🔞 ГОРЬКО! 🔞

Глава 20

Пролетает ещё два месяца. Сонми живет с Хосоком в гармонии и взаимной любви, снова начинает работать и даже дарит альфе игрушку Манга. Она готовит для Чона завтраки, целует перед уходом на работу, обнимает перед сном. Они принимают душ вместе, но дальше заходить Сонми не разрешает, потому что хочет вспомнить их первую встречу и все, что было между ними за все это время. Сегодня утром Сонми уходит на работу и принимает свадебный заказ по оформлению в одном из самых крупнейших и дорогих ресторанов. Она обхаживает всю территорию под предводительством администратора ресторана и заказчиков. На второй этаж девушка поднимается медленно, исписывая блокнот и предлагая различные варианты оформления, а затем попадает на просторный балкон с красивыми массивными белыми перилами и живыми цветами. Она отстранённо отвечает что-то заказчику, потому что уже порядком устала, и смотрит вниз, разглядывая со второго этажа красиво украшенную альпийскую… Глаза девушки практически выпадают из орбит, Сонми застывает на пару минут и роняет из рук ручку и блокнот. Она вспомнила все до единой секунды и теперь пробелы заполнились аккурат в аккурат. На душе становится мерзко, а недоумение на лицах администратора и заказчика она проворонивает, извиняясь, подбирая свои вещи и слетая с лестницы.

