То,что не скроешь Часть 3 |Лиза Ира|

20

«Ну что, Лиза, классно же прыгать на батуте, классно? Я же говорил! Говорил!» — сияла улыбка на лице Генри, пока он, не в силах сказать ни слова, пытался отдышаться. «Да, стоило того!» — улыбалась Лиза в ответ, переводя дух, усаживаясь на качели рядом. На площадке почти никого: приехали специально пораньше для операции «Лиза на батуте». Солнце греет голову, проскальзывая теплым лучом по волосам: даже глаза хочется прикрыть. Металлический пробивающийся запах, который обязательно останется потом на руках. Поскрипывающий, успокаивающий звук, вводящий в почти медитативное состояние. Одна важная мысль проявляется на поверхности реальности, как след фломастера с другой стороны тонкого листа бумаги. Имя, цифры.
Но медитация длится недолго: догонялки по всей площадке под девизом «забери свой плеер сама, если хочешь его вернуть»! Как дети так быстро могут бегать? Пиццерия, срочно туда! Восстанавливать запасы энергии. Дверца звякнула колокольчиками. Приятный, улыбчивый продавец поприветствовал их поднятой рукою. Можно ничего и не говорить, просто ткнуть пальцем вот на этот и этот кусочек. И еще вот этот. Еда после таких активностей — в сто раз вкуснее, особенно, если успевать выдыхать. Ты выдыхаешь, пока ешь, парень? Сыр тянется блестящими рваными полосами.
— Салфетку надо? — первое, что произнесла Лиза вслух за долгое время. Оказалось, для полноценного общения много слов не надо. Звуков вокруг вполне достаточно, чтобы день наполнился смыслами. Звуков, вкусов и запахов. Алоэ с салфеток пытался перебить металл, въевшийся в ладони. Безрезультатно. Как и со следами акрила по металлу, что засел по краям ногтей и не желал убираться. Еще бы раз ацетоном по ним пройтись, чтобы полностью.
— Ты опять рисовала с другими? — проследил Генри за ее живыми, энергичными движениями.
— Нет, — откинула она салфетку. — Я рисовала одна…
— Покажешь?
— …и для себя.
Тишина в ответ. Но теперь другая.
— Хей, парень. Хочешь сам, может, порисовать? Или вместе?
Неоднозначный кивок в ответ. Лиза потянулась к рюкзаку в поисках блокнота. Фантики, жвачка, карандаши-огрызки. Взять один: пригодится. Мобильник, запасные линзы, смятая двадцатка, перчатки (почему-то три), пара бананов для перекуса, горсть монет на самом дне. А где блокнот? А вот он: в заднем отделении, чтобы не мялся. Там же клочок бумажки, сложенный и разложенный сто раз.
— Давай, — растолкала она блокнотом треугольные картонные подставки из-под пиццы, всучивая Генри в руку огрызок карандаша, — рисуй, что видишь. А я дорисую потом. Как в прошлый раз, идет?
Бумажка осталась в руках. Лиза все так же мяла ее, как и тогда, когда получила в первый раз. Имя и цифры. Номер телефона. Рабочий. Ирина Л.
«Личный не достала, но все равно, — возникла перед глазами улыбка Мэри Маргарет. - Позвони ей!»
Да? Конечно, сейчас! В сторонку отойду только.
Привет, Ира. Это Лиза. Помнишь меня? Химия, все дела. Вся наша история, которая заканчивается там, где ты меня запретила в родном штате. Помнишь? Классно! Слушай, а как твои дела вообще?
Этот этап Лиза уже отспорила сама с собой. Или нет. Еще не решила.
Но к этапу «поперепираться с Мэри Маргарет» она точно не собиралась возвращаться.
— Зачем мне ей звонить?
— Зачем-зачем? Ты бы свое лицо видела, когда вцепилась в мою руку у ее дома. Вот зачем!
— Я просто удивилась! Удивлена я была. Ясно? И вообще… Уже сто лет прошло!
— Ну да! Сто лет прошло, а лицо ты свое видела?
И эти круглые глаза с длиннющими невестиными ресницами.
Весь свадебный вечер встал перед глазами. Будто дискотека в школе, один в один! Беготня на улицу, курилка у входа, пьяный гомон, лица одноклассников. Киллиан еще прилип потом со своими идиотскими намеками. Докопался на ровном месте. Да не буду я с тобой танцевать, и не в руке твоей дело, и вообще: не до тебя сейчас! Мы тут еще с Мэри Маргарет не доспорили, я прячусь от нее, и не курю я, просто дышу стою на улице.
Ира Ира Ира. Одно имя на всю голову.
А Нил что тут забыл? Да нет тут Киллиана, нет. И почему Лиза должна знать, кто где находится? И почему до сих пор спорит с невестой, которая вместо того, чтобы веселить гостей и самой веселиться, вздумала устраивать ее личную жизнь? Мэри Маргарет, да что с тобой не так вообще? Не буду я ей звонить, ни на рабочий, ни на личный.
«Да нет же, Лиза, ты не поняла! Личного нет, никому не достать! Ира бережет личное пуще городской казны. А все, что услышишь — слухи. Ну, помнишь, я тебе говорила уже».
Лиза прервала очередной заплыв Мэри Маргарет, переведя тему на более важное и насущное: так что там значат те цветы? Как-то на «а» начинаются. И еще: что там с союзом молочников и огородников?
Но для кого-то из рядом стоящих хватило пары ключевых слов про мэра, чтобы сменить настрой. Бурлящий поток злых слов. Сигаретный густой дым, едва узнаваемые голоса, пьяный говор. Ирина-мэр-города-та-еще-стерва. Удивительно, что она сюда не заявилась, чтобы и здесь навести свои порядки. Как в городе всюду свой нос засунуть, так ничего. Ходит, всех строит, всем указывает, сама на переговоры не идет. Несгибаемая, упертая. Зато как других нагнуть, так первая на очереди. Ирина, мать ее, Лазутчикова.
