То,что не скроешь Часть 3 |Лиза Ира|

3

— Вот чего ты докопалась до них? Если бы не ты, они бы потом не озверели и не накинулись бы на нас! — негодовала Ира, когда припоминала Зелене итоги представления проектов.
Вопросы с подковыркой не заставили ждать: тема съехала в болтовню, разом разгорелся спор ни на жизнь, а на смерть. Зелена напакостила и отошла в сторону, когда на них накинулась толпа разъяренных обучающихся из других команд. Команде Иры пришлось отдуваться. Зелена же спокойно уселась и наблюдала за всей этой потасовкой, самодовольно потирая ручки. А Ире пришлось отложить свою горячую переписку с Лизой.
— Тебе разве не понравилось? — наигранно удивленно прозвучало от Зелены. — Зато смотри, какие дебаты вышли. Ты же у нас любительница кого-нибудь подебатить!
— Дебаты? Херня какая-то, а не дебаты, — сверкнула Ира глазами.
— Да чего ты бесишься так, Ир?
Рот сам приоткрылся, губы скривились: Ир? ИР?! Да это хуже, чем и «хмурая», и «кудрявая» вместе взятые.
— Знаешь, что, Зеленда, еще раз услышу это Ир, буду так храпеть, что съедешь в первую же ночь!
— Зеленда? — хохотнула Зелена. — И это все, на что ты способна?
Зелену, кажется, ничего не брало. Вообще ничего. Ира всматривалась в ее смеющееся лицо. Что-то ведь все равно должно быть. У всех есть что-то свое, особенное, цепляющее. Ничего, рано или поздно, она это выяснит и положит конец всей этой никчемной возне, найдет управу и на эту особу.
— Ну что ты так пялишься, Ир? Нет, честно, вот скажи, почему тебя так это раздражает? Весело же было!
— Я просто хочу, чтобы хоть раз все прошло нормально! Профессионально. По плану, как должно быть, — рубила Ира воздух ладонью. — Это же тебе не детский сад! Или в ваших британских школах вас только такому и учат? Я большего от тебя ожидала, если честно, — выставила она руки в бока.
Зелена ответила не сразу. Ира ловила все: взгляд, наклон головы, движения.
— Вешай свои ожидания еще на кого-нибудь, — проговорила Зелена твердо. — Эти твои требования к кому? К себе же? Папочкиной любви не хватило? Или мамкиной похвалы? Чего ты вечно пытаешься вперед всех выпрыгнуть? — сыпались предположения без пауз, наигранная веселость куда-то тоже делась.
Ира молча продолжала слушать, а из Зелены так и поперло.
— Пятерочек тебе не хватает? Ждешь, когда по головке тебя погладят? — презрительно приподнялась ее верхняя губа. — Молодец, Ира, такая умная, лучше всех! Чего ты лыбишься?
Последнее почти выпрыгнуло из ее рта.
Ира прищурилась, вглядываясь в нее: что-то зацепило Зелену. Что-то из того, что она высказала сгоряча, цепляет ее саму. Но что именно?
— Думаешь, никто тебя тут не оценивает, раз дневников нет? — щупала Ира наугад. — Ты же сама вечно рвешься вперед, затаптывая остальных. Не хватает тебе дневничка, да?
Зелена замерла, улавливая, как сменился тон Иры. Они уставились друг на друга. Напротив — достойный соперник. Самый страшный — ты сама. Зелена закрыла рот, и тот растянулся в улыбке. Ира ответила тем же — коварно-кривая ухмылка.
— Ты, может, не в курсе, что за нами вечно наблюдают? Что команды делят по квалификациям? М? — давила Ира. — А значит, и оценивают по полной. Видела наши личные дела?
— Неправда, — резко мотнула Зелена в ответ. — Нет никаких личных дел. Это курсы, а не уроки какого-то там класса. На каком ты там у нас остановилась в развитии?
— Правда. Сама видела, — кивала Ира убедительно. — Твое личное дело потом куда попадет? — воспользовалась она случаем.
Она так до сих пор и не выяснила, зачем тут Зелена. Остальных вот было не заткнуть: только начни разговор, все сами выложат. А Зелена вечно мимо пробегала.
— Тебя не касается, — пробежала Зелена и в этот раз. — Тебе-то, наверное, очень важно, раз ты так пыжишься. Подлизываешься тут и там, выспрашиваешь все.
— Ты кипятишься, что ли, Зеленая?
— Я не Зеленая! — почти по-детски завопила Зелена.
Ира внезапно рассмеялась.
— Надо же, не думала, что рыжая тебе больше по душе, зеленая!
Зелена все еще скрежетала зубами, пытаясь совладать с собой. Ира решила не давить до конца: пусть помучается, поднакопит. Этот раунд все равно за ней! Дальше можно не продолжать.(раунд хаха)
***
Лиза бережно освобождала работы от рамочных оков, как драгоценности из ничего не значащей металлической обертки. То сравнение, что применила Ира, до сих пор жило в ней. Интересно, знала ли Ира, что например, алмаз и графит того же самого карандаша имеют одни и те же атомы, но разнятся только в структуре? Или это случайно вышло? Она все никак не могла вспомнить, проходили ли они это на их совместных уроках химии. Вроде бы нет. Но ведь действительно, можно сказать, что карандаш почти алмаз. Почему люди так ценят именно алмазы или другие блестящие твердые камни? Почему? Почему пиджак важнее футболки? Ведь все это — просто одежда, обычная ткань. Дело в структуре? Она бы хотела обсудить с Ирой и это тоже, и продолжила бы с удовольствием их переписку, что так внезапно оборвалась позавчера. Не хватало. Не хватало Иры, их разговоров. Ее тепла. Запаха. Прикосновения.
Работы складывались стопкой, посты ложились на страницу «Темной Андрияненко», вещи паковались в чемоданы. Билеты до Сакраменто ждали своего часа. Оттуда на поезде до конечной точки — Джеймстаун. Место, куда самолеты не летают. Еще бы: население едва ли чуть больше трех тысяч. Это даже меньше, чем в Ирином драгоценном Сторибруке. Но встреча скоро. Всего пара дней, можно начинать считать часы. Лиза свободно выдохнула уже тогда, когда прошла половина выставки. Ее дело было сделано. Поведение Мэрлина все еще волновало ее, но после планирования следующей точки он немного успокоился, и она вместе с ним.
