Невеста с последствиями

Глава 49.

— Тэ-ээ, — похоже, кто-то пришёл домой пьяненький.
От последней нерадостной мысли я глупо хихикнула и тут же прижала ладонь ко рту, недобрым словом вспоминая своего… папочку.
Замечательный оказался мужик! Это он только на первый взгляд был такой весь суровый, серьёзный, важный, а на самом деле больше мамы плакал, пока нас с нею обнимал и всё не переставал говорить о том, как он скучал и как бесконечно рад, что нашёл меня.
А ещё у меня был братик! И две сестрички! С последними мы будем знакомиться завтра — мы решили, что лучше вливать меня в семью постепенно — а вот с братиком познакомились уже сегодня. Мама по секрету призналась, что, не считая её с папой и лекарей, мы с бабушкой — первые, с кем познакомился совсем крохотный и всё время спящий айэр Фернард Чон.
Мама с папой поэтому на свадьбу к племяннику и не пошли, что были немножко заняты: рожали…
В общем, когда со слезами и знакомством было покончено, бабушка откуда-то принесла тёмную стеклянную бутылку. На укоризненное «бабушка Орви!» не отреагировала никак, бутыль на стол водрузила и торжественно велела пить за счастье семьи всем, кроме мамы: она всё же только пару дней назад мамой стала, у неё молоко и кроха, так что ей нельзя.
Папа пить отказывался, тогда бабушка ему мою ладонь с рисунком показала: выпил махом и свою порцию, и наши с бабулей. Но мы не жадные и всё понимающие, так что щедро налили ему ещё.
«Ещё» оказалось ненужным — настойка, как выяснилось, уносила с двух глотков.
Выяснять, к несчастью, пришлось на собственном опыте.
В общем, я нахрюкалась. В зюзю просто.
Довела себя до того состояния, в котором пришлось трижды перестраивать портал, потому что он куда-то не туда строился, и теперь дорожка внутреннего двора Ким Тэхена размывалась у меня перед глазами.
Только изредка мелькали какие-то странные огоньки, которых раньше тут, кажется, не было.
В доме было темно. Решив, что Тэхен просто лёг спать, не став меня дожидаться, я осторожно прокралась вначале в ванную, а затем и в свою спальню, где уснула даже раньше, чем завалилась на не разобранную постель.

