Невеста с последствиями

Глава 23.

Почти два с половиной часа спустя выяснилось, что я всё же была права и раэр Тэхен не сумел в должной степени оценить наше с Лисой потрясение после прослушивания поучительной лекции.
Даже не знаю, с чего начать…
Ну, с немногочисленного и приятного: у сестёр Благородия был крайне примечательный храм — полностью из стекла, со стеклянными стенами, стеклянным острым куполом и отсутствием какой-либо мебели да и в принципе чего-либо. Были только стеклянные стены, мраморный пол и бесконечная радуга, которую это стекло разбрасывало во все стороны, отражая солнечные лучи.
Яркий свет бесил неимоверно, приходилось держать голову опущенной, а глаза полуприкрытыми, чтобы так сильно не болели, и что-то мне подсказывает, что именно на это и был весь расчёт.
Ещё из приятного были сами сёстры. При первом взгляде на этих высоких, стройных, невероятно красивых девушек я подумала, что они — феи, и даже имела неосторожность ляпнуть это вслух. Зато очень скоро я поняла, что Тэхен был прав, когда исправил меня и назвал храмовниц демонессами. Тогда я не поняла, с чем это связано, сейчас убедилась — нас завели в храм, со всех сторон отлично просматривающийся, провели в самое большое помещение и заставили сесть в местном странном и неудобном реверансе. Ноги очень быстро заболели, но на любую попытку сесть иначе или вообще хоть как-то пошевелиться сёстры вначале шипели, потом перешли к заунывным лекциям о том, что женщина не должна испытывать дискомфорта и должна быть привычна ко всему на свете.
Мои нервы сдали окончательно, когда я в очередной раз заёрзала, пытаясь осторожно пересесть, а окружающие нас девушки окончательно потеряли терпение. Одна из них, ближняя ко мне с левой стороны, резко раздражённо выдохнула и понеслась прямо на меня с одной ей понятным желанием.
Её занесённую для удара по голове руку я увидела краем глаза, уже в следующее мгновение я стояла на ногах, сжимая запястье той, кто едва не ударила меня по затылку.
Все присутствующие в храме напряжённо замерли, разнеслись по воздуху отголоски звонкой лекции о том, что должна и обязана делать женщина, оборвавшая саму себя девушка не рискнула говорить что-либо ещё.
И мы все застыли, сёстры со смесью удивления и негодования на лицах и в глазах, которые у всех были тёмно-алыми, почти чёрными. Я сама не замирала, я просто стояла, сжимая чужое запястье и не отрывая тяжелого взгляда от глаз девицы, которая явно позволяет себе больше разумного.
— Не делай так больше, — почти дружески велела я ей и даже смогла улыбнуться, вот только моя улыбка выглядела убийственно ласковой и совершенно никого не успокоила.
— Джи, — негромко позвала Лиса с пола, не рискуя вставать.
Подруга в целом отличалась куда большей выдержкой, и ёрзала она куда меньше, чем я сама, а ещё под конец мне уже откровенно наскучило слушать местный бред, которому я даже не думала следовать, поэтому я начала вставлять едкие реплики и задавать логичные с моей точки зрения вопросы, что совершенно не нравилось храмовницам, но это были их проблемы, а не мои… в общем, чисто справедливости ради — я могла понять, почему у них нервы сдали.
Понять — да, но оправдать и принять — да ни за что!
— Дженни, пожалуйста, отпусти сестру и вернись на место, — спокойно и величественно, с лишь едва уловимыми нотками укора и усталости, тоном собственной матери, когда та разговаривала с прислугой, велела Лалиса.
Возможно, я бы и могла подчиниться ей… но, как я и сказала, долгое время мы сидели в неудобной позе и конкретно мои ноги затекли до такой степени, что я их совершенно не чувствовала. И если вскочить я смогла на рефлексах, то сейчас стояла только благодаря чуду и той сестре, руку которой продолжала сжимать. Возможно, для неё я была дикой необузданной хулиганкой и вообще опасным для общества человеком, но она для меня в конкретно данный момент была единственной точкой опоры.
Отпустить её и сесть обратно на пол было очень, очень затруднительно.
Кроме всего прочего, вернуться и продолжить слушать бред было выше моих сил и возможностей.
Потому что они тут реально несли бред!
Всю двухчасовую лекцию можно было назвать просто — они, в принципе, её так и называли: «Что должна делать женщина».