Прощальный ужин в кругу семьи закончился тем, что бабуля не выпускала ее из-за стола до тех пор, пока Лиза не пообещала, что обязательно будет носить носки, что та ей связала. Они тоже в чемодане. Лиза ни за что бы не подумала, что ей будет жалко расставаться с кошкой Клео. Она считала, что никогда не привяжется так сильно к этой мохнатой царапающейся штуке. Но только позже до нее дошло, что Клео всегда ассоциировалась у нее с маминой квартирой, с ней самой. Мама заплакала, не смогла удержаться, следом и Лиза. Они мало обнимались раньше, но чем реже становились встречи с тех пор, когда Лиза съехала из дома, тем чаще Ингрид ловила ее в свои руки. Вчера Лиза подошла к ней сама, в раскрытые объятия, и когда уткнулась в родное плечо, услышала всхлип. Он отдался в ней воспоминанием: они на кухне, рядом ее автопортрет, глаза не видят из-за слез. Самый страшный ее секрет. Самое важное для нее принятие — мамино.
Она обещала всем: да, будет носить носки, следить за здоровьем, писать, звонить. Все будет хорошо, дедушка. Нет, бабуль, жениха я не привезу. Мам, скажи ей! Ингрид улыбается, замечая смущение дочери. Лиза так и не сказала, что у них с Ирой.
Ира считала дни вместе с ней, отмечала в календаре ежедневника, не иначе. С полями, разумеется.
***
Объявили их рейс. Билет и паспорт в руке, рюкзак за плечами. Не так давно Лиза сидела в этом же аэропорту, совсем потерянная. Вот она, никуда не потерялась, нашлась. Просто летит в другой город, убегая из того, где ей больше не хочется находиться.
Гвен ждала их уже там, улетев сразу, как только Лиза закончила с работами по выставке. «Подготовить почву», называл это Мэрлин. Он все еще проверял, как там обстановка в мире социальных сетей. Кто бы мог подумать, что сам попадет в сети — свои собственные. Лиза посмеялась про себя, но шутить вслух не стала. Пусть себе проверяет. Поприкалываться над другом — всегда приятно, но есть и еще кое-что важное. Впереди ее ждал новый рывок, что-то абсолютно неизведанное.
— Что читаешь? — сунул Мэрлин нос в развороты страниц, когда в самолете попросили отключить мобильники.
— Пособие по рисованию. Разнообразие мира в лицах, — протянула Лиза ему книжечку в мягком переплете.
Мэрлин с любопытством оценил обложку, мельком пролистал страницы.
— Как рисовать людей разных рас и национальностей, — перечитал он пару строк из вступления. — Ого! Да это же Бауэрман автор!
— Ага, раздавал сам. Это пособие в колледже не сильно жаловали. Говорят, даже хотели подать иск за нацизм.
— Нихрена себе, — присвистнул Мэрлин. — А что тут такого?
— Ну, сам видишь. Разбор отличительных черт лица, скелета тела. Все разбито по этносам.
— Скелета?
— Да, скелета, основы тела. Некоторые национальности имеют отличительные черты типа роста, широты плеч. Ну, лица тоже имеют свои характеристики: скулы, нос, разрез глаз, жесткость волос и всякое прочее.
Что-то Лиза знала по памяти, что-то освежила только что.
— Думаешь, тебе это пригодится? Мы дальше страны никуда не уедем все равно, — остановился Мэрлин на странице «люди востока».
— Все равно полезно. Я знаю, все давно уже перемешано: люди, национальности в них. Но скажи ведь, любопытно? И важно все равно, особенно для каких-нибудь профильных работ.
— Профильных?
— Ну да, типа когда надо выразить национальность. В аниме, к примеру, или, ну… Видел Лило и Стич?
— Это там, где девочка с монстром?
— Да! — воскликнула Лиза, когда общая точка, наконец, нашлась. — Гавайская тема. В пособии, конечно, все слишком категоризовано. За это и хотели судиться.
— Представляю, если б его посадили. Ты б принесла ему сухариков?
Лиза улыбнулась, замечая злую усмешку друга.
— Так за что именно на него жаловались? — стало вдруг интересно Мэрлину.
— За то, что он учил делить людей на группы и потом рисовать вместо того, чтобы просто учить рисовать те же самые лица без привязки к национальностям.
— Да? Из-за этого? Я думал, за то, что он просто грубый козел, допустивший что-нибудь неполиткорректное.
— Нет. В этом он аккуратен. Сам же знаешь, такого он не допустил бы. Но после этого скандала Бауэрман сильно не афишировал эту свою работу. Рассказывал только тем группам, которым доверял.
— Что ж он мне эту книжечку не подкинул?
— Даже не знаю, — посмеялась Лиза. — Тебе разве не пришла по почте, как самому любимому студенту?
— Проверю ящик, как только прилетим обратно.
Мэрлин замолчал, и Лиза глянула, на что он так отвлекся. Хотя могла бы и догадаться. «Как рисовать африканца» — гласило название.
— Вот значит, как мы выглядим для него? — кивнул он, приподняв брови.
На странице подробно описывалось и про выступающие надбровные дуги и про пухлые губы, и про широкий нос. Отдельным абзацем расписывалась цветовая гамма.
— Среднестатистический афро… нет, африканец, — бормотал Мэрлин, водя пальцем по лицу, что было схоже с его собственным. — Ну-ка, сестренка, глянь: у меня такие же надбровные дуги? — по-деловому выделил он последние слова.
Лиза опять рассмеялась, забирая книжку обратно.
— Немного похож. Но все равно другой.
Но Мэрлин вовсе не смеялся. Он старался выглядеть суровее, почти, как на картинке.
— Все равно другой, — повторила Лиза, — необычный. Ни у кого нет такой улыбки как у тебя, Мэрлин.
Лицо его расслабилось и расплылось в той самой широкой улыбке.
