Когда сгорают мечты.

19.

Глава девятнадцатая: бесконечность-town

Аналог нижнего Ист-Сайда в городке N, штат Калифорния.

Встрепанная тень бредет между ярких вывесок баров и стрип-клубов, вдоль входов в казино и кафе. Прохожие малодушно отводят взгляды или шушукаются, или сально присвистывают - ее вид недвусмысленно выдает, что она делала этой ночью. Но ни один запоздалый трезвенник не предложит помощь; скорее отвернется, задвинется капюшоном - и поспешит убраться из сомнительного района. Что ж, шлюхам порой делают больно. Это нормально. Правильно.
На что нарывалась, то и получила. Браслетов меньше надо носить.
Зажмуримся, товарищи. Зрелище малоприятное/оскорбительное.

«Кто-то сегодня хорошо потрахался», - нараспев горланит здоровенный бугай в мотоциклетном шлеме - и несвежей майке-алкоголичке, - «хочешь продолжения, куколка?» - звук смазывается в моторный рев в конце улицы. Незамеченная, она ныряет в узкий переулок - срезает путь домой. Только бы не попасться тому, другому.
Номер которого пора стереть из жизни.

От хитроумных плетений ничего не осталось. Волосы спутались, взлохматились; разноцветные пряди падают на глаза (то, во что превратились глаза) - клоунские росписи паутины с пятнами посередине. Белки бешено блестят в темноте, когда она безумно пучеглазится - и озирается в поисках чего-то... бегстве - от кого-то. Ремешки туфлей зажаты в ее руках, кожаных туфлей от Prada или Valentino; она идет босиком, не чувствуя колкости гравия под маленькими ступнями, слишком маленькими, чтобы подходить под стандартный размер. На ногтях все еще держится мани/педи-кюр синего цвета, но стоит взглянуть в целом... она похожа на жертву маньяка, вся в синяках и ссадинах - вся в засосах и следах укусов. Я знаю, кто она. Я знаю - от кого она бежит.

Я - дыра в озоновом слое.
Я - щербатые камни стен.

Не шевельнуться, ни вздохнуть. Состояние бога, потерявшего силу. Наблюдай. Но не смей вмешиваться. (Всем прекрасно известно, откуда вырван эпизод - и что за ним последует.)

Она неуклюже расстегивает черную сумочку, клатч на цепочке через плечо. Достает телефон: iPhone, девочка не бедная. «Папа», - шепчет в темноту, - «папочка, забери меня отсюда», - но не набирает номер. Листает список контактов непослушными пальцами, губы с засохшей белой кромкой по внутренней части шепчут: «кто-нибудь... хоть кто-нибудь, пожалуйста». Добравшись до конца, возвращается к началу. «Папа», - всхлипывает она, зажимая губы в тонкую линию; нет, она не расплачется. Присядет на бордюр, вытянув ноги с узкими щиколотками и фиолетовыми метками гематом. Полосатый штрих на спутниковой карте. Этой ночью, в шуме переполненного города, нет ни единого человека, кому она могла бы позвонить.