Утро было просто мучительным.
И началось оно с отвратительного пения каких-то извращённых птичек, поселившихся у меня под окном. Они не пели — они визжали, явно измываясь над моим слухом, нервной системой и трещавшей по швам головой.
Тьма, почему же так плохо-то, а?
С трудом, плохо чувствуя местами онемевшее тело, я кое-как сползла на пол. Полежала немного там, давая себе несколько минут передышки, и только после этого поползла в ванную на первом этаже.
Мне даже было наплевать, увидит ли меня муж в таком состоянии и что он подумает.
Но сорок минут спустя, когда я пришла в относительный порядок и со всё ещё болящей головой заявилась на кухню, где нашла сложенный пополам листок бумаги, стало ясно: ничего он не подумает. И не увидит меня.
Судя по оставленному посланию — не увидит он меня или ещё год, или вообще никогда.
Так как шансы живым вернуться домой с островов Ирвы, куда Тэхен отправился в числе добровольцев с целью спасения беженцев и ликвидации агрессивных существ, высунувшихся из-под земли спустя почти три сотни лет сна…
Эти шансы ничтожно малы.
— Зачем? — Такое чувство, что, если я, как тогда в доме Чона, буду говорить вслух — Тэхен меня услышит и обязательно ответит.
Он должен был ответить, должен был услышать, но…
В ответ на мой голос из глубины дома послышались лёгкие царапающие шаги. Вскоре на пороге кухни показался непривычно грустный Бродяга.
Мой ужасно умненький пёс подошёл и ткнулся носом в мою опущенную ладонь, словно пытаясь поддержать и утешить.
— Ты что-нибудь знаешь? — Я присела перед ним на корточки и серьёзно заглянула в большие блестящие глаза. — Зачем он поехал туда? Что он задумал?
Ответа у пса не было.
Но я знала, у кого он был.
Уже пару минут спустя я, позабыв о своей головной боли, открывала портал во дворец айэра Чонгука.
Знакомая со мной стража не стала предпринимать попыток остановить меня. Они, увидев, с каким убийственным лицом я иду, даже здороваться передумали. И дверь передо мной открыли.
А Фирс даже тихонько шепнул:
— Правитель у себя в кабинете.
Поблагодарила его кивком и пошла выяснять отношения.
Но и тут не вышло!
Едва я преодолела всё то расстояние до кабинета Чона и без стука рывком открыла дверь, мне в лицо прилетело:
— Это было его решение.
Остановилась. Постояла, обдумывая заявление, оценила, что Чонгук даже головы от каких-то бумаг перед собой не поднял, а после шагнула в кабинет и дверь за собой закрыла.
Не дожидаясь приглашения, прошла и села в одно из кресел для посетителей, всем своим видом показывая, что я готова слушать дальше.
Всё же оторвавший голову от бумаг айэр всем своим видом показал, что мне бы лучше свалить.
— И что же побудило его принять такое решение? — Да я сама любезность, особенно, когда очень злой становлюсь.
А когда некоторые, пусть даже правители, вынужденно выгоняют прочь дорогих мне людей — это злит. Очень злит.
А злая я способна на очень большие глупости.
— Мой род. — Просто, даже не задумываясь и не выдерживая пауз, заявил Чон.
Долгий тяжёлый взгляд мне в глаза и выразительное исправление самого же себя:
— Наш род.
Ах, вот, значит, за какие ниточки мы решили подёргать?
Спешу огорчить, дорогой мой: ты не такой умный, как тебе кажется. И ты уж точно не умнее всех.
Хочешь поиграть? Без проблем.
— Мой дорогой Чонгук — медленно начала я и эффектным жестом продемонстрировала чуть прищурившемуся правителю свою ладонь, — раэр Ким Тэхен отныне мой муж, следовательно, часть нашего рода.
Между прочим, насколько я знаю, Чонгук сам брак и одобрил.
— Мне это прекрасно известно, — столь же фальшиво-вежливым тоном уведомил мужчина с вежливым кивком, — но мы с тобой — лишь часть великого рода.
Ага, значит, решение принимал не он, а кто-то другой.
— У нашего рода есть уважаемый совет? — Продолжаю любезничать, уже понимая, что я, кажется, начинаю искренне не любить как минимум часть своей семьи.
— Как и у любого уважаемого рода. — Ещё один полный вежливости и почтения кивок.
Значит, решение принимал совет.
Отставив ложную любезность, я откинулась на спинку стула и принялась нервно барабанить ногтями по столу.
Итак, что мы имеем?
Тэхен мой муж, следовательно, часть рода Чон.
Видимо, исходя из этого, совет рода принял решение и отослал моего мужа к Тьме на поклон. В смысле, туда, откуда хрен вернёшься.
Зачем? Вариант первый: он им просто не понравился. Вариант второй: им не понравилась я и тот факт, что решение о замужестве я приняла без них.
А, кстати:
— Как семья отнеслась к моему замужеству? — Спросила у Чонгука.
Тот едва заметно улыбнулся, явно одобряя мою догадливость, и отозвался:
— Крайне негативно.
Выходит, верным был второй вариант.
Значит, Тэхена послали на почти стопроцентрую гибель намеренно.
Значит…
— Ты входишь в совет? — Прямо спросила я, подняв взгляд.
Мужчина внешне никак не отреагировал на вопрос и просто сказал:
— Нет.
Печально, но не смертельно — придумаем что-нибудь ещё.
— Ты можешь оспаривать решения рода?
Уже догадываясь, что услышу, я всё равно не скрыла разочарованного выдоха, когда Чон сказал:
— Нет.
И я просто психанула:
— Ты правитель целого государства, придумай что-нибудь.
И после этого от любезности не осталось и следа! Чон перестал изображать вежливость, посмотрел на меня уже абсолютно серьёзно и сходу, словно заранее всё продумал, выдал:
— Я принимаю тебя на государственную службу как жену раэра и отправляю на секретную операцию по спасению беженцев. Уверен, ты справишься.
То есть, он предлагал мне… отправиться к мужу. Спасти его, если получится, но по факту: просто отправлял к нему.
Если взглянуть на это более реалистично: меня отправляли фактически на смерть.
Но не на простую смерть, а на смерть рядом со своим мужем.
С человеком, который был рядом, когда был особенно нужен мне. Кто стал для меня одним из близких и важных людей.
Тем, за кого я могла бы отдать жизнь — и я поняла это только сейчас.
Он был рядом, когда был нужен — да.
А сейчас ему нужна я. Потому что даже к беженцам его отправили из-за меня.
Так могу ли я отказаться? Могу ли хотя бы сомневаться?
Я и не сомневалась, когда озвучивала правящему айэру своё решение.
Когда подписывала документы и принимала свой новый пост возглавляющего секретную операцию. Секретную — потому что так у меня была фора: Чонгук не сможет рассказать роду, куда я делась, потому что у него обязательства и клятвы. Пока они сами до всего додумаются…
Я не сомневалась, когда знакомилась с той полусотней воинов, которых отдали под моё командование.
Когда мы грузились на корабль.
Я не сомневалась даже тогда, когда вдруг узнала о своей морской болезни и большую часть плавания провела в обнимку с Бродягой, который отказался оставаться с Чоном и упрямо увязался со мной.
Он, как и я, решил, что своих важных людей нужно вытаскивать из передряг, в каких бы они ни оказались...