— Дай, дай-ка я тебя тоже найду, — отобрал он у нее пособие. — Такс, счас проверим. Судя по тебе и по Ингрид, вы… — листал он. — Вы же не из Бостона, да? Откуда вы? Обе блондинки.
Мэрлин зажмурился, пытаясь вспомнить черты лица матери Лизы.
— Может, шведки? Какие у вас корни?
Лиза молчала, открыв рот. Сердце отчего-то забарабанило прямо в горле. Ни слова не сказать.
— Она-то точно из каких-то холодных земель, — прищурился он, глядя на Лизу, не замечая, как та глотает воздух, проталкивая комок.
— Британки? Немки? Да, немки! Похожи очень. Лиз, ты в порядке? Тебя укачало что ли? Тошнит тебя?
Лиза помотала головой: это не тошнота. Это немота, напавшая на нее со спины, вцепившаяся в самое горло.
— Так немки? Кто вы?
— Она мне. она… это не моя…
— Лиза, ты что? Тебе плохо?
— Я приемная дочь, Мэрлин. Ингрид — моя приемная мать, — произнесла Лиза почти на одном дыхании.
Мэрлин застыл: глаза распахнулись в растерянности. Тишина на фоне гудения самолета и возни с задних кресел.
— Ясно, — покивал он головой. — Я понял.
Лиза молча забрала пособие и закрыла его. Еще один каминаут, поймавший ее так внезапно. Она к нему не готовилась, как раньше. Надо же, сказать «я лесбиянка» оказалось в сто раз легче!
— Поэтому я не знаю, кто я. Я не знаю своих биологических родителей, — тихо произнесла она, как будто боясь, что их услышат. Возня сзади прекратилась.
— Слушай, я же не знал.
— А я тебе никогда и не говорила.
— Почему? — спросил он легко, заглянув ей в глаза. — Это же нормально.
Нормально. Лиза ненавидела это слово еще с детства.
— Не знаю. Просто… Зачем? Почти никто не знает. Никто, кроме самых близких.
— Я разве тебе не самый близкий? — улыбнулся он, легонько толкнув ее коленкой.
— Не люблю про это вспоминать и думать. Говорить тоже. Знаешь, мало того, что мне нравятся девушки… — не закончила она.
— А что в этом такого? — не понимал он.
— А то, что люди сразу начинают искать причины, связи, копаться в тебе, — размахивала Лиза руками. — А, ты приемная, тогда ясно все… Ты лесбиянка? Наверное, не просто так, — попыталась она изобразить интонацию вечно ищущих связи между чем-то, что им не понять.
Злость нахлынула новой волной, и Лиза уставилась в окно. Вдвойне ненормальная. Не такая. Другая. Падчерица. Мачеха. Перед глазами встал огромный стол и директриса Анна Лазутчикова. «Хочу видеть вашу мачеху завтра». Особа, позорящая честь школы.
— Люди — дураки, сестренка. Пошли они все, да?
Лиза повернулась к Мэрлину: он опять толкал ее коленку, глядя вопросительно, выжидая ответа. Его необычная улыбка вытаскивала ее из кабинета директрисы. Интересно, как было бы, учись они в одной школе? Как раз одна такая школа в забытом Богом городе Джеймстауне и ждала их впереди.
— Да, пошло оно все! — захлопнула она книгу.
***
— Да, с сетью тут не очень, — кивала Гвен, пока Мэрлин стоял с телефоном в руке, бодро потрясывая его, пытаясь уловить сигнал.
— Что, вообще плохо? — встрепенулась Лиза. Ира! Телефон! Интернет!
Единственное сообщение от Иры, поймавшее ее еще в аэропорту Сакраменто, радостно приветствовало:
«Добро пожаловать в Калифорнию! Минус день. И мы в одном часовом поясе :) Жду встречи, Андрияненко».
— Местами ловит, но лучше всего из самой школы по проводной сети, если надо, — объяснила Гвен, приглашая следовать за ней дальше. Мэрлин ругнулся и поспешил нагнать свою команду.
Лиза рассматривала местные окрестности, пока Мэрлин выведывал обстановку: с кем им общаться, где им лучше разместиться и прочие детали. Маленький городок, всего одна школа. Гвен была здесь года три назад, по другому проекту. Она расписывала, где что можно купить, если понадобится, или куда можно забежать перекусить.
— Совсем не изменилось ничего с того времени, — веселясь, заметила она.
Лиза ее понимала. Все это знакомо, аж до жути. Она готова была продолжить описание за нее: один большой супермаркет на весь городок, уютная булочная, центральная площадь с единственным парком. Там, у озера, плавали бы утки, собираясь у берега, если сидеть долго на лавочке.
— Если вы готовы, можем начать работу прямо сегодня, — закончила Гвен их знакомство с Джеймстауном.
— Сегодня? — удивился Мэрлин. — А как же планирование и мозговые штурмы?
— Да, сегодня, — с готовностью ответила Лиза.
Чем быстрее начнут, тем быстрей закончат. Здесь они только за одним: истории.
***
Возможно, Лиза погорячилась с тем, чтобы взяться за работу сразу, нахапать побольше и быстрее пропихнуть. Она привыкла слушать голоса взрослых людей, обращающих взгляд в давнее прошлое, уже забытое, не такое волнующее, одним словом, переработанное. Сейчас же она присутствовала при диалоге с детьми. Они не фильтровали ни слова, ни мысли. Живой поток. Лиза не привыкла общаться с детьми. Уроки Мэри Маргарет, полученные ею после лагеря, сейчас бы очень пригодились, да вот только единственное, что Лиза помнила — упражнение на доверие. Хорошо, что Гвен всегда была рядом.
— ….В садике над ней всегда смеялись. Она была отсталая…
— Другое слово, помнишь?
Задумчивое молчание.
— Да! Точно! У нее были… особенности в развитии. Да?
— Да, — кивает Гвен, — верно. Так что было после?
