Когда сгорают мечты.

14.

Глава четырнадцатая: сомнамбулизм

Закрой ей лицо,
Мои глаза ослепли от слез;
Она умерла молодой.

Джон Уэбстер

Что происходит дальше, я практически не помню. Вроде бы сползаю на кафель вниз мордой. Вроде бы слышу Тони, и не слушаю. Как будто бы Тони находит меня там, сжимающего листок, обозревающего бурый межплиточный цемент. Зовет, растрясывает, но без толку. Прет на руках в комнату, а я, безропотно, немо - как безъязычный - разрешаю ему обращаться со мной, словно с безвольной набивной игрушкой, марионеткой, ребенком. Может, мне это только пригрезилось? Может, я все еще сплю?

А потом Тони трещит пощечинами по синякам сверху. Очевидно, что ему страшно... но чего? Чего он боится? Я не умираю. У меня все в порядке. Раздрай в голове, шалман в обстановке, но полная целость и сохранность тела. Оставь меня одного, - думаю, не откликаясь, - со мной все нормально. Лишь оборвалось внутри. Секатором садовым откусили без наркоза. Лучшую часть выпотрошили, перешинковали и отправили за отворот клозета. И кто отправил? Я же сам. На черта было влюбляться в смертницу.

Что толку в твоей любви, Кэт? Лучше бы ты ненавидела меня. Но жила. Жила, понимаешь?!

Я вроде бы вижу, но вроде бы и нет. Стены смазались с древесиной платяного шкафа. В паре дециметров мельтешит грива его, лицо опутавшая, руки злые, что пытаются привести в чувство. Не нужно мне это чувство. Нечего меня в него приводить.

- Крис! - Надрывается он, и заново шлепком, сухим, жестким - по щеке. - Посмотри на меня, сучья рожа! Крис, мать твою, отвечай! - По другой. Назавтра физиономия будет фиолетовой в бурую крапинку. Но разве это хоть кого-то волнует? - Гляди сюда, БЫСТРО! Ты слышишь меня? Слышишь? - Дико режет в глазах. Клеем-моментом приварилась пленка. Перевожу на него взгляд с таким усилием, словно монолитный блок поднимаю без подпорок.

- Да слышу я, хватит орать. - Не узнаю своего голоса. - Все нормально.

- Ни фига себе «нормально»! - чуть расслабляется. - Коматозник хренов. - В дробной нервной трясучке отступает от кровати на несколько шагов и отшвыривает со лба докучливые волосы. Я пялюсь на люстренные лепестки, желтоватые, изогнутые. У Тони пара прядей выжжена почти до белого в духе Суинни Тодда, остальные - многоликий цвет, не коричневый, не деревянный... каштаново-живой, как чай в кружке, и отблески дневного света на нем, не в красноту, не в рыжину, просто отблески.