До Лизы дошло не сразу, но когда она услышала имя и фамилию, тут же лекция про альстромерии для нее закончилась. Подождите, вы о ком? О Ире? О ком вы тут говорите? Вы нам мешаете. Мы тут с невестой еще не доспорили. Момент — и она в клокочущей толпе. Кто тут смеет говорить про ту, с кем не знаком лично? Как вы смеете? Что вы такое говорите? Что, что она делает? Нагибает всех и имеет, как хочет? Лиза хотела всех их заткнуть, но почему-то не смогла. Так и застыла с раскрытым ртом, вдыхая чужой сигаретный дым.
В зале полупустые столики, еще одна песня, застрявшая во времени, и от этого ощущение школьной дискотеки нахлынуло вновь. Махом еще один бокал шампанского, опять наполнить доверху. Лиза схватилась за бумажку с номером телефона и принялась покручивать в пальцах, наблюдая, как пузыри ползут по стенке бокала, чтобы наверху перестать существовать. Бумажка скрутилась в пальцах, словно папироса. Она не сразу поняла. Лучше спрятать ее в рюкзаке.
Да уж, просто позвонить. Лиза мотнула головой, прогоняя недавнее прошлое, и взглянула на Генри, на его торчащие на макушке волосы. Именно эти всегда непослушны.
— Как там у тебя дела, парень? Что-то ты молчалив сегодня.
— Сейчас. Я рисую. Сейчас.
— Рисуй, не торопись. Я здесь, если что.
Да, рисование, как и качели, — тоже неплохая терапия. Даже если не думаешь, что именно рисуешь. Особенно если не думаешь, что будет в итоге. Как раз так она и проводит уроки в группе по рисованию раз в неделю. Именно там на нее свалилось решение, с которым она разом согласилась. Нет, она все еще не может представить себе их разговор по телефону, хотя ярко прорисовываются долгие натянутые паузы. Да, она все еще спорит с Мэри Маргарет в своей голове, так и не понимая, чью сторону принимает и за кого говорит. Но решение — оно уже свалилось. Прямо в процессе занятия, пока она грызла кисточку и не сразу сообразила, что схватила не тот кончик. Краска попала на язык, идея пролилась в сознание. Она будет готова встретиться с Ириной Лазутчиковой только при одном условии.
***
— Сидни!
— Да, мадам мэр.
— А где мой кофе?
— Сейчас будет. Просто я думал, что вы сегодня поздно, и…
— Жду.
Конец связи.
Сидни показался в кабинете через пару минут, продолжая оправдываться.
— Сегодня вы позже приехали, мадам мэр.
— У нас аттестация в университете. Ты же знаешь сам. Но это не значит, что остальная работа отменяется. Как и твоя. Мог бы и побыстрее, — не подняла она на него взгляда, уже мысленно приступая к делам.
Новостная сводка за прошлую неделю, мелькающая заголовками.
— Свадьба Бланшар. Ясненько. Все еще Бланшар? Или теперь оба Бланшары и по-настоящему? Пыл свой поумерит наконец? Отложить, позже глянуть.
— Отчеты служб, посмотреть в первую очередь.
— Официальные письма на изучение, это ближе к вечеру.
— Запросы от жителей. Жирная пачка. Когда они успокоятся уже? От Кэтрин, наверняка, треть.
— Документы за подписью. Это быстро, за обедом справится.
— Запросы в категории «не определено».
Любопытство выбилось на первый план. Ира распечатала конверт без обратного адреса, и уже с первых строк ей показалось, что это — чья-то шутка. Дурная, глупая шутка.
«Глубокоуважаемая мисс (все еще, надеюсь) Лазутчикова!»
Что за чушь? — приподнялись брови, но любопытство все еще не отпускало.
«Как там погода в самом лучшем городе на земле? Прогноз показывает, что осадков не намечается, на радость вашим волосам».
Какая неслыханная дерзость! Да что это такое? Кто посмел? Зелена?! Ее рук дело, точно!
«Уведомляю вас о том, что скоро состоится выставка (в субботу, не в будни, прошу заметить), на которой будут представлены работы в стиле ню. Приглашаю вас не только по этой причине, но еще и потому, что планирую использовать ваш образ для работ».
Широко распахнулись глаза, Ира прикрыла рот рукой. Но чтение продолжила.
«Прошу дать разрешение на использование вашего образа. Юридического адреса дать не смогу, чтобы не было куда высылать штрафы. Но прилагаю название места и время выставки, чтобы лично лицезреть ваше присутствие.
Андрияненко».
Стол покачнулся, а за ним и весь офис: черно-белые стены посыпались, будто карточный домик, неловко тронутый пальцем. Ира схватилась за края стола, чтобы не свалиться следом. Опрокинула чашку. Кофе пополз, но новостной сводке. Она схватилась за бумаги, стряхивая жидкость, и взгляд зацепился за фотографию на развороте: чета Бланшаров-Ноланов и вся развеселая компания. Елизавета Андрияненко между новобрачными.
— Сидни!
— Да, мадам мэр.
— Срочно! Перепланируй субботу. С обеда чтобы все было свободно. Перенеси все встречи на… куда-нибудь их перенеси. И позови кого-нибудь, чтобы убрали мое рабочее место. И сделай еще кофе. Но суббота — в первую очередь. Ясно?
— Ясно, мадам мэр. Вас понял.
***
— Мэрлин! Срочное дело. Прям горит.
— Что такое? Что горит?
— Надо организовать выставку! Выручай. Место уже есть. Надо все остальное.
Мэрлин так и завис с трубкой в руке.
— Лиза, это точно ты?
— Дак а кто еще?
— Ну, может ты опять номер сменила, и кто-то меня разыгрывает? — прозвучало нескрываемое недоверие в голосе.
— Нет! Это я. Честно!
— Ты же говорила мне, что никогда, никогда в жизни… — почти прошептал он.
— Да знаю я все! Сама же говорила. Короче. Слушай: детали такие. Работы от того центра, где Лили. Ребята, с которыми мы рисовали, это они будут выставляться. Есть всякие, но много эротического.
— Других ребят? Так это не твои работы?
— Мои тоже будут. Но большая часть — нет. Надо продумать там концепцию, рекламу, ну, что ты умеешь делать. Есть гонорар, но мало совсем, потому что…
— Погоди-ка! Ты хочешь выставку… — уточнил Мэрлин, все еще не веря услышанному.