— В школе она училась в другом классе, в специальном классе, хотя по возрасту подходила…
— …У нас в школе была техничка. Из другой страны. Я не помню, откуда точно. И у нее было два сына. Близнецы. С нами в классе. Я помню, что они говорили на другом языке. Особенно на переменах, но иногда и на уроке. Мистер Сандерс всегда ругал их и велел говорить так, как все остальные. Так некрасиво, говорил он…
— … Мисс Саммерс всегда была немного странной. И пахло от нее странно: потом и мелом. Иногда даже ковырялась указкой в ухе, когда думала, что никто не видит. Однажды Дэрек из параллельного класса прибежал на перемене к нам в класс и сказал, что узнал кое-что про мисс Саммерс. Он узнал, где она живет, и что вечерами сидит во дворе, совсем одна, но как будто с кем-то разговаривает. Мы решили проверить тогда…
— …В прошлом году нам сказали, что учебников по биологии не хватит на весь класс, и что кому-то придется купить. Родители сказали, что надо выбрать: биология или новые туфли. Я так долго ждала сентября! Это же те туфли, которые я уже в июне присмотрела…
Дети менялись, истории продолжались. Гвен задавала вопросы, заглядывая в заранее подготовленные подсказки. Лиза сидела там же, больше смотрела в блокнот для скетчей, изредка поглядывая на очередного ребенка. Диктофон писал все равно, чтобы можно было переслушать позже, если что не усвоится на месте.
Первые несколько минут дети косились в ее сторону, но когда понимали, что от молчаливой взрослой женщины нечего ожидать, общались только с Гвен. Почему они ей доверяют? Лиза поняла, что отвлекается на подобные вопросы, когда время близилось к обеду. Ворох набросков пополнился еще одним, и Лиза позволила себе расслабиться, потягивая мышцы рук. Куча историй: иногда забавные, иногда очень странные, как с мисс Саммерс, порой совсем смешные. Детские голоса, не приученные еще к сложным словам и оборотам, не стесняющиеся высказать то, что у взрослого может вызвать множество вопросов. Но было кое-что и серьезное. Травля. Ученики издеваются над учениками. Вроде вовсе не новость. Лиза сама, что ли, в школе не училась? Но когда перед ней сидел мальчик лет тринадцати, рассказывая, как ему слали записки о том, что поймают за углом после уроков, или когда девочка с длинными косами опять делилась с мисс Гвен тем, как однажды мальчишки из параллельного заперли ее в классе и убежали, то Лтза не могла сидеть ровно и продолжать работу, как ни в чем не бывало. Как можно сидеть и рисовать, если слышишь о том, чего никогда не должно было быть? Как? Так неправильно! Это же неправильно?! Карандаш прекратил движение. Эту историю она уже не осилит.
— Закончим на сегодня? — предложила Гвен, когда заметила ее насупившийся взгляд из-под бровей.
Лиза вышла из ступора, взялась за карандаш, с удивлением замечая, как сгрызла кончик.
— Да, на сегодня хватит. Хорошо поработали.
Гвен усмехнулась, замечая грустную улыбку Лизы, которую та с таким трудом на себя натянула.
— Ты как? Нормально?
— Конечно! — приподняла Лиза подбородок, и вместе с тем задрался нос.
Ныть она, что ли, тут еще будет? Она сгребла в охапку наброски и двинулась к двери. Надо бы Мэрлина найти. Она даже не знает, где они будут жить.
— Лиза, — окликнула ее Гвен.
— Да?
— Ты же помнишь, что я психолог?
— Конечно, — хмыкнула Лиза. — Не помнишь, что ли, как я тебя в своем альбоме подписала?
— Если что, я и к твоим услугам тоже.
Минута раздумий. Лиза переминалась с ноги на ногу.
— Ладно. Я поняла. До встречи, психолог Гвен.
***
Найдя свои вещи в отеле, Лиза прошлась по заднему дворику. Меланхолия царила во всем: затянувшиеся плющом беседки, разваливающиеся лавочки, паутина на выходе на задний дворик. В голове до сих пор звучали голоса детей. Отвлечься бы. Она проверила сеть: безрезультатно, всего пара палочек, но интернет недоступен. Ее отвлекло жужжание: муха попала в паутину, уже не выпутаться. Пора бы найти Мэрлина, он оставил записку с приглашением на обед.
— Серьезно? Так и было? — услышала Лиза издалека смех друга. — Лиза! — заметил он ее, — иди скорее к нам! Тут кое-что интересное, что Гвен еще ни разу нам не рассказывала.
— Что у вас тут? — присела Лиза, схватившись за меню. А тут что, интересно?
— Гвен только что поведала мне, что забыла три года назад в этом Джеймстауне.
— Дак и что же? — взглянула Лиза на довольно улыбающуюся Гвен.
Ей и самой было интересно, почему все эти дети ей так доверяют, и с чего все это началось.
Гвен пересказала все с самого начала: и о том, как в школе осудили тренера, и про то, как следующий мэр городка решил покрасоваться, а потому и запросил средства. Затребовал хорошего психолога, новые методики работы с детьми. В общем, с барского плеча выделил средства на то, чтобы исправить «негодную работу предыдущего мэра» и реабилитировать честное имя Джеймстауна.
— Мне повезло, можно сказать, — продолжила Гвен. — Я сама довольно долго искала, чем занять себя именно в этой сфере. А тут — такое дело подвернулось. И руки были развязаны — делай, что хочешь.
— Она и сделала! — встрял Мэрлин радостно. — Прикинь, что сделала?!
— Так что же? — вернулась Лиза к Гвен, приступая к обеду.
— Я потребовала свой кабинет и запретила входить туда всем учителям. Да и вообще, любому взрослому человеку. Только ученикам.
— Угадай, как она назвала этот кабинет? — опять втиснулся Мэрлин, весь горя от предвкушения.
— Не знаю, — пробубнила Лиза с набитым ртом. Она вопросительно кивнула: как же?
— Ученическая! Прикинь! — ликовал Мэрлин.
Лиза еле сдержалась, чтоб не засмеяться из-за реакции Мэрлина.
— Да. Прямо напротив учительской — кабинет с надписью «Ученическая». Входить только детям в любое свободное от уроков время. Жила там почти. Мы сегодня там и работали, — обратилась она к Мэрлину.
— Кстати, Мэрлин, как там дела по Сан-Франциско? — вспомнила Лиза, чем Мэрлин собирался заниматься почти весь день.
— Не очень, — сползла улыбка с его лица. — Так себе пока что.
