Желание волка

18 часть

Лиса задрала рубашку, обнажив живот, и дрожащими руками стянула трусики. Да, вот так… Она хотела сейчас быть немного порочной… чуточку более раскованной… Такой, какой видела себя в мечтах…
Трусики сняла вовремя, потому что Чонгук уже открывал заднюю дверь. Свежий воздух ворвался в салон, заставив Лису сделать жадный глоток.
— Держи! — хрипло сказала она и бросила в него трусиками.
Чонгук ловким движением схватил их и сунул в задний карман джинсов. Он ничего не говорил. Лишь смотрел. И от его взгляда кожа Лисы покрылась мурашками. Она сидела не двигаясь.
Понимала, что раскрыта для Чона. Его взгляд жадно прошелся по ее лицу, задержался на губах, а потом лавиной ринулся вниз, туда, где распахнутые полы рубашки ничего не скрывали. Сладкую, истекающую влагой расщелину.
Верхняя губа Чонгука дернулась, и снова в чертах лица проступило что-то дикое, первобытное, звериное. Но черты другой ипостаси не испугали Лису. Напротив, лишь подбросили поленьев в огонь страсти.
— Я не дам тебе возможности остановиться, — пророкотал Чонгук, и его большая фигура заслонила дневной свет.
Он нырнул в авто и властно притянул Лису к себе, не позволив даже охнуть.
То, что происходило дальше, больше походило на безумие. Сумасшествие. Цунами. Лиса не узнавала себя. Да и не желала. Ею двигали инстинкты. Древние. Загнанные цивилизацией вглубь сознания. Теперь они вырвались на свободу и вели за собой, ввергая в водоворот чувственных ощущений.
Как только Чонгук прикоснулся, схватил и потянул к себе, из ее груди вырвался не стон, а рычание. Приглушенное, но единственно верно характеризующее внутреннее состояние.
— Ты моя!
Эти неожиданные слова стали ответом на ее рычание. Но Лиса, поглощенная вспышкой нереально сильного возбуждения, не придала им значения. А стоило бы…
— Как скажешь, злой черный волк, — выдохнула, выгибая спину и подставляя шею для поцелуев.
Чонгук обрушился на нее, точно сорвавшаяся с гор лавина. Прикосновения, которыми покрывал столь щедро предоставленное ему тело, на поцелуи походили мало. Он не скользил жаркими губами по коже, а едва ли не прикусывал.
Ему хотелось не просто ощутить вкус, он жаждал оставить на ней свой след! След собственника!
Его крупное тело дрожало. Пока он целовал шею и губы Лисы, одной рукой удерживая ее тело, другой яростно срывал с себя майку. Решив, что слишком долго возится, попросту разорвал белую ткань.
Звук рвущейся майки вибрацией отозвался в теле Лисы. Как же она хотела своего волка! До дрожи. До боли. Казалось, все тело натянулось, точно тетива. Лиса вцепилась в обнаженные плечи мужчины, не замечая, как короткие ноготки вонзились в плоть и оставили неглубокие царапины. Простых прикосновений было мало. Ей необходимо слиться с ним, соединиться, впечататься. Сейчас. Не завтра. Не вечером. Не по приезде в дом. Сейчас.
Его губы оставляли на ее шее влажную полоску, тянущуюся к ложбинке между грудей. Добраться до желанных розовых горошинок! Втянуть их в себя! Облизнуть! Пососать! Чуть прикусить!
Из горла Чона вырвался полустон-полурычание, и он принялся дергаными движениями, точно подросток при первом половом акте, расстегивать ремень на джинсах. Оглушительно звякнула пряжка. Лиса, презрев природную скромность, потянулась к молнии. Их руки столкнулись, и обоих точно разрядом тока ударило. И у нее, и у него перехватило дыхание.
— Волчица…
— Альфа…
Они набросились друг на друга, сдирая, комкая одежду. Ткань трещала беспощадно. Но обоим было наплевать.
