановилась. Ваня дотянулся до сияющей хромом рукоятки. И понял: там Максим. Интересно, жив ли он? Рука обхватила рукоятку дверцы, и прохладный металл приятно остудил горячую ладонь. Щелчок – и дверь открылась. "Макс!" – сиплым голосом позвал он напарника. Но он умер. При чем давно умер. Иван безуспешно подергал застрявший в пальцах мертвеца пиджак, но, даже если бы он был полон сил, едва ли это принесло бы какую-нибудь пользу. Пальцы его напарника намертво, как тиски, сжали дорогую материю пиджака, и разомкнуть стальную хватку можно было лишь домкратом. Оставалось одно – самому влезть в салон и достать пистолет. Звук работающего двигателя стал громче, и Ваня был готов заплакать от злобы и отчаяния. Взгляд парня совершенно бессмысленно блуждал по мертвому телу, пока не остановился на ногах. Ноги. При чем тут ноги? Ваня мучительно вспоминал, начиная паниковать потому, что шум мотора становился все ближе и ближе, пока не вспомнил: Максим имел обыкновение носить пистолет в кобуре, закрепленной на голени. Судорожным движением он задрал штанину – есть! С максимально возможной скоростью Ваня засеменил в кусты. Кто бы то ни ехал, ему не хотелось с ними встречаться. Интуиция говорила, что вряд ли в приближающемся автомобиле находится друг. Ваня притаился за деревом и вскоре увидел потасканный "Опель", но модель не разобрал. Лишь бы она не остановилась. Он закрыл глаза, прислушиваясь, и через миг лицо его исказилось от бессильной ярости: машина остановилась.