Все это настораживало: и перемена в его голосе, и в манере говорить. Лиза перестала жевать.
— Но не будем сдаваться. Пока работаем здесь по плану, — оптимистично улыбнулся он. — Так что за дело с тренером? — вспомнил Мэрлин самое начало разговора.
— Да. То дело. Я подумала, может, нам его тоже надо представить в работах, — бросила Гвен осторожный взгляд в сторону Лизы.
— Конечно! — бодро пожала Лиза плечами. — Когда будем опрашивать?
Гвен помедлила секунду, выжидая, и потянулась к сумочке.
— Это дело особенное. Я записала его сама заранее. Вот записи, — протянула она флешку Лизе.
Та мгновенно нахмурилась. Странно все это. Почему так?
— С ним не нужно торопиться, — продолжила Гвен, прочитав хмурый лоб Лизы. — И это не обязательно. Но если сделаешь, это будет достойная работа, и я думаю, найдет отклик у многих.
Флешка скрылась в крепко сжатом кулаке. Пальцы отчего-то похолодели.
***
Лиза смирилась с тем, что интернет можно получить только через провода и только в стенах школы. Запершись в «ученической», она раскрыла ноутбук, провозилась с сетью какое-то время, и вот — победа! Вызов шел, но Ира все не отвечала. Ну, где же ты? Теперь не нужно высчитывать время, мы же в одном месте почти что! Где ты?
Ира появилась в окошке скайпа, и Лиза чуть не рассмеялась. Но тут же радость ожидаемого приветствия сменилась тревогой.
— Ира, ты что, плакала?
В ответ молчание. Что скрывать? И так все видно по ее опухшим векам.
— Привет, Лиза. Немного плакала, — попыталась Ира улыбнуться в ответ. — Видно, да?
— Да ты же вся заплаканная! Что у тебя случилось?
— Да мелочи, на самом деле, — попыталась отмахнуться Ира. Она и так крепилась, чтобы не вываливать все на Лизу. Утренняя смс далась ей с трудом. Но отмахиваться бесполезно.
— Какие же мелочи, когда у тебя такое лицо? Расскажи мне все!
Ира выдохнула. Как ей все это сказать? С чего начать вообще?
— Боже, это такие глупости, что даже смешно! — попыталась увильнуть она еще раз, но упрямый взгляд Лизы не изменился. Она не сводила с нее глаз, молча требовала. Говори!
Ира только начала, и как только позволила себе, сразу пошло легче. Все началось с той нелепой ругани с Зеленой. Она просто хотела поставить ее на место, чтобы та угомонилась наконец. Немного приврать, не больше. Зелена сама виновата, что повелась. Знала бы Ира, чем это все обернется для них обеих. Зелена разбудила ее ночью, растолкав, потащила за собой, уводила к комнате «только для персонала». Вопрос о том, откуда взялся допуск, остался за кадром.
— Что ей надо от тебя? Этой Зелене? — не выдержала Лиза.
— Я сама виновата, на самом деле, — мотала Ипа головой.
— Нет! Нет, конечно! — настаивала Лиза. Ей не нравилась ни сама Зелена, имя которой она теперь уж точно запомнила наверняка, ни то, что она себе позволяет.
Ира продолжила дальше, подводя к основному.
— Лиза, они правда ведут за нами учет. То есть, конечно же, я понимала, что будет какая-нибудь характеристика, не больше. Но то, что мы нашли, это прям сочинение целое! — воскликнула Ира. — На всех на нас! На каждого!
— Так что там такого?
— Сейчас, сейчас я тебе прочитаю, — достала Ира телефон, яростно нажимая на экран. Тот едва сдерживал давление пальцев, искажая экран электронными разводами. Заметка, последняя. — Вот. Не стремится к сотрудничеству. Не способна к… не способна к командной работе. Властолюбивая! — давил палец на экран, пока губы сжимались на каждом слове. — Категоричная! Жесткая!
— Ира! Ирина! — призывала ее Лиза остановиться. Та вернулась к экрану. Глаза влажные, губы подрагивающие.
— Слушай. Ира. Да они там просто дураки все. Неправильно подбирают слова, вот и все!
Ира не верила. Лиза читала это по ее взгляду. Это оно — недоверие. К ней, к этим людям, ко всем сразу.
— Слушай, да они просто не умеют пользоваться словами. Вот скажи, разве плохо, что ты категоричная?
Ира все еще молчала.
— Ну конечно же нет! Вот давай, назови мне синоним.
Лиза замолчала, ожидая: та не может не назвать.
— Не знаю… Неуступчивая? Твердая?
— Разве ж это плохо? Надо же кому-то там принимать решения. Нет?
Ира покосилась на нее. Откуда Лиза знает, что последнее слово в команде всегда за ней?
— Нет, — тихо отозвалась она.
— Конечно, нет! — заулыбалась Лиза так, как она может, когда радуется. — Конечно же, нет!
— А как же все остальное? Как же… как же работа в команде? Сотрудничество?
— Да они просто не знают ничего про тебя! — сжала Лиза кулаки. — Они разве знают, как ты делила лекции на себя и Кэтрин, чтобы сэкономить время? Как научила этому меня и моих Бланшаров?
Ира улыбнулась, покивав головой. Лиза продолжала.
— Разве знают, как ты можешь заставить полюбить… научить любить, — вовремя исправилась она, — да хоть литературу? Или может быть, они знают, как ты села с Мэри Маргарет, чтобы помочь ей с алгеброй на экзамене? Да нихера они не знают про тебя! Я сейчас приеду и сама им все расскажу, если они такие бестолковые!
Ира рассмеялась, утирая слезы:
— Не надо, Лиз. Я же не должна была этого всего видеть, — шепотом добавила она.
— Да и кому нужно это фальшивое сочинение на тебя? Тебя и так уже приняли. А здесь ты только для себя, Ира.
Взгляд Иры менялся от слова к слову. Да, так и есть. Это все она: все, что Лиза про нее сказала. Браслет шлепнул по запястью: это я, вот она я. Лиза все еще кипятилась.