Поскорее бы добраться… Прикоснуться… Почувствовать…
Лифчик был порван, рубашка упала на коврик. Чонгук запутался в штанинах джинсов. Пришлось встать, полусогнувшись, и приспустить к икрам.
Частое дыхание Лисы и ее подрагивающие руки на его спине окончательно низвергли его в водоворот желания. Весь мир сузился до этой девушки. До ее припухших от поцелуев губ. Пульсирующей жилки на шее. Холмиков груди. Чуть округлого живота, такого мягкого, женственного. Сумасшедших бедер, которые делали его одержимым и заставляли желать только одного — зарыться между ними, втянуть в себя женский аромат, найти клитор и играть с ним, пока пик наслаждения не заставит Лису содрогнуться в судорогах оргазма.
Чону, наконец, после нескольких попыток удалось скинуть джинсы. Издав звук, больше напоминающий скулеж, он снова обрушился на девушку. Она была готова. Ждала. Приняла его. Они оба были нетерпеливы. Движения были быстрыми, сильными, порой болезненными. Чонгук, крепко держа Лису за плечи, властно опустил ее на кожаное сиденье и широко развел бедра. Его голодные глаза не могли насмотреться на розовое лоно, поблескивающее от внутренних соков. Лиса извивалась и корчилась в его руках. Малейшее промедление было сравнимо с годами каторги. Разум помутился. Сердце едва не выпрыгивало из груди. Она вцепилась в его плечи в попытке притянуть к себе. Потом, судорожно всхлипнув, переместила руки на мужские ягодицы. Чонгук зарычал. Обрушился на нее. Вошел на всю длину одним движением. Влажные складки с готовностью раздвинулись для него. Лиса закричала в голос, не сдерживаясь…
Это было безумие. Она горела в огне. Он рвался вперед. Она подавалась навстречу. Два тела, влажные от пота, источающие запахи возбуждения, стремились как можно ближе, яростнее слиться, проникнуть глубже, узнать, насколько подходят друг другу. Оказалось — идеально.
Салон черного внедорожника наполнился хриплыми стонами, переходящими в глухое рычание — женское и мужское. Раздавались всхлипы, смешанные со звуками соединяющихся тел. Напряжение достигло апогея. Внизу живота Лисы тугой узел пульсировал с такой отчаянной силой, что она царапалась и стонала. Раз за разом вскидывала бедра, стремясь как можно глубже принять член мужчины в себя. Бисеринки пота выступили по всему телу Чонгука. Он оторвался от груди девушки, чтобы заглянуть в ее глаза.
— Давай, маленькая волчица, давай… Сделай это для меня…
И она сделала это. Забилась в оргазме. Более того. Сделала то, о чем влиятельный альфа, сильный и властный мужчина, не мог и подумать. Когда он сжал ее ягодицы, поднимая их выше, впечатывая в свои еще сильнее, и начал изливать в лоно семя, она резко подалась вперед. С долей отчаяния вцепилась в его плечи и, сама не ведая, что творит, укусила Чона чуть выше ключицы. Он дернулся, и мир разорвался на миллионы мелких осколков. Девушка заклеймила его. Оставила свой запах, давая всем понять, что отныне он принадлежит ей… Поступила как волчица, признавшая в нем пару. Лиса медленно приходила в себя. В ее теле по-прежнему чувствовались отголоски пережитого оргазма, и она, безвольно повиснув на руках Чона, позволила уложить себя на кожаное сиденье. Никто из них двоих ничего не говорил. Оба были шокированы бешеной страстью, бросившей их в объятия друг друга.
Чонгук, сев рядом, откинул голову на спинку сиденья и усмехнулся.
— Маленькая волчица, а ты в курсе, что ты меня укусила?
Лиса, у которой после пережитого алкоголь чудесным образом испарился, приподнялась на локтях в попытке посмотреть на мужчину. Попытка не удалась — нахлынула волна стыдливости.