— Да, Мэрлин, да! Как тебе еще донести? Мне прям надо. Прям позарез. Очень важно.
***
«Голоса других». Заголовок вырисовался сам, пока они обсуждали суть. Две пустых коробочки из-под лапши на столе, от курицы и грибов шиитаке — одни воспоминания. Лиза крутила палочку в руках, изредка тыкая в план зала.
— Это тоже пусть будет. Так, по старинке, — улыбнулась она.
— Ладно. Сделаем, — почесал Мэрлин лоб.
— Брошюры еще должны быть с рекламой центра. Лили принесет их позже.
— Что еще из информационного сопровождения?
«Голоса других». Пусть говорят все.
— Я еще хочу интерактив. Чтобы диалог был, понимаешь? Чтобы ответ был тоже. Они же оголяются, показывают себя… душу раскрывают.
— Давай штуку ту сделаем, типа открытая стена, — понял он ее без дальнейших объяснений. — Пиши, что хочешь.
— Рисуй, что хочешь.
— Да! Именно.
Каждый говорит за себя. Кто сможет донести лучше, чем ты сам?
— А у тебя что будет? — глянул на нее Мэрлин и замер.
— Отельный номер. Инсталляция. С этим мне тоже твоя помощь понадобится. Так, что еще? — обводила она взглядом план зала, пока Мэрлин внимательно ее разглядывал.
— Что такое? — подняла она на него глаза. Светло-серые. — Что ты так смотришь?
— Ты сделала что-то с собой? Прическа? — прищурился он. Что-то точно изменилось.
— Да нет же, — улыбнулась она.
— Что-то другое, — покрутил он палочкой у ее лица. — Ты накрасилась?
— Да, нет же, Мэрлин, — хохотнула Лиза. — Я в линзах просто. Ты не привык, наверное. Я и сама уже отвыкла. Все время хочется поправить то, чего нет. Давай-ка лучше пройдемся еще раз по концепции, про рейтинг подумаем и самое главное — сообщение.
Голоса других.
— Второе слово будем брать в кавычки? Или что ты имела под этим в виду? — спросил Мэрлин, указывая на название.
— Нет. Не будем выделять группы. Пусть это слово будет общим. Без противопоставления.
Лиза продолжила мысль, рассуждая о «других», пока ее руки порхали в воздухе, едва поспевая за мыслями. А Мэрлин слушал ее, облокотившись на руку, и его улыбка становилась все шире и шире.
— Ну что ты опять ржешь? — приостановилась Лиза, когда поняла, что он ее почти не слушает. — Я тут о серьезном, вообще-то.
— Я скучал по тебе. Радостно видеть тебя вот такой.
— Я сама по себе скучала, — улыбнулась она в ответ.
***
Ира не знала, куда деть руки. Прятала в карманы пиджака, щупала письмо, где было указано место и время, мяла бумагу, ругала себя за это, но вновь начинала мять. Зачем так было мчать, если все равно не смогла зайти сразу? Ждала в машине, считая без конца. Числам счета нет. Надо выходить! Сейчас.
В зале — тишина. Раздавались только шаги посетителей и перешептывание. Ира теперь мяла брошюру, что взяла на входе. Руки заняты, в ход пошли губы. Самый краешек посерединке. Где она? Может, Ира поздно зашла? Может, ее ждали к началу и не дождались? Господи, как унять сердце? Так оно точно забарахлит. Ира выискивала в толпе знакомое лицо, но не находила.
В центре холла натянут огромный холст. Рядом на подставках все, чем можно рисовать. Кто-то уже оставил свой след. Ира шагнула дальше, приглядываясь к работам. Под каждым рисунком — новое имя. А где ее рисунки? Где Лиза?! Может, она ошиблась? Это вообще ее выставка? У кого бы узнать? Кто тут главный? Где администратор? Вон тот, в пиджаке, поверх которого торчит красный ворот рубашки. Стоит посередине, ничего не делает. Точно он!
— Прошу прощения, — громко обратилась она к мужчине, подойдя ближе, но когда тот развернулся, Ира ахнула. — Мэрлин!
— Ира! — расплылась улыбка на его лице.
— Ты не представляешь, как я рада слышать это Ира, — рассмеялась она.
— Я тоже рад тебя видеть! — ожил он. — Как у тебя волосы отросли! Да сколько же мы не виделись? Погоди! Ты, наверное, за Лизой?
— Да, за ней, — радостно кивнула она, сжимая брошюру сильнее, выжимая из нее буквы. — А где она?
— Она в чулане, — неловко посмеялся он.
— В чулане?
— Да, — исчезла улыбка. — Она все еще не может никак… Еще не привыкла.
Он оставил ее перед прикрытой дверью. Чулан. Так и написано. Ира стояла там, собираясь с духом, подбирая слова. Реальная ли задача? Выполнима? Так, хватит уже! Соберись давай! Ира занесла кулак, но как только рука приблизилась к двери, та сама медленно поехала в сторону.
Лиза сидела за столом, лихорадочно потирая руки, будто замерзла. Смотрела перед собой отсутствующим взглядом. Профиль Елизаветы Андрияненко. Ира боялась ступить внутрь, будто это всего лишь видение, которое может исчезнуть, сделай она неверный шаг. Лиза сложила перед собой руки в замок, но мизинец, как и всегда, остался за бортом. Ира улыбнулась, и радостный всхлип вырвался сам собой. Лиза вздрогнула и повернулась в ее сторону.
— Ты приехала, — одними губами проговорила она, вскакивая с места.
Ира ринулась навстречу, все еще не веря. Надо коснуться, просто тронуть ее, чтобы знать точно, наверняка. Вот она, живая! Настоящая Елизавета Андрияненко. Но уже совсем рядом, за шаг до, Ира остановилась. Изучающие ее глаза-хамелеоны, веснушки на лице, грустная улыбка. Уголки губ тянутся вниз, будто Лиза знает всю боль этого мира.
— Здравствуй, Елизавета Андрияненко, — приподняла Ира руку. Можно ли до нее дотронуться после всего того, что случилось?
— Привет, Лазутчикова, — улыбнулась ей Лиза светло. — Обнимемся?