Она едет по старому адресу Суран, но квартиранты говорят ей, что эта девушка скончалась от суицида. Выспросив адрес кладбища, Сонми навещает могилку бывшей девушки и пускает слезу, стискивая зубы. Во всяком случае каких-либо таковых чувств к умершей не испытывает, кроме как жалости. Возвращаться «домой» не хочется, но у неё нет выбора. — Привет, — голос Сонми звучит ласково, но отстранённо; омега застывает в проёме дверей и собирает руки на груди в закрытом жесте, наблюдая за Хосоком, что что-то рисует. — Привет, милая, — Хосок привычно оставляет короткий чмок на ее губах, — как тебе ресторан? Я же говорил, что он просто бомбезный, кстати, свадьба Чимина и Юнги проходила там. На плите стоит чайник, а на столе спагетти и морепродукты. Сегодня очередь Хосока готовить ужин, так что он по привычке достает кимчи из холодильника и перекладывает в тарелку, дополняя стол еще одним блюдом. — На десерт тебя ждет кое-что интересное, я очень старался. Этот рецепт я нашел давно, но искал миндальную муку так долго, что… — Чон внезапно понимает, что Сонми его слышит, но не слушает. — Что-то случилось? Ты что-то вспомнила? За эти два месяца он уже научился различать ее настроение по поведению, взглядам, манере говорить и слушать. — Голова, наверное, разболелась, бедняжка, — альфа гладит омегу по голове. — Ну ничего, поешь, а потом примешь таблетку. Она смотрит на Хосока перед собой и прокручивает новые воспоминания в своей голове с участием другого Хосока. Сопоставить этих людей практически невозможно, потому что они разные. Грубые пухлые губы с родинкой на контуре целует яростно, крепкие руки сжимают тонкие запястья до боли и синяков, а изо рта льются мерзкие гадкие слова, от которых становится плохо. Падение на мраморный пол, а затем падение с балкона прямо в альпийскую горку… и это все из-за того, что Хосок из-за злости и гнева решил вершить чужие судьбы, несправедливо грубить и плеваться жуткими словами. Брюнетка сжимает пальцы в кулак и стискивает зубы. Ее Хосок, что перед ней, тёплый и нежный, целует ласково, заботится и поёт слова о любви… Суран мертва. И она сама была на грани смерти, а Хосок… — Да, я вспомнила. — Что же ты вспомнила, солнце? — ему ни в коем случае нельзя давить на девушку, иначе ей может стать плохо, да и человек может не вернуть себе память до конца до самой смерти. — Вспомнила, как ты цедил сквозь зубы, что найдёшь меня везде и достанешь из-под земли, — она говорит об этом так просто, будто обсуждает маникюр или утренние новости про какую-то чушь, — вспомнила, как больно сжимал мои запястья и говорил о мести, вспомнила твой взгляд… словно я никчёмная потрёпанная жизнью кукла. — Ох, — Хосок краснеет, ему все еще стыдно за этот поступок, а он даже не может попросить прощение. — Нуна, ты простишь меня? Я так хотел попросить прощения, но просто не мог, понимаешь? Если бы я это рассказал, то тебе бы стало хуже, — он становится на колени и сколняет голову. — На мне слишком много вины, чтобы прощать меня… Сонми вскидывает подбородок повыше и заставляет слезы течь обратно: и больно, и неприятно, и мерзко. — Ведь я не хотела тебе зла, — от несправедливости к себе где-то в далеком прошлом тихо шепчет омега, — испугалась, возможно, и убежала, но неужели всех тех слов я была достойна? Достойна ровно настолько, чтобы довести меня до безумия? Заставить сброситься с балкона с улыбкой на губах, Хосок… Скажи. — Нет, — он склоняет голову еще ниже, чувствуя, как в уголках глаз копятся слезы. — Ты не была достойна, но и я не был достоин того, что я пережил… Я ушел в себя, у меня были проблемы со здоровьем, ни одного друга в моей жизни, кроме Чимина. Четыре раза в неделю я ходил к психологу, при этом совершил пять попыток суицида, одна из которых прошла практически успешно: меня потом откачали, к сожалению. Во время гона я ничего не мог делать: у меня поднимался жар, я мог потерять сознание. И первый гон у меня случился слишком рано, на фоне гормонального стресса — в тринадцать лет. Сейчас я тебя не виню, нуна, но тогда на балконе за меня говорил десятилетний мальчик голосом взрослого дяди. Сейчас я жалею, но все, что я там сказал, было правдой на тот момент, если считать правдой то, что я думаю, — смущение не позволяет показать свое лицо. Стискивая зубы, Сонми понимает, что, все же, по большей части виновата она сама. Виновата в том, что струсила и заставила страдать любимого мальчишку. Подумать страшно о всех попытках суицида, о всех страданиях, что перенёс ее малыш лишь потому, что она, дура, решила за обоих их переплетенную судьбу изменить и перевернуть на сто восемьдесят градусов. Сползая со стула к Хосоку на пол, девушка, словно в далеком детстве, приобнимает младшего альфочку за поясницу, а второй рукой слегка надавливает на затылок, позволяя уткнуться лицом в грудную клетку. — Прости, милый, — тяжело выдыхает она, не сдерживая бегущих по щекам слез. — Солнышко, я не хотела тебе таких страданий, не хотела боли, Хосок-и… — Но ты мне их принесла, — Хосок понимает, что обычный ужин перерастает в обмен чувствами. — Ты принесла и на моих бедрах все еще шрамы от порезов. Но они затянулись, и я про них почти забыл, о тебе мне напоминала только метка, ноющая каждый божий день, — он робко целует чужую шею, наслаждаясь ароматом своей омеги, — ты простишь меня за то, что я был недостаточно силен для тебя? Простишь, что я родился слишком поздно? В голове только одно чувство — виноват только он и никто другой. Ведь если бы он не был таким юным, все было бы легче. Если бы он не был таким неправильным, все было легче. Если бы он был не таким слабым, каковым себя считает, все было бы легче. В голове Сонми противоположные мысли. Она была старше, умнее и могла перенести боль от расставания легче, чем маленький ребёнок, пылающий к ней чувствами. Она любила Хосока, но делала вид, что это все чушь, что это пройдёт, а шрам затянется, но нет. Ей просто нужно было сделать правильный выбор, а не глупую ошибку, которая повлекла за собой череду боли и несчастий. — Хосок-и, малыш, — перед ней сидит маленький ребёнок, ее маленький альфочка, обиженный жизнью и нуной, — ты ни в чем не виноват. Истинность никогда не ошибается, а я бежала из-за большой разницы в возрасте… Прости, малыш. Прости. Она покрывает макушку младшего альфы поцелуями и тихо плачет, изредка вздрагивая. Если бы она вернулась раньше или просто не уходила бы, малыш бы не страдал из-за неё. — Я… я очень тебя люблю. Любила тогда, когда ты был совсем маленький, когда вежливо просил у меня «водиськи» или остаться подольше, полежать рядом и почитать сказки. Хосок-и, я любила тебя всю жизнь, даже расставшись, а ночью мне снился твой запах… Прости меня, малыш. Она всхлипывает тихо и бесконечно гладит угольную макушку, перебивая поцелуями. Ей, действительно, жаль, что она струсила. Жаль, что дала слабину, когда могла быть сильной и бесстрашной, могла быть рядом со своим маленьким и любимым альфой в хлопковых трусиках с солнышками