— Дай мне рубашку, — попросила, заметив, что эта самая многострадальная вещь находится под Чоном.
Тот, цинично усмехаясь и покачивая головой, вытащил рубашку из-под себя и протянул. Лиса взяла ее и поспешно натянула, уже не заботясь о нижнем белье. Еще немного поживет в обществе оборотней — и придет к выводу, что и вовсе не стоит тратиться на покупку белья. Все равно оно в какой-то момент становится непригодным.
— Ты слышала вопрос, Лиса?
Она нахмурилась.
— Где я тебя укусила? — уточнила и, опустив голову, попыталась обнаружить на лоснящемся от пота теле Чонгука укус.
Долго искать не пришлось. Укус от своих зубов увидела сразу и ужаснулась. Нет, ничего страшного или сверхъестественного в этом зрелище не было. Красноватый отпечаток с двумя выступающими капельками крови. Но сам факт… Даже будучи маленькой, Лиса не кусалась. А тут…
Чтобы скрыть неловкость, попыталась отшутиться:
— Во мне просыпается хищница. С кем поведешься…
Чонгук повернул голову в ее сторону и пристально посмотрел в лицо, пытаясь определить, на самом ли деле она не знает, что сделала, или умело маскируется. По стыдливо опущенным глазам, пылающим щекам, подрагивающим губам, выдающим испытываемую ею неловкость, пришел к неутешительному выводу: Лиса не понимает, что натворила.
Да, конечно, незнание законов не освобождает от ответственности. Прописная истина. Здесь же…
Чон прислушался к своим чувствам. Попробуй любая другая волчица заклеймить его, он предугадал бы ее действия заранее. Пресек. И наказал. Так, чтобы неповадно было другим. Чтобы оставить метку на теле самца, необходимо его разрешение. Или… Необходимо быть его парой. Истинной. Чонгук сжал кулаки. Его дыхание участилось. Девчонка, которую он хотел использовать ради кровной мести, признала в нем пару. И ее слова… о влюбленности. Они неприятно резанули по сердцу, точно имели для него значение.
Проклиная себя за малодушие, Чонгук сказал:
— Даже у хищников не принято кусать друг друга, если они не доказывают свою правоту на поединке.
Лиса вспыхнула, кровь прилила к щекам. Она нервно провела рукой по растрепанным волосам.
— Не понимаю твоего излишнего внимания к моему укусу. Если тебе больно — извини. Не сдержалась. Со мной такое впервые, — принялась она оправдываться, но, заметив самодовольный блеск в его глазах, психанула: — Чон, чего ты от меня хочешь? Снова смеешься и издеваешься? Когда ты, наконец, угомонишься?
Чонгук, оставив без внимания ее вопросы, потянулся за джинсами, валяющимися на коврике. Распахнул дверь внедорожника. Как был обнаженным, так и спрыгнул на землю и лишь тогда соизволил надеть джинсы. У Лисы промелькнула мысль, что он тоже не обременяет себя ношением белья.
Его молчание неприятно задело, и она гневно сжала кулачки. Да что ж это такое?! Когда она адекватно начнет вести себя в обществе этого человека?
— Я хочу услышать ответ! — настаивала она, кипя от возмущения.
Чонгук застегнул молнию на джинсах и лишь тогда соизволил заглянуть внутрь салона.
— Когда я почувствую по изменению в твоем запахе, что ты носишь под сердцем моего ребёнка.
Возвращение в дом Чона проходило в тишине. Лиса, забившись в угол, оставшуюся дорогу дремала. У нее разом закончились силы. Она не может достойно противостоять Чону, с этим пора смириться.
Да и думать больше ни о чем не хотелось. Хотелось одного — лечь на кровать, свернувшись клубочком, и проспать до утра. И желательно, чтобы никто не беспокоил.