Обнимемся, конечно же, обнимемся. Обхвачу тебя и не буду отпускать, пока не досчитаю до самого конца, пока все числа не кончатся. Обниму тебя так, будто не видела целую вечность. Сразу всю, чтобы чувствовать, как вздымается грудь, а щекой буду трогать твою щеку.
— Я уже думала, что никогда тебя больше не увижу, — донесся до Лизы шепот Иры.
— И я тоже. Я тебя потеряла, а потом потерялась сама, — выдохнула Лиза.
— Как же замечательно, что ты нашлась, Лиза, — сжала Ира ее еще сильнее, и Лиза опять приняла простую правду — вон она я, нашлась. В твоих руках, на твоем плече, слышу, как твои слова отдаются в моей груди.
— Ира, скажи мне еще что-нибудь, — попросила она тише, поглаживая Иру по спине, ловя на пальцах мягкость ее волос.
— Я думала, ты больше никогда и ни за что не захочешь меня увидеть. А тут — твое письмо. Просто весь мир перевернулся. Буквально, — посмеялась Ира.
— Тебе понравилось? — усмехнулась Лиза. — Я старалась.
— Очень. Я намочила юбку из-за тебя. И залила новости кофе. И твою фотографию.
Ира расслабила руки, выпуская Лизу из объятий, но не дальше.
— Что еще за образы в стиле ню? — приподнялись ее брови.
— Значит ли это, что ты даешь разрешение? — ухмылка в ответ.
***
Они шли вдоль работ, и до них доносились другие голоса.
История моей первой любви.
Как я понял, что влюбился в мужчину.
Наша семья.
Я и моя любимая.
Первый раз в школу. Наш сын и его мамы.
Утро вдвоем. Она все еще сонная. Я счастливая.
Он спит, пока я его рисую.
Первый обед, после того, как папа меня, наконец, принял.
Мое новое тело.
Другие люди делились тем, что есть у всех остальных, у обычных. Они останавливались ненадолго у тех работ, что притягивали взгляд, но Лища вела дальше, а Ира следовала шаг в шаг, мельком замечая образы с картин. Объятия, обнаженные тела, умиротворенные лица, улыбки, дети со своими папами или мамами, или что-то абстрактное, что сразу не разобрать. Какие-то работы вышли будто из-под руки ребенка, хотя имя и возраст в подписи говорили обратное. Здесь рисовали не для того, чтобы выставить на оценку. Простое откровение. Нежность в изгибах, доверие в застывших движениях, яркость жизни в выбранных цветах. Голоса других доносили до всех и каждого, что никакие они не другие. Точно такие же. Но Лиза вела дальше, в комнату, что в самом конце коридора. Распахнула двери и пригласила Иру зайти первой.
Серые пустые стены. Что-то темное громоздилось сбоку. Низко опущенная лампа освещала два стула посреди комнаты. Все. Больше ничего? Что это значит? — развернулась Ира к Лизе, но та, улыбаясь, молча протянула ей связку ключей.
— Откуда они? Для чего? — нахмурилась Ира и принялась оглядываться по сторонам. Вот оно! То самое — громоздкое. Вдоль всей стены серые шкафчики, ряд за рядом. Ключи отворяли каждый, и в каждом — свой предмет.
Пачка сигарет и зажигалка.
Учебники: химия, физика, литература.
Серая пухлая тетрадь. Подписанная.
Стопка рисунков, еще со школы. Нежные образы.
Другие рисунки, уже со времен универа. Горячие.
Еще какие-то бумаги.
Колода карт.
Бутылка пива?
Пачка кофе?
Ира подыскивала ключик для каждого шкафчика, продолжая удивляться найденному. Лиза с загадочной улыбкой наблюдала, как ошалело бегает Ира, как открывается очередная дверца, хлопая.
— Макароны? — рассмеявшись, достала Ира пачку и положила обратно на полку. И только тут она заметила что-то на внутренней стороне дверцы. Черные разводы. Краска? Что это? Это и есть рисунок? Не понять.
— Лиза, это что, какая-то загадка? — не выдержала Ира.
Лиза, посмеиваясь, пожала плечами.
— Ничего не знаю. Впервые здесь, — с удовольствием наблюдала она, как появляется складка между хмурящихся бровей Иры. — Сама все узнай. Ты ж не любишь спойлеров!
Брови подскочили, перестав хмуриться, но Ира продолжила изучать только что сделанное открытие: с трепетом предвкушения распахивала каждую дверку настежь, складывая пазл в одну общую картину. Раскрыла все, до единого шкафчика. Подошла к Лизе, стоящей позади нее все время.
— Присядем? — уселась Лиза на стул, забираясь на него с ногами, и Ира следом. Место, где все сходится.
На дверцах шкафчиков нарисована женщина. Голая, абсолютно. Видно все. Все детали прорисованы так четко: лодыжки, коленки, ямочки, выступающие косточки, выпуклости, линии изгибов. Она лежит, подперев голову рукой, смотрит на ту, кто ее рисовал, на художницу. Темные волосы волнами струятся по плечу. Лицо видно не до конца, но родинка у губ ставит последнюю точку.
Ира смотрела на нарисованную себя, теребя тяжелую связку ключей, Лиза — на Иру, которая то раскрывала, то смыкала губы. Родинка следовала за безмолвными движениями. Ира повернулась к Лище, натыкаясь на ее прямой взгляд.
— Ты удивительная, — слетели легко слова. — Просто потрясающая…
— Я не знала, получится ли, — опустила Лиза голову, — и надо было еще учесть пропорции, и перспективу со стула. Я делала наброски, но не хотела никак рисковать, поэтому…
— Ты просто поразительная, у меня нет слов, Лиза. Ты восхитительная! А я просто… Я даже…
-…И я сделала еще немного набросков, и… Хочешь их посмотреть? — подняла Лиза взгляд, проваливаясь в омут широких зрачков.
— Лиза… Я готова смотреть твои рисунки постоянно. То есть… Я всегда хочу… смотреть их.
В центре зала остались пустующие стулья.
— Что делать с ключами? — подняла Ира связку.
— Тебе решать. Делай с этим, что хочешь, — пожала Лиза плечами, спрятав руки в карманы. — Выставка еще продолжается. Все это, — махнула она рукой, — ее часть.