— И вообще: какая, нахрен, разница, что они там думают? Ира, тебе не надо никому ничего доказывать! Ты уже… ты уже замечательная. Понимаешь? Пошли они в баню со своими оценками. Тебе не надо стараться для этого.
— Лиза… — начала Ира, но замолкла.
— Что такое, Ир? — уже тише спросила Лиза, спустив пар.
— Я не думала, что наш разговор получится таким. Ведь ты приехала, и…
— Да фигня это все, — убедила Лиза ее улыбкой.
Все это фигня. Скоро будут настоящие встречи. Не в ученической, не в ванной комнате. В одном времени, в одном месте.
— Что, продолжим с синонимами? — вызывала ее Лиза, но новый бой с неправильными словами.
— С удовольствием! Это я могу.
С тобой я все могу.
***
Ира вышла из ванной только тогда, когда они с Лизой прошлись по всем словам по несколько раз, вспоминая уроки далекого девятого класса. Вспомнили всех учителей, нынешнего директора не упустили. Стали прощаться, только когда ученическую надо было запирать на замок. Посмеялись тому, что раньше интернет был только проводным и только через модем. Нет телефона, нет интернета. Ира призналась, что заставила как-то раз Мэри Маргарет рассказывать ей о том, как провести сеть дома своими силами, чтобы соединить несколько компьютеров. Плевать ей было на сеть, ей просто надо было «снять параметры» для подарка. Лиза хохотала, сгибаясь. Она-то все это впервые слышала. Далекий, прекрасный девятый класс остался в ученической. Лиза отправилась в свой номер, Ира вышла из своего извечного укрытия.
Как и ожидалось, Зелена лежала на постели, уткнувшись лицом в стенку. Как и в прошлый раз.
— Ты как, Зелена? — тихо позвала Ира. Может, та вовсе спит.
— Зелена? Чего не эпатажная личность, склонная к асоциальному поведению?
— Кажется, уже лучше, — заметила Ира, улыбнувшись. В прошлый раз Зелена и вовсе ее проигнорировала.
— Ты это, реагируй на мое асоциальное поведение! Иначе придется выводить тебя на деструктив насильно. Как и написано про меня, — пробубнила та в стену.
— Кофе будешь?
Зелена медленно развернулась и уселась, испытующе разглядывая Иру.
— Думаешь, эта твоя любезность повлияет на твое личное дело?
Ира пропустила все это мимо ушей.
— Да, точно. Ты чай, кажется, пьешь.
— Горячий. Три сахара.
Ира приподняла брови на запрос по сахару, но вслух ничего не сказала.
Чайник кипел в тишине, булькая пузырями. Ложечка стучалась о стенки, как заведенная. Ира смотрела в кофейную черноту, вспоминая их последний с Лизой разговор. Улыбка застыла на губах.
— Я четвертая, — неожиданно произнесла Зелена. Ложечка в ее чашке застыла.
Ира вопросительно глянула на Зелену.
— Я четвертая из пятерых. Все — девчонки, — усмехнулась та так, как будто было понятно, о чем шла речь. — Можешь представить?
Ира поджала губы, помотав головой, в которой с трудом укладывалась информация о таком количестве детей в одной семье.
— Ни сестры, ни брата? — удивленно воззрилась на нее Зелена.
— Нет.
— А я-то думала, у тебя комплекс старшей сестры. Значит, единственный ребенок. Повезло тебе, — криво улыбнулась Зелена.
— Я так не думаю, — усмехнулась Ира в ответ. Вот тут бы она поспорила да хоть на что угодно!
— Если не донашивала шмотки за всеми своими сестрами, то считай, повезло. Если не задумывалась о том, что делать, если на твое обучение не хватит денег, то тоже повезло. Если…
— Прекрати, — твердо остановила ее Ира. — Прекрати нас сравнивать! Этого добра мне хватило, несмотря на то, что и «единственный ребенок», — процедила она последние слова.
— Да? А мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы вообще хоть кто-нибудь заметил мое присутствие. Особенно, когда появилась младшая сестра.
Ира застыла: она опять продолжала сравнивать? Что за? Зелена безостановочно описывала в красках, как ей приходилось чуть ли не на лапках задних прыгать, чтобы получить хоть сколько-нибудь внимания, хоть чуточку. И тут до Иры дошло: она не сравнивает. Она просто жалуется. Просто ноет за чашечкой чая на судьбу, на несправедливость. Ждет сожаления. Ищет себе оправдания. Себе и тому, что потащила ее в этот кабинет, куда им и доступа не было.
— Как думаешь, нас засняли на камеру? — спросила Ира, когда Зелена сделала перерыв на еще одну ложку сахара, заставив Иру поморщиться.
— Когда мы шарились ночью там, где не положено? Не, не думаю. А что? Ну, допишут пару строк в наших делах, — странно посмеиваясь, произнесла она.
Надо же какая беспечность, улыбнулась Ира. Чай так успокоил?
— Хороший был бы повод, чтобы напомнить родителям, что ты на многое способна, — вернула ей градус Ира.
Зелена уставилась на нее, замерев, и тут же рассмеялась так, как Ира еще не слышала.
— А ты смешная, хмурая, — смеясь, еле выдавила Зелена. — Родителям? — переспросила она и вновь зашлась в смехе, доходя до истерики. Даже хрюкнула от напряжения.
Ира засмеялась сама, не ожидая такого поворота. Кто б мог подумать, что эта холодная асоциальная британка хрюкает, когда смеется? Слезы, уже от смеха. Ира не могла остановиться, заражая Зелену, и та хрюкнула опять.
— Прекрати! Сейчас же, — шлепнула она Зелену по плечу.
— А то что? Родителям скажешь? — успокаивалась Зелена, приходя в себя и вытирая проступившие слезы. — Да плевать им на меня, — резко остановилась она и вернулась к чаю. Смех как рукой сняло.
— Нет, правда, куда попадет твое дело? — спросила Ира напрямую. — От какой ты организации здесь?
— Департамент имущественных отношений, Нью-Гемпшир.
— Правда? — не сразу поверила Ира услышанному. — Что ж, может, даже пересечемся в будущем.
— Если нас не…
— Да, если нас не выпрут.
— А ты где?
— Департамент образования, Мэн.