Если коротко, то… женщины делают всё, что велят им мужчины, потому что права тут есть только у мужчин. Любые права. Женщина не имеет права ни на что. Ну, кроме очевидного — женщина имеет право подчиняться мужчине.
Всё.
Власть строилась на принципе «Кто сильнее, тот и прав», и поскольку женщины от природы были слабее мужчины, то и прав у представительниц моего пола не было никаких. У них это на законодательном уровне было прописано! Все законы, все традиции, все правила — вообще всё строилось на том, что женщина обязана подчиняться мужчине!
Дальше в мозгопромывательной речи шёл бесконечный перечень того, что женщине делать нельзя: нельзя говорить без разрешения, нельзя принимать самостоятельные решения, ни в коем случае нельзя самостоятельно распоряжаться своей судьбой, жизнью, телом, нельзя выходить из дома без разрешения, нельзя употреблять в пищу те продукты и блюда, которые не разрешает женщине её мужчина. Распорядок дня для женщины составляет её мужчина, отклоняться от него нельзя.
В общем, нельзя вообще ничего. Вообще.
Зато можно и даже нужно всегда прекрасно выглядеть, при этом не используя красок для лица и тела, всегда держать тело в отличной форме, быть готовой принять своего мужчину в интимном плане в любой момент и в любом месте, но главное не в общественном месте, а то иначе женщина становится женщиной лёгкого поведения и всеобщей доступности, но при этом отказать мужчине, если он пожелал её на городской площади, она не может… И такие двоякие ситуации везде и во всём.
Нужно заниматься хозяйством, домом, детьми и прочим и оставаться при этом свежей и отдохнувшей.
Нужно проявлять к своему мужчине внимание, заботу и доброту и при этом не быть навязчивой, не говорить без разрешения и вообще ничего без разрешения не делать.
Нужно быть стройной, но не полной и не худой, словно скелет, при этом держа тело в спортивном виде, но без лишних мышц и мускул, умудряясь делать физические упражнения, даже если этого нет в составленном для женщины распорядке дня, который нарушать нельзя… Нарушать не нарушая?
Я не понимаю. Я просто не понимаю, каким образом женщины должны всё это делать. Но самое отвратительное, что все мужчины свято верят в эти правила и слепо следуют им вообще во всём. Повезёт, если мужчина будет адекватным, что тут явление нераспространённое, тогда он по своему усмотрению и из своих соображений может организовать для своей женщины относительную свободу.
Но если женщину на улице встретит другой, более сильный мужчина, и захочет её себе, то женщина переходит к нему. Вот так просто. Просто потому, что мужчина захотел. Если женщина чего-то не хочет, то это проблемы исключительно женщины, которые никого не интересуют и которые ей лучше оставить при себе.
За несоблюдение этих правил полагается наказание по усмотрению мужчины, которому женщина принадлежит.
Что же касается законов… в них прописано государственное наказание за причинение вреда мужчине. Если кто-то убьёт чью-то женщину, то её мужчина по своему усмотрению может бросить убийце вызов и убить его, и тогда его поймают и скорее всего посадят в тюрьму, потому что мужчин убивать нельзя, даже если он перед этим убил женщину.
Думаю, про магию даже говорить не нужно — женщины не имеют права её использовать. Чаще всего её у них и нет, но если же есть, то мужчина во время бракосочетания проводит ритуал, после которого магия женщины переходит к нему.
С браком тоже до крайности бредово, потому что замуж выходят женщины, но мужчины не женятся. Женщина накладывает на себя обязанности и приносит различные бредовые клятвы, мужчина просто говорит «я принимаю эту женщину» и, собственно, всё. Теперь она его, но он не её, он свой собственный.
Сначала я думала, что сёстры Благородия шутят или издеваются, поэтому первое время я сидела со скептической улыбкой и всё ждала, когда же они скажут «Шутка!» и начнут действительно важные вещи рассказывать, но они продолжали нести бред с серьёзными выражениями лиц и абсолютной верой в правильность и необходимость таких правил.
В общем, я так понимаю, на весь этот мир было только два разумных человека — я и Лиса.
И сейчас, когда появилась возможность прекратить всё это безумие, мне до дрожи в груди не хотелось упускать её.
— Лиса, мы уходим, — решила я, продолжая с улыбкой смотреть на девушку прямо перед собой.
Я говорила на айэрском, так что мои слова поняла каждая из них, но, кажется, они были не согласны с моим решением.