Ира прошлась еще раз вдоль шкафчиков, уделяя внимание вложенным предметам. Ее единственное письмо с того лета. Стихотворение. Еще одно стихотворение, вырванное из тетради. Серая тетрадь тоже там: с их перепиской, со всеми секретами и договоренностями о тайных вылазках. Да все ее стихи здесь. Вот и последнее: страница из книжки «Тошнота». Откровенные рисунки, распечатанные. Оригиналы до сих пор у Иры дома. Что тут еще? Вся их история. Карта Мэна — разодранное сердце, сыпятся куски. Штрафы в соседнем ящичке: те, что Лиза уже не осилила. Да, вся их история здесь: от химии до последней страницы книжки, которая читается с тоской.
— Я думаю, — кивнула Ира самой себе, — пусть остается все здесь.
— Пусть. Только макароны надо взять. И кофе. И вот эту бутылку вискаря. Дома нет ничего, — ответила Лиза на немой вопрос приподнятых бровей.
Да, пусть остальное останется здесь. На балконе теперь пусто. Внутри — легко. Шкафчики открыты нараспашку.
***
— Здрасьте, миссис Уильямс, — поздоровалась Лиза с какой-то женщиной, пока они поднимались на пятый этаж дома, что стоял на окраине Бостона. Район не из приветливых. Миссис Уильямс, кажется, тоже из таких. Женщина молчаливо проводила их взглядом, и Ира не удержалась, одарив ту ответным тяжелым.
— Будь как дома, — отворила Лиза дверь ботинком, когда ключ проскрежетал два полных оборота.
Первое, что заметила Ира — в ванной нет дверей. Вообще. Прямоугольная дыра с неровными краями. Даже унитаз видно с прохода. Студия. Минимализм наблюдался только в отсутствии мебели и заканчивался там, где начинался хлам. Посреди студии, как главный гвоздь программы — мольберт, заставленный рисунками. У его ножек то же самое. Лиза не преувеличивала: набросков полно. Пустующие коробки возле. Слева что-то наподобие кухоньки. Справа — стол и стул, заваленный горкой вещей. Да, будь как дома. Как дома у Елизаветы Андрияненко. Ира, светло улыбаясь, окинула взглядом комнату еще раз, останавливая взор на рисунках. За спиной раздался звонкий стук бутылки о стол.
— Выпьем? Стул только один, и он сейчас…
— Матрас? — глянула Ира в угол.
— Матрас — отличный выбор, — коротко улыбнулась ей Лиза, хватая стопки и бутылку.
Ира присела, подтягивая ноги ближе, разглаживая юбку. Лиза плюхнулась рядом, звякнули стопарики.
— За встречу! — протянула Лиза Ире ее стопку, полную до краев.
Ира неловко рассмеялась, принимая.
— Да, за встречу после очень долгого расставания, — блеснули ее глаза.
Они выпили молча, не чокаясь, не закрывая глаз, всматриваясь друг в друга. Зажмурились только тогда, когда виски побежал по горлу, пока еще не добравшись теплом до живота.
— Сколько ты здесь живешь? — спросила Ира, покручивая пустую стопку.
— Это… сложный. вопрос, — ответила Лиза в сторону и медленно выдохнула. — Слово «живешь». Оно странное, — повернулась она к Ире, встречаясь с непонимающим взглядом. — Тебе так не кажется?
— Ты давно здесь? В Бостоне? В этой квартире? Где ты была все это время, Лиза?
— Время, — проговорила Лиза. — Знаешь, — сделала она паузу, — это тоже сложный вопрос. Я теперь ничего не знаю точно. Давай о другом.
Ира сглотнула, потупив взгляд. Потянулась к бутылке, разлила на две стопки.
— За что там второй тост?
Лиза усмехнулась, вспоминая недавнюю сумбурную свадьбу.
— Второй тост за родителей. За родителей? — приняла она стопку из рук Иры.
— А, да ладно! За них. За всех твоих, — кивнула Ира. — За тех, что родили, и за Ингрид. Спасибо им всем за тебя.
Лиза горько улыбнулась, приподняв стопочку.
— И твоим спасибо за тебя. За Игоря и Анну Лазутчиковых.
Они чокнулись так, что капельки перешагнули край. Ира намахнула разом, но поторопившись, поперхнулась. Лиза молча ждала.
— Меньше, — махала Ира рукой перед лицом, сгоняя проступившие слезы. — Надо меньше наливать.
Лиза молча разлила до краев, завинтила бутылку. Ира не сводила с нее взгляда.
— Так где ты была, Елизавета Андрияненко?
Лиза подняла на нее серые пустые глаза. В них ветер носился, словно шальной. Он скулил от одиночества, плакал, как брошенный ребенок. На его хвосте мчались желтые листья осени, в которой они распрощались когда-то. Казалось, что навсегда.
— Я была в аду. Нашла лазейку, но это оказались врата ада, представь, — наклонила она голову вбок. — Я спустилась туда, а дороги обратно не нашла. Короче, дела такие, Ира, что я там побывала. Видела все своими глазами. Как рвутся люди на части, когда не могут справиться с… просто — больше не могут, — прервалась она ненадолго. — Я была там, откуда нельзя возвращаться, потому что невозможно. Потому что после этого нет ни жизни, ни времени. Я побывала в аду, Ира, и промерзла там до костей. Потому что прогорела дотла. Я сгорела. Так холодно мне не было даже в Сторибруке зимой, — странно посмеялась она, и Ира вместе с ней, прикрывая рот ладонью, смахивая уже другие слезы. — Да, как-то так. А ты как поживаешь, Ирина Лазутчикова? — уперся взгляд серых глаз в черную бездну.
— А я? Я тоже знаю, что такое быть в аду. Только я построила его сама, своими же руками. Возвела стены, усердно выложила каждый кирпичик, закрыла выходы, окружила теми, кому верить нельзя ни на секунду, иначе всадят в спину нож. Варюсь в яде, в кипящей желчи каждый день, без перерывов. Забыла, кто я и зачем все это. Я прошла все девять кругов ада, не знаю только, за чьи грехи. Но когда посмотрела вниз, то заметила чьи-то следы, оставленные на саже. Мои собственные, — покивала она головой. — Я прошла по кругу столько раз, но каждый раз начинаю вновь, Лиза. Я устроила себе свой ад сама. Сегодня у меня выходной, можно сказать, — грустно улыбнулась Ира.
