Кто сверху?

Глава 8

Мы станем счастливее порознь.

— О Боже, Ким! — настоящий голос Пак был слегка прокурен, без лёгких неуловимых ноток, которые хотелось слышать и слушать. Он больше не казался завораживающим, тягучим и плавным. Больше не казался сказочным. В нём больше не было привлекательности. Такой голос хотелось оборвать, выключить, заткнуть. Чёрт, великая Мон Воль потеряла контроль над ситуацией. Такое вообще бывает? Упавший занавес. Скинутые маски. Стёртые роли. Она совершенно точно не хотела оказываться свидетелем, она не хотела быть причастной, она не хотела снова связываться со мной. Пусть она была труслива, словно шакал, но достаточно умна и осторожна, чтобы вновь идти против Кимов. Снова вступать в это дерьмо. Напугана. Тянет руки осторожно, пытается помочь, но мне не нужно, я не нуждаюсь. Не сломаюсь. От такого не сломаюсь. Ни тогда, ни сейчас, никогда.

— Не трогай меня.

Были драки, много боли, меня не раз избивали, пожалуй даже сильнее, но я всегда могла дать сдачи, я всегда знала, за что получила. А это… Я не знаю, за что меня наказали. И это убивает. Незнание. Мучает. Словно разлагает мой мозг изнутри. Встать, немного пошатываясь, подтереть кровь — ублюдок не рассчитал силы. Его вещи упорно не хотят оставаться на мне, сползая и скатываясь.

— Всё хорошо.

Всё будет хорошо. Мне просто надо уйти, подальше, на дольше. Забыть про него, утопить эти чувства поглубже, нет. Попробовать не утонуть самой

— Я ничего не приобрела, мистер Ким, — опять, опять и опять. Мы сближаемся и снова отталкиваемся, сдвигаемся, но неведомо, как возвращаясь за линию старта. Словно заряды меняются, словно мы чёртовы магниты. Словно неживые, словно не существуем. Это невозможно понять, невозможно разобраться.

— Там их было много, а я опорочила своим вниманием только этот, — аккуратно, неспешно сгладить помятую бумагу, пригладить, сложить, как было. Только на белом папирусе теперь моя кровь и соль. Теперь на нём моя боль. — Искала одежду, нашла их и… Не удержалась.

Почему я улыбаюсь? Не знаю. Но это приносит металлический вкус, родной, не забытый.

— Честно, я не понимаю, почему тебе можно знать всё, а мне ничего. Ты ведь рылся в моём прошлом, а твоё, значит, особенное? Может, стоило попросить разрешения у твоих родителей? Может, тоже расстроиться? Разозлиться? Чтобы и тебе надо было лечиться? Как думаешь?