— Вы не можете! — Звонко воскликнула та из сестёр, что второй час читала нам нотации.
Лениво глянув на неё, я издевательски поинтересовалась:
— А вы что, мужчина, чтобы нам указывать? — И дальше уже без улыбки, убийственно ласковым тоном: — По праву того, кто является сильнейшим в данном сарае, я забираю леди Райви и ухожу. И лучше вам не стоять на моём пути.
— С-сарае?! — Она аж побагровела вся, то есть в лице, шее и ключицах, потому что дальше видно не было, белоснежная ткань платья прикрывала всё остальное тело, включая ладони. — Вы не имеете права, мири Корвей!
— Да-да, я уже поняла, — сказала я, осторожно отпуская руку девушки.
Не то, чтобы я её жалела, просто проверяла, насколько твёрдо могу стоять на ногах, которые испытывали все прелести отходящего онемения и беспощадно кололи, щипали, болели и всё прочее.
Ну, а ещё я тут никому не доверяла, поэтому обоснованно ожидала удара. Однако храмовницам хватило ума больше на меня не нападать.
По крайней мере, физически, про словесные нападения никто не говорил.
— Вы ведёте себя недостойно! — Продолжала главная сестра бесполезные попытки достучаться до моей разумности.
Вот как раз с последней у меня, в отличие от некоторых, всё хорошо было, так что мы с разумностью решили, что мы уходим.
Мой предупреждающий взгляд вынудил некоторых из сестёр боязливо попятиться. Всё-таки есть свои плюсы в репутации неуравновешенной. И пусть тут меня таковой ещё не знали, но уже начинали считать.
Медленно повернувшись, я сделала шаг, чуть наклонилась и помогла Лисе подняться на ноги. Она, как и я, стояла с трудом, пошатываясь, но героически держала достойный вид.
— Что вы делаете? Что вы себе позволяете? — Продолжала истерично надрываться служительница храма.
Но она не приближалась к нам, поэтому я просто развернулась и вместе с подругой пошла отсюда вон.
— Ну и идиотизм, — пожаловалась ей уже через пару шагов, намерено используя айэрский, чтобы все мои слова понимали.
Хотя смысл? Если они верят в свои правила и традиции, то наши слова их не переубедят.
— Мы поступили неправильно, — сказала Лиса, крепко держась за мою руку и переступая скованно, как и я сама, на негнущихся ногах, которых попросту не чувствовала, попыталась обернуться и взглянуть на сестёр, которых мы оставили позади.
— Неправильно нести тот бред, которым они нам два часа мозги промывали, — да, я очень злая, и лучше сейчас никому мне на пути не попадаться.
В одном храмовницам повезло — с чувством самосохранения у них проблем не было, так что попыток нас остановить больше не было. И я вот всё думала — с чего бы? Нам даже больше ничего не говорят.
Но едва мы с Лисой дошли до выхода, я поняла, почему никто не переживал о том, что мы можем уйти. Стеклянные, напитанные магией двери были закрыты.
Там, за ними, перед мраморным порогом покорно ожидали, пока нам мозги промоют, лишённые возможности войти Тэхен, Чонгук и всё их войско с шаями, а мы стояли перед жалким стеклом и не могли выйти, потому что двери попросту не поддавались, как будто перед нами были и не они, а каменная стена.
Все, кто на улице был, стояли и смотрели на нас. У всех без исключения воинов на лицах читалось искреннее неодобрение наших действий. Чон тоже недовольным выглядел, но что-то мне подсказывает, что его негативные эмоции были направлены не на нас, а на служительниц храма, который он сейчас осматривал так, словно глядит на него в последний раз.
Ким Тэхен же удивил своей реакцией. Он смотрел на меня, чётко только на меня, широко расставив ноги и сложив руки на груди и… улыбался. Он улыбался. Ему смешно видеть мою злость и неодобрение всех их традиций? Да, это очень смешная вещь.
И тут сзади раздалось:
— Я же сказала, что вы не можете уйти, — с превосходством, которого даже не пыталась скрыть, гордо сообщила та благородная, что нам лекцию зачитывала.
Её от остальных не отличало ничего. Нет, серьёзно, они все были одинаковыми — примерно одинаковый возраст, одно телосложение, длинные прямые волосы чёрного цвета, кожа не нормального бежевого цвета, а с заметным розовым отливом, тёмно-алые большие глаза в обрамлении чёрных ресничек. Все одинаковые. У них даже голоса были похожи настолько, что отличить сложно, но конкретно этот я отличила без труда — не зря столько времени выслушивала.