Чонгук тоже хранил молчание. За время дороги он обратил внимание, что его мысли вновь и вновь возвращаются к укусу, и в груди разливается непривычное тепло. Более того, поразительным было другое. Почему он не разозлился? Не призвал к ответу? Не ткнул тем, что она только что с головой выдала себя, признав в нем пару?
Он посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Красивая. Нежная. Желанная.
Привыкший анализировать свои поступки, Чонгук задумался. Вспомнил свою ярость, когда увидел возбужденного Джимми, кружившего вокруг бурой волчицы.
У оборотней сильно развит инстинкт собственника. Разборки, вспыхивающие на фоне ревности, случались постоянно. Особенно среди молодняка, который еще не научился хорошо контролировать зверя. Если мужчина западал на девушку и возле той кружил другой самец — быть беде. Чонгук старался пресекать такие стычки на корню. В его стае действовали суровые законы. Измены наказывались прилюдно. Если живешь с женщиной или с мужчиной, будь любезен соблюдать верность. Если молодая самка вертела задницей сразу перед двумя самцами, Чонгук тоже призывал ее к ответу, и в ближайшее полнолуние она обязана была выбрать себе партнера.
Вначале многие были недовольны такой политикой Чона. Сетовали, что молодой альфа слишком активно вмешивается в личные дела оборотней. Мол, они сами разберутся, кто и с кем будет спать. На это Чонгук ответил, что он не стремится запрыгнуть в постель к каждому. Просто не позволит в стае царить чрезмерно свободным нравам. Кто хочет погулять — пусть катится в город и развлекается на полную катушку, не затрагивая интересов стаи. Не прошло и пяти лет, как старейшины заметили, что в стае почти перестали вспыхивать драки между молодняком. Покалеченных самцов стало единицы. Чонгук же и вовсе не знал, что такое ревность. Он встречался с девушками, но сразу давал понять, что ничего, кроме постели и защиты, предложить не может. Конечно, он не был наивен и понимал, что многие не оставляли надежды очаровать его и услышать заветные слова: «Будь моей подругой». У Чона же на уме было другое. Он знал, что где-то на обширных просторах родины живет семья, с которой уже повязан. И пока не исполнит сыновний долг, ни о каком личном счастье не может быть и речи. Чонгук не мог предугадать, что девчонка, которую намеревался использовать для мести, разбудит в нем вулкан эмоций. Все началось даже не с ее запаха. Когда он ленивой походкой направлялся к поломанной машине, его внутренний волк довольно урчал в предчувствии неплохой забавы. Именно как к забаве, не более, собирался отнестись к Лисе и сам Чонгук. Да, запах девушки приятно защекотал ноздри. Сладковатый, он сообщал, что забава намечается приятная и ему не придется прилагать больших усилий, чтобы возбудиться.
Все началось с ее испуганных глаз. Она не спешила довериться ему, смотрела с опаской. Лисе следовало лучше доверять своей интуиции. Наверняка на уровне инстинкта она почувствовала исходящую от него опасность. Чону даже в какой-то момент показалось, что план сорвется, девушка останется в машине, не примет его помощи. Испытал облегчение, когда согласилась поехать с ним. А уж когда вышла из машины и он увидел ее фигуру… Волк торжествующе взвыл. Какая сладкая! Какая аппетитная! То, чего он желал. Чонгук едва не опростоволосился, чуть не пристроившись сзади, когда Лиса нагнулась, чтобы забрать вещи из авто. От вида ее ягодиц, обтянутых юбкой, бросило в жар. Он испытал такой сумасшедший прилив крови к члену, что с трудом мог себя контролировать. Зверь взбунтовался. Взять! Взять ее! Прямо здесь, посреди трассы! Не позволить разогнуться! Задрать юбку, порвать трусики и ворваться в тесное лоно! Только так!
Как Чону удалось обуздать яростное желание — непонятно. Для себя в ту секунду решил, что не зря затеял авантюру с местью.
Сегодня все изменилось. Сегодня вообще все изменилось…