— А как твоя… как Анна? Ты добилась, чего хотела?
— Да. Много раз да, — с нажимом на последнее слово. — Каждый раз находила очередную и снова побеждала. Столько раз «да». Но, как ты могла заметить, стопку я не осилила.
— Выпьем еще?
— Только без тостов!
— В десять пальцев? В «я никогда не», — по-шальному улыбнулась Лиза, и эта улыбка никак не сходилась со словами, сказанными ею до этого.
Ира рассмеялась от неожиданного предложения. Почему нет?
— Идет! Ты первая.
— Что ж, — хмыкнула Лиза, — я никогда не была мэром города.
— Ясно. По-простому решила меня уделать?
— Пей давай! Без этих твоих вопросов на вопрос. И что значит по-простому? Давай, продемонстрируй мне «сложность», — усмехнулась Лиза.
— Я никогда не пропускала выборы, — по деловому проговорила Ира.
Лиза хохотнула, легко выпила проигрыш и продолжила тему.
— Я никогда не голосовала за республиканца.
— Лиза! — распахнулись шире глаза. — Ты так плохо про меня думаешь?
— Мало ли, — пожала Лиза плечами. — Ты будешь пить или нет?
— Нет, конечно! Республиканцы, — почти брезгливо в сторону. — Моя очередь. Я никогда не пряталась в чулане.
Лиза ахнула, быстро опрокинула стопку, резко поставила на пол, уставившись на Иру.
— Я никогда не выходила замуж, — холодно произнесла она.
— Что ж, — приподняла Ира брови. — Вот, значит, как мы стали играть.
— Пей, — махнула Лиза головой.
Ира молча выпила, отставила стопку, смерила Лизу взглядом, изучая.
— Я никогда не оставляла девушку, с которой провела ночь.
Лиза поджала губы, готовясь выпить, но тут же Ира замахала руками.
— Погоди! Постой. Отменяется вопрос, — прятала она взгляд, закусив губу.
Лиза поняла не сразу, но когда до нее дошло, рассмеялась.
— Надо же! Ира, — воскликнула она. — Как же так? Серьезно?
— Да все, хватит! Можно мне переспросить?
— Валяй, — решила Лиза не добивать ее. Слишком уж Ира старательно прятала глаза.
— Я никогда не жила с девушкой, — проговорила Ира, поднимая взгляд, рассчитывая на победу.
Лиза усмехнулась, наполняя пустую стопку Иры под расширяющиеся глаза той.
— Лиза, что ты делаешь? Пей давай!
— Ты тоже. Ты жила и с Зеленой, и еще с кем-то там, имена которых я никогда не запомню. Так что обе пьем.
— Да я не это имела в виду! Лиза, что за дела?
— Да? — издевательски протянула Лиза. — Мне повторить? Ты сказала, дословно…
— Все, прекрати! — схватила Ира стопку.
— Теперь моя очередь, — вытерла Лиза рот рукавом. — Смотри, как я научилась формулировать предложения. Я никогда не жила с парнем в романтическом смысле.
— Надо же! Какая победа! И это нечестно! Это была моя идея, — выставила Ира палец вверх.
— Пей, — усмехнулась Лиза. — Это всего лишь игра. Мы играем.
Ире ничего не оставалось делать, кроме как выпить, придумывая на ходу, чем бы ей стереть эту ухмылку.
— Я никогда не писала издевательских писем про волосы и прочую чушь!
Лиза рассмеялась в голос, наполняя свою стопку.
— Ты, что ли, завелась, Ира? У тебя даже венка вспухла на лбу.
Ира потерла лоб, злобно сверкнув глазами, пока Лиза с упоением цедила свой «проигрыш».
— А сказала, что понравилось письмо, — пожала Лиза плечами. — Ну ладно, моя очередь. Я никогда не выписывала штрафов своей девушке.
— Ты все еще на меня обижена? — тише спросила Ира, вглядываясь в темнеющую глубину виски.
— Пей, Ира. Мы все еще играем.
— Тогда, я никогда не нарушала закона, — выпив, продолжила Ира.
— А я никогда его не устанавливала. Этого. Твоего. Закона, — отвесила Лиза каждое слово, заканчивая его горьким обжигающим глотком.
Ира молча налила две и обе же выпила. Без перерыва, на одном дыхании.
— Ира, что ты… что ты делаешь? — схватила Лиза ее за руку. — Ты же так напьешься!
— А ты разве не этого хочешь? — резко отдернула она руку.
— Это же просто игра, Ир!
— Никакая это не игра, Елизавета Андрияненко. Ты меня наказываешь! Не это разве ты делаешь?
— Может, тебе хочется, чтобы тебя наказали? — произнесла Лиза тише.
Ира молча сняла пиджак, пока собиралась с мыслями, откинула дальше.
— Так ты сдалась? — мельком облизнувшись, спросила Лиза.
Ира резко схватила бутылку, наполняя стопки.
— Я никогда не… черт! Я никогда не устраивала выставок на остросоциальные темы.
Лиза молча выпила, улыбнувшись.
— А я никогда не отправляла втихаря анонимные пожертвования на эти выставки. Пей давай, — улыбнулась она мягче. — Я знаю, что это ты. Все это время я знала, что это ты. Мэрлин не выдавал тебя, но я все знала. И в Нью-Йорке, и во Флориде, и в Канзасе. Я всегда знала, что эти деньги — от тебя.
— Просто я… Я просто не знала, как еще…
— Пей.
— Я никогда не отправляла никому тайных посланий с ютуба.
Лиза горько улыбнулась, наполняя до краев.
— Да, — проговорила она. — Все пришлось удалить. Ты все видела? Я боялась, что последнее тебе не достанется, — глянула она на Иру.
— Да. Я скачала все, — мягко улыбнулась она. — Успела. Что с ними стало?
— После того, как повалили жалобы, нам пришлось заморозить страницу проекта и удалить все видео.
— Какие еще жалобы?