Я не отреагировала на её реплику, Лиса повернула голову и с беспокойством взглянула на меня, в этот момент старающуюся глубоко дышать в тщетных попытках успокоиться.
И я бы успокоилась, точно знаю, и адекватный выход из ситуации я бы нашла, если бы глупая девица не решила надменно добавить:
— Вернитесь в зал и дослушайте службу, а после я лично поговорю с айэром Чоном о наказании для вас.
Ах, ну раз лично…
— Джи, — едва ли не взмолилась Лиса, крепко-крепко вцепившись в мою ладонь.
— Видит тьма, я этого не хотела, — не знаю даже, для кого сказала это, но я чувствовала себя просто прекрасно, когда поднимала руку и прижимала раскрытую ладонь к стеклянной двери.
Женщине нельзя использовать магию? Катитесь вы во мрак со всеми своими правилами и законами!
На сильных негативных эмоциях магический импульс дался легко даже с моим исчерпанным и крайне медленно восстанавливающимся резервом.
Запястье пронзило болью, но я уловила её лишь краем сознания, с искренним наслаждением слушая оглушительный звон разбивающегося стекла! Осколки двери выбило на мраморный порог! От взрыва зазвенели и пошли трещинами и остальные стёкла!
И я, чувствуя себя просто прекрасно, с видом победителя перешагнула через дверную раму и оказалась на свободе, вытащив за собой и Лису.
Нас встретило потрясённое молчание и… две плохо скрываемые улыбки. Точнее, Чонгук свою ещё хоть как-то скрыть пытался, Тэхен же улыбался широко и совершенно счастливо.
И именно он, едва мы начали спускаться по ступенькам, громко и весело возмутился:
— Почему так долго, дорогая? Наш столик уже давно ждёт!
То есть некоторые только что демонстративно одобрили то, что я тут сделала! Не то, чтобы мне нужно было чьё-то одобрение, но теперь сёстры точно не начнут швыряться в меня осколками собственной двери.
Однако Тэхен всё же не был правителем, им являлся Чонгук, и он, помня об обязательствах, накладываемых статусом, не мог молча принять издевательство над местной вроде как религией.
— Зачем вы сломали дверь, Дженни? — Прохладно, но в целом с достоинством и величием вопросил он негромко, но так, что все услышали.
Пожав плечами, я спустилась с последней ступеньки на землю и честно ответила:
— Они не хотели открывать.
На том конфликт был исчерпан. Если сёстры и жаждали наказания для меня, которым мне до этого и угрожали, то сейчас они все окончательно уяснили, что рассчитывать тут не на что.
Но был момент, который была обязана прояснить я.
И, подойдя к Чону настолько, что между нами осталось два шага, я закинула голову, с прищуром оглядела его всего, особенно пристально изучив невозмутимое лицо, и прямо спросила:
— Как вы относитесь к тому, что проповедуют в храме Цветения?
— Вы об отсутствии прав у женщин? — Холодно уточнил он.
Я уже знала, что услышу от него. Да, сёстры могут нести свою религиозную правду, но отсутствие прав у женщин прописано на законодательном уровне — на том уровне, который контролирует Чонгук. Если он не изменил этого, значит, его всё устраивает.
— Именно об этом, — мой тон не уступал ему по холодности.
И плевать я хотела на то, что с целым правителем говорю. Если он собирается взять Лису в жёны, то он сделает это нормально, так, как и полагается, с обоюдными клятвами и обязанностями, налагаемыми на обоих супругов.
В противном случае я убью сначала его, затем раэра, а после мы с Лисой сбежим, потому что отдавать её замуж за тирана я не намерена. В конце концов, работа всей моей жизни заключается в сохранности её жизни и обеспечении её безопасности, а лишённый прав брак этому прямо препятствует.
— Негативно, Дженни, — было сказано честно, но… на айшисском.
Ответ айэра поняли лишь мы четверо. И о чём это говорит?
Правитель не хочет, чтобы его народ считал, будто он против законов, которые сам и устанавливает. Значит, он или врёт сейчас мне, или по каким-то причинам не может или не хочет изменять законодательство. По каким же? И связано ли это с тем, что семнадцать его предыдущих невест ныне мертвы?
Что ж, раэр обещал мне завтрак, и во время него я выспрошу у него всё, что только возможно...