— Да ну! Надо же! Соседка по комнате, соседка по штату.
Обе замолчали.
— И как оно, жить впятером? — спросила Ира, возвращаясь к предыдущей теме.
— Рассказать еще раз, как я носила юбку, перешитую по сто раз, или про то, как мои родители клали на меня? Ты какой момент пропустила именно? — уставилась она на Иру ледяными глазами.
— Я пропустила момент, когда ты вдруг оказалась здесь.
— Как-то надо было пробиваться. Я знала, что дома мне хорошей работы было не видать, искала любую возможность. Прошла конкурс. На третий раз. И вот. Сижу, чай пью, вламываюсь в кабинеты с соседкой по комнате.
— Ты забыла упомянуть про получение информации обманным путем и про прочие свои махинации.
— Тоже с соседкой, — заметила Зелена и тут же громко произнесла: — Для протокола: я делала это не одна! Вместе с Ириной Лазутчиковой!
— Прекрати! — посмеялась Ира.
— Да уж, махинации, — успокоилась Зелена. — А ты думаешь, как я прошла на третий раз? На войне все средства хороши.
Ира затаилась: все это безумно интересовало. Но главное, она прекрасно понимала Зелену. На войне как на войне: все средства идут в бой.
***
Лиза пообещала себе выполнить задачу по максимуму. Так и сделала бы Ира, если бы планировала. Да? Устало она глянула на ноутбук. Сети не было, как и обычно. Единственная сеть — там, на заднем дворе. Как там та муха? Съел ее паук?
Флешка предоставила ей папку под названием «Дело Петерсона». Ряд аудио по именам. Первая выделялась: «Лиза_послушай это первым_Гвен».
Гвен: «Лиза, как ты знаешь, я работала здесь по одному делу три года назад. Тут не все записи, только тех, кто согласился со мной поработать сейчас для проекта и кто остался в городе на каникулы. Что касается анонимности, знаю, тебе важен этот вопрос, но имена я менять не стала. Просто удали, как закончишь, договорились? Категория для работ: насилие со стороны преподавателя. Подкатегория — действия сексуального характера».
Лиза остановила запись. Что? Она не ослышалась? Перемотка на пять секунд назад. Гвен говорила так, будто это все обычно и вполне себе обыденно. Что там дальше? Стоит ли слушать это сейчас? А когда? Для такого есть подходящее время? За завтраком, что ли?
«Хочу предупредить тебя сразу — тема серьезная. Не настаиваю, чтобы ты прослушала все за один раз. Если вообще соберешься. Надеюсь, ты слушаешь эту запись первой по порядку. Если надо, поработаем вместе, договорились?»
Поработаем. Для Гвен это обычная работа. Но ведь Лиза здесь тоже для этого. Разве нет?
Следующая запись — Сара.
Сара: «Мистер Петерсон вел в школе физкультуру. Он работал не только там, еще вел всякие секции. По гимнастике там, еще баскетбол. Вообще, я давно о нем слышала, даже когда еще не ходила в школу. Говорили, что он любит детей. Что смешной и в школе не такой строгий, как остальные. Мне очень нравилась гимнастика. Знаете, у меня хорошая растяжка».
Лиза закрыла глаза. Перед ней нарисовался их урок физкультуры. Прыжки в высоту, гибкость. Мистер Лерой принимает нормативы.
Сара: «Мама не хотела отдавать меня в секцию так рано. Говорила, что успеется, но ведь все знают, что гимнасткам надо раньше начинать. Наверное, это началось еще тогда».
Пауза.
Сара: «Я ходила тайком от мамы. Мистер Петерсон хвалил меня. Говорил, что из таких девочек получаются хорошие гимнастки, что у меня великое будущее».
Пауза.
Гвен: «Ты помнишь, о чем мы говорили, Сара?»
Сара: «Да. Да, я помню. Я не виновата в том, что случилось. Мистер Петерсон был не прав, когда… когда позволял себе… когда делал…»
Гвен: «Можешь не говорить, если не хочешь».
Сара: «Я потом, ладно? Сейчас не могу. Не хочу».
Следующая запись — Джеймс.
Джеймс: «Мистер Петерсон сказал, что мне надо остаться после урока и поработать над своим телом. Я не очень спортивный, как вы видите. И на физкультуре у меня всегда были проблемы. Сначала я думал, что он хочет мне помочь, что он все понимает».
Гвен: «Ты можешь вспомнить, когда все началось?»
Джеймс: «Весной, кажется. Может, и раньше. Иногда мне кажется, что я забыл некоторые моменты. Что я не хочу их помнить».
Пауза.
Мальчик дышит тяжело. Запись уловила все.
Джеймс: «Он делал мне массаж. Трогал мне плечи. Сказал, что я просто напрягаюсь сильно, и дело все в этом. Он спросил меня, знаю ли я, что происходит, если сильно напрячься, и к чему это может привести. Я ответил, что нет. Он сказал, что покажет мне. И опять потрогал. Я сильно испугался. В тот раз я не мог ничего сделать, как будто приклеился к стулу. Мне надо было убежать! Мне надо было!»
Гвен: «Ты же убежал. Ты все правильно сделал, Джеймс».
Джеймс: «Нет! Я не сделал. Не сразу. Надо было… мне надо было… Еще тогда! В первый раз!»
Вторая запись Сары.
Сара: «Он сказал, что если я пожалуюсь маме, то он сам расскажет ей, что я ходила к нему тайком. Что если я буду хорошей, как раньше, то и он сохранит наш секрет…»
Следующая запись — Дженна.
Еще одна — Стив.
Кэрол, Амелия, Тим, Дарси, Ник…
Список продолжался, записи звучали разными голосами, повторяя общее: секрет, тайна, массаж, прикосновения, обещания, стыд, угрозы. Беспомощность. Крик!
Лиза просто не могла остановиться, просто жала следующую запись и еще одну. Руки дрожали, пока сознание полнилось новой историей про одного единственного человека: Мистер Петерсон. Чтоб ты сдох, Петерсон! Чтоб ты сдох, скотина! Гореть тебе в аду!
За слезами не стало видно экрана, и проигрыватель записей смолк.