— А! Всякие, — поболтала Лиза виски в стопарике. — За вызывающие образы. Это за Иисуса, где у него вместо кровавых подтеков на запястьях ожоги от сигарет.
— Да, да, я видела ее.
— За нее нам сильно тогда досталось. И потом еще за «суицидальные послания», как они сказали. Это уже про видео. Всякой хрени хватило.
— Лиза, мне жаль… — положила Ира ладонь на ее колено.
— Пофиг! — выпив, печально улыбнулась Лиза. — Что там дальше? Чей черед?
Ира все еще молчала, разглядывая Лизу, осторожно трогая взглядом.
— Мой! — спохватилась Лиза. — Я никогда не…
— Позволь мне. Пожалуйста! — сжала Ира ее коленку.
— Конечно. Давай.
— Я никогда не прекращала диалога с тобой. Никогда.
— И я. Никто не пьет, значит?
Они замерли на мгновение. Полные стопки остались на полу. Ира больше не сжимала, легко поглаживала. Лиза положила ладонь сверху, останавливая движение. Они всматривались друг в друга, без единого слова, но диалог между ними происходил и сейчас. За окном шумел вечерний Бостон. Где-то вдалеке ревели машины, мча по объездной. Во дворе лаяла собака, и лай множился, отскакивая от серых стен нагроможденных домов. Ниже этажом кто-то что-то двигал. Наверное, та самая соседка. Но Лиза и Ира говорили только друг с другом, и ничего больше не было слышно в маленькой квартирке.
— А ты что хотела сказать? — нарушила Ира тишину.
— Я хотела сказать, что никогда не прекращала думать о тебе. Даже там, в аду. Особенно там. Когда было холодно. Я сохранила тепло, Ира. Я его сохранила. Думала, что прогорела дотла, но нет, — махнула она головой, и только сейчас поняла, как горячо на щеке.
— Значит, опять никто не пьет, — улыбнулась Ира.
— Что же нам делать? У нас опять ничья.
— Давай тост! Что там третье?
— Третье за любовь.
— За тебя, Елизавета Андрияненко, — подняла Ира стопку, глядя ей прямо в глаза.
— И за тебя. За нас с тобой.
***
Лиза поняла, что пьяна абсолютно, когда в третий раз попыталась включить плитку. Тщетно! Макароны остались лежать в пачке. Вообще-то, она поняла, что выпили они много и зря без закуски, как только поднялась на ноги: комната расплылась. Сначала в движениях, а потом во всех цветах. Почему-то вспомнилась радуга и шланг. Наверное, сейчас не получится. За окном давно темно.
— Лиза! — раздалось откуда-то, кажется, из ванной комнаты.
— Что такое? — резко повернулась Лиза и тут же схватилась за край стола. Чертов стол тоже качался.
— Как мне сходить в туалет, если тут нет дверей?!
Лиза рассмеялась, медленно сгибаясь, все еще держась за стол.
— Ты мне ответишь или нет? Что ты там делаешь? Ничего не подпали!
Лиза двинулась в сторону ванной, придерживаясь за стенки, потому что только они стояли ровнехонько. Какие хорошие, твердые стены. Молодцы, девчата! Так держать.
Ира покачнулась, резко одергивая юбку, когда Лиза вдруг перед ней возникла.
— Где двери? Я не могу так! — протестовала она, не понимая, почему Лиза смеется. — И что тут смешного, Андрияненко?
— Ира, — отсмеявшись, с трудом произнесла Лиза. — Почему-то в парке на улице ты не стеснялась, а тут вдруг…
— Лиза, — предостерегающе выговорила Ира. — Дверь. В туалет. Где?
— Да где я тебе ее счас возьму? Наколдую что ли? О! Сейчас, — медленно развернулась она, придерживаясь за косяк.
Ира осталась одна, крепко удерживаясь за раковину. Но зря: та, еле прикрепленная к стене, опасно покачнулась вместе с Ирой. И ни одного зеркала? Даже в ванной комнате? Как она сейчас выглядит вообще, интересно?
— Лиза! Ну где ты там? Я уже не могу терпеть!
***
Грязные тарелки остались у матраса. Почти пустая бутылка рядышком. От кухонного жара запотели окна. С мольберта свисал свитер, сверху прилег пиджак.
— Я никогда не писала никаких законов, — пробормотала Лиза, глядя в потолок.
— Мы же больше не играем. У нас ничья.
— Да так, просто вспомнилось. Как мы ехали… я уже не помню, где. И силы были на исходе. Попалась тяжелая история. Да что я такое говорю? — хмыкнула Лиза. — Все они были не из легких. Но именно тогда мне просто не хватало, знаешь, тебя так не хватало. Просто… В общем, я увидела запись с конференции в Нью-Йорке. Там была ты.
— Господи, кажется, это было так давно, — посмеялась Ира. — Столько воды утекло с тех времен.
— Я видела все, что ты сделала. Следила за тобой. Знала, что это ты. Твоих рук дело. Все эти изменения. Читала и слушала твои мысли.
Ира медленно развернулась, подпирая голову рукой.
— Ты разве не понимаешь, что все это — твое? — спросила она так, словно это и так очевидно.
Лиза, хмуря лоб, развернулась набок, мирясь с опьянением.
— Лиза, — рассмеялась Ира, — это же… Как ты не понимаешь? Это же все из-за тебя!
— Ты шутишь! Серьезно? — неловко рассмеялась Лиза.
Ира помотала головой, усмехаясь.
— Забавная ты, Андрияненко. Конечно же, из-за тебя.
— За это точно надо выпить! — приподнялась Лиза, кренясь вбок. — Да чертов матрас!
— Да, виноват матрас. Виски тут ни при чем! — рассмеялась Ира, так же неловко поднимаясь.
— Хватит уже стебать меня! Держи, — протянула Лиза стопку, разворачиваясь. — За все законы, что вышли из-под твоей руки!
— И за все твои рисунки. За все это!
— Что это? — указала Ира на то, что заметила только что.
Колечко выскочило из-под белой майки и теперь покоилось на груди Лизы.
— А. Это. Это колечко, — почесала Лиза голову, пряча прядь волос за ухо.
— Ясно, — усмехнулась Ира. — Что-то особенное? Почему на груди? Почему не на пальце? Ты обручена с кем-то?
Лиза рассмеялась, проворачивая кольцо на пальце.
— Ну что ты смеешься, Лиза? — хлопнула Ира ее по коленке. — Я знаю, когда ты врешь или увиливаешь. Вот как сейчас. Просто скажи, что за кольцо.
Лиза вдруг перестала смеяться, сняла кольцо вместе с косичкой-фенечкой, протянула Ире с таким лицом, что Ире вдруг тоже стало не до смеха.
— Это мне напоминание о том, что в ад можно провалиться легко и быстро, — со всей серьезностью проговорила она.
— Спасение в прощении, — прищурившись, разглядела Ира надпись на внутренней стороне кольца. — Это что-то религиозное? Чье оно? — примеряла она кольцо, удивляясь размеру.
— Уже ничье, — мрачно произнесла Лиза. — Наверное, его тоже надо было оставить на выставке. Да только оно не вписывается в концепцию.
Ира протянула кольцо обратно.
— Ты давно стала выставляться? После того, как ваш проект закрылся, я вас мониторила, но так и не нашла нигде.
— Это моя первая выставка за… — загибала Лиза пальцы. — Ира, — резко повернулась она, — после всего, что случилось, я бросила рисовать. Я больше не художница, — криво усмехнулась она. — Я теперь проектирую планы офисов и квартир. Работаю на фрилансе. Это — моя основная работа. А выставка, — махнула она рукой, — это просто хобби.
— Значит, проектировщица? — задумчиво переспросила Ира. — Мне не окажешь услугу? Мне как раз надо доделать рабочий офис.
— На работе?
— Нет. В родительском доме. То есть в моем теперь. Никак не могу привыкнуть, что это мой дом теперь. Я там и бываю не так уж часто.
— Та же фигня. Живу тут, кажется, вечность, а ничего не чувствую. Хотя торчу тут все время. Слушай, так что с офисом? Скинь мне фотки.
— А приехать ты не хочешь? Ко мне? В Сторибрук. Знаю, знаю, не говори только, что он тебя бесит. Но на свадьбу же ты… — приготовилась Ира заранее, но Лиза перебила ее.
— Я приеду. Обещаю. Я приеду.
Ира потянулась к сумке, выудила пухлый ежедневник, с трудом отыскала чистую страницу.
— Что ты там делаешь? — клонилась Лиза в ее сторону, но Ира закрывалась от нее рукой, еле удерживая ежедневник на коленках. Он ехал куда-то в сторону вместе с накренившейся комнатой.
— Матрас неудобный, да? — посмеялась Лиза, и Ира толкнула ее локтем.
Удобный, если лечь и устроиться на животе. Ручка бежала по бумаге.
— Это мой домашний адрес. Это рабочий. Это почта рабочая, почта личная и вторая самая личная. Скайп, но пользуюсь им только в офисе, иначе достают. Это мой сотовый, мой рабочий прямой. По нему звони, если что. В администрацию не звони, там будут долго переводить, там свои круги ада. И номер в Огасте. Кафедра в университете. Офис мисс Мюррей…
— Ты все еще с ней…
— Нет. Просто, на всякий случай. На, — вырвала Ира листок. — Ты теперь пиши.
Лиза оставила две строчки: почта и номер сотового. Прикушенный кончик языка выглядывал из-за линии сжатых губ.
— Так достаточно? — протянула Лиза ежедневник обратно.
Что еще написать, чтобы больше никогда не расставаться? Достаточно?
Нет. Мне всегда мало. Ира молча захлопнула ежедневник и налила еще по одной.
***
Шепот струился по комнате. Ира поведала Лизе про будни Сторибрука. Не про те дни, когда приезжаешь на праздник, а про те, когда все кипит обычной жизнью. Кипит. Как в котле. Ты знаешь, Лиза, как в аду? Ты же знаешь.
Да, я знаю. Сейчас расскажу тебе про Флориду. А потом и про кольцо тоже расскажу. Про тот город. Как же его? Там, где живет Алиса. Она показала мне, где яма. Я знаю, что такое ад. Мы все там варимся, а горит не только Миссисипи. Весь мир горит адским пламенем. Ты знаешь, да?
— Как ты?.. Как ты выжила? — спросила Ира чуть громче, и шепот раскрошился пеплом, осыпаясь неровным слоем на пол возле матраса, чуть пачкая края свисающей простыни. — Как ты нашла выход из ада?
Лиза смотрела на нее долго: на ее волосы, на лоб, на губы с родинкой у краешка, в потемневшие глаза, словила встревоженный взгляд.
— Я каждую ночь туда хожу, — последовал ответ, а за ним проскочил шальной завывающий ветер. Он встревожил пепел и принес на себе сон.
***
Лиза всматривалась в собственные ладони. Две пачки с таблетками. Какую выбрать сегодня? Может, и не надо, если они столько выпили? Бутылка под ноль. Не будить же Иру посреди ночи кошмарами? Снотворное или успокаивающее? Просто выпить побольше воды, чтобы ночью обязательно проснуться и не успеть провалиться. Она выпила стакан, заталкивая в себя все до последнего, набрала такой же для Иры, но когда вернулась к матрасу, обнаружила ее спящей.
Волосы разметались по единственной подушке. Мирное спокойное лицо. Ее прекрасное лицо. Лиза приблизилась, проверив. Нет, спит крепким хмельным сном. А ведь даже не на животе. Аккуратно расстегнуть пуговицы, насколько позволяют пьяные руки и холодные пальцы. Высвободить плечи и локти. Это задачка не из легких. Черт, Ира! Неужели ты так крепко спишь уже? Везет тебе! Лиза перестала осторожничать, переворачивая Иру набок. Юбка — проще простого. Но вот колготки… Нырнуть руками под поясницу, подцепить пальцами край. Дурацкие колготки! Красивое белье. Лиза приостановилась, хватаясь за голову, потерла лицо, еле встала на ноги. Простыни, несколько: чтобы укрываться и еще одна под голову. Этого добра у Лизы полно. Больше она не мерзнет ночами, обливается горячим потом.
Да! И самое важное. Она прошагала по комнате, выискивая рюкзак и то, что в нем. Вот он, пакетик. Из него торчит обруч. Красные ниточки.