Мистер Петерсон давно сидит в тюрьме. В школе Джеймстауна другой преподаватель. Да и директора сменили после того случая. Мэр города смыл позор со школы. Дети остались. Записи тоже.
Все это было три года назад. Все это записано навсегда.
Лиза курила одну за одной, не прекращая. Плющ свешивался с беседки, загораживая единственный фонарь. Темно, сыро. Мэрлин давно уже спал, иначе сидел бы рядом сейчас. Руки тряслись до сих пор. Когда голова пошла кругом от выкуренного, она приняла решение: надо прослушать все еще раз. Каждую запись. Каждого ребенка.
***
Лиза не вышла ни на завтрак, ни на обед.
— Работает, — спокойно произнес Мэрлин, когда увидел знакомую табличку на двери, успокаивая тревогу Гвен. — Как обычно.
— Так всегда?
— Да, когда затягивает. Может сутки просидеть. Обычно покупаю ей еду. Иначе забывает. И сигарет еще.
Мэрлин начал беспокоиться только ближе к вечеру, но больше из-за Гвен. Та вела себя на удивление странно.
Пиковой точкой был звонок от Иры. Неожиданно. Мэрлин соскочил со стула, когда увидел на экране: «Ира Лизы». Это первый звонок от нее за все время, что ее номер хранился в его телефоне.
— Алло, Ира?
— Мэрлин, сколько раз я тебе говорила…
— Да, прости! Я тебя переименую, чтобы не забывать.
Вопросы обрушились на него разом.
— Где Лиза? Что у нее с телефоном? Она на связь не выходит целый день. Она живая? Все хорошо?
— Оу, Ирина, притормози. Она работает просто.
— Не может она «просто работать». Она бы меня предупредила. Она рядом? Ты ее видел? — продолжали сыпаться вопросы.
— Она в своем номере, Ирина. Хочешь, проверю ее?
— Конечно, хочу! Иначе зачем бы я звонила тебе?
— Я перезвоню!
— Нет! — не дала Ира положить ему трубку. — Проверь сейчас! Пожалуйста, прошу тебя.
Мэрлин так и застыл с трубкой в руке. Почему так тревожно? Это все из-за Гвен. Из-за Иры. С Лизой все нормально. Сейчас он пойдет, проверит и всех успокоит.
— Конечно, сейчас я зайду к ней. Прямо сейчас, — мягко убедил он Иру.
Вскочив в тапки, он выскочил на задний двор, что соединял все номера. На задней двери та же записка: «я работаю. Не мешать. Никому!» Он улыбнулся: да все с ней в порядке должно быть.
— Лиза, — постучал он в двери. — Слушай, ты как там?
Тишина в ответ. Он прислушался, прислонившись ухом к двери. Музыки нет. Не похоже на нее. Может, в наушниках? Мэрлин толкнул дверь, но та не поддавалась. Еще раз. Громче стук.
— Лиза! Открой! Тут Ира. Она беспокоится!
Дверь отворилась через пару секунд. Мэрлин так и замер с застывшим в воздухе кулаком. Ее лицо. Ее взгляд. Красные глаза на бледном каменном лице.
— Эй, сестренка… ты что?
Из трубки слышится голос. Ира!
Лиза моргнула пару раз.
— Я сейчас ей перезвоню.
Дверь закрылась.
***
— Что случилось?
— Правда, ничего.
Лиза не скажет. Не скажет никому. Такое никто не должен слышать. О таком нельзя знать.
— Включи видео, Лиза.
— Ира… я должна тебя предупредить. Я неважно выгляжу.
— Брось, Лиза! Ты что, заболела? Ты всегда выглядишь хорошо. Включай давай.
Возня. На экране появилась картинка. Ее лицо. Ира вглядывалась. Она устала? Правда заболела? Что случилось? Плакала? Это что-то другое.
— Лиза… Расскажи мне.
— Нет, — поджатые губы. — Нечего говорить. Правда, — постаралась улыбнуться Лиза.
Эта ее печальная улыбка, как будто она знает все горе этого мира, всю правду, которую не хочется знать.
— Ты работала? — вытягивала Ира из нее слова.
— Да. Я… я тут работаю.
— Как идет?
Лиза отвернулась в сторону, будто за поиском слов. Где она их высматривает? У кого выпрашивает?
— Тяжело, — вернулась она обратно. — Тяжело, Ира.
— Расскажи мне. Ну, давай.
— Все теперь серьезно, знаешь, — нервно хохотнула Лиза. — Тут все по-настоящему. Это не какие-нибудь глупые, высосанные из пальца сказки от знакомых Мэрлина, а самые настоящие. Реальные. От детей. От подростков. Не про дневники, не про шалости. Все по-настоящему, Ир. Поэтому тяжело. Тяжко, я бы даже сказала, — прикрыла Лиза рот рукой, чтобы больше ничего не вылетело.
— Лиза. Лиз, посмотри на меня.
Лиза глянула в камеру.
— Все, что ты делаешь - все это очень важно. Ты делаешь прекрасное дело! Ты сама хоть представляешь, как нужен ваш проект?
Лиза помотала головой в ответ. Ничего такого она не думала. Все должно было быть не так. Такого она себе и представить не могла.
— Но твое важное дело — это просто работа. Ты создаешь прекрасные рисунки, Лиза. Слышишь меня?
Лиза слышала. Помнила. Драгоценные камни больше никакие не драгоценные. Это булыжники, летящие в головы, оставляющие кровавые следы у виска. Это пули, разрывающие сознание в месиво.
— Тебе просто надо понять, что работа остается за порогом, когда ты покидаешь ее. Понимаешь меня? Чернила, бумага, карандаш. Все оставляешь на столе, и забываешь обо всем до следующего раза. Слышишь?
Лиза силилась. Прятала взгляд. Сама не замечала, как раскачивается на месте. Сжимала губы. Она все слышала, все это понимала. Вот только было бы все это так просто! Было бы это так! Было бы…
Она не сдержалась. Ладонь рванула ко рту, скрывая подрагивающие губы. Глаза зажмурились, выстреливая слезы. Закрыть руками все это тоже. Ира не должна все это знать. Никто не должен.
Решение было принято моментально.
— Лиза! Я выезжаю.