То,что не скроешь Часть 3 |Лиза Ира|

11

— Вот так вот: рраз! И готово! — щелкнул Мэрлин пальцем по кнопке мыши.
Но магии не случилось.
— Да сейчас, сейчас! — поднял он руку и затаился. Лиза нетерпеливо отшлепывала ладошкой по коленке. Ладошка ускорялась, а видео, что должно было «вот щас мигом» загрузиться, даже не сдвинулось с места. Мэрлин вытянул пальцы, напрягая кисть.
— Ты что тут, колдуешь на меня? — застыла Лиза, уставившись на него. — Пошли курить уже! Потом доделаешь… как его там?
— Ютуб! Наш новый герой! Сейчас-сейчас…
Он вытаращил глаза на монитор. Нет, не действует.
— Прогуляемся, пока он геройствует?
Они набросили куртки, выискивая по карманам зажигалку, и выскочили на улицу.
Мэрлин уже неделю изучал технологию, которая так внезапно появилась в жизни их команды. Ланс прислал ему видео выступления своей группы. Картинка страдала качеством, но аудио от этого хуже не звучало. Да тут же еще и лайкнуть можно, и аудиторию собрать. Мэрлин долго не думал: завел канал тем же вечером. Они долго спорили из-за названия, но Мэрлин переубедил Лизу, что имя проекта нужно использовать и дальше. «Темная Андрияненко» уже почти бренд. И это же так удобно! Зачем искать подходящих журналистов в каждом городе, если можно самим снимать видео и выкладывать в общий доступ? Никаких тебе вырезанных кадров, никаких искаженных слов, фраз, вырванных из контекста и неудобных вопросов. Все сами! В красках Мэрлин описывал все прелести, которые их ждали при таком подходе. «Понимаешь, сестренка, ну ты понимаешь, как это круто?» Они шагали в сторону ближайшего кафе, кутаясь в куртки от моросящего дождя. Лиза прятала сигарету в руке, почти как в домике, чтобы не мокла. Слушала и кивала. Да, да. Все она понимает. Сами себе режиссеры. А еще менеджеры, художники, психологи, юристы, экономисты и на дуде игруны. Мэрлин предварительно показал им ролик, знакомящий всех со свежим направлением: «школа — второй дом». Больше позитива. «Как ты хотела, а?» — ткнул он Лизу пальцем в бок, и Лиза искренне улыбнулась. Вприсядку плясать не стала. Видео с громким заявлением о новой программе уже висело на их страничке, подразнивая. Гвен готовила другой опросник: меньше темного, больше доброго. Почему вам нравится проводить время в школе? Вы можете назвать школу вторым домом? Какой позитивный опыт вы здесь получили?
Скоро видео загрузится и облетит сразу всех. Сразу всех подписчиков, коих уже перевалило за пять тысяч! Мэрлин шагал бодро, чуть не подпрыгивал. Вот они выпьют по чашечке, вернутся в номер, а там ютуб радостно объявит им, что все готово!
— Пять тысяч, Лиз, прикинь?!
«Зачем тебе кофе, когда ты и так почти танцуешь?» — улыбнулась Лиза про себя. Вслух говорить не стала: прохладно. Вредно курить в такую погоду на улице, да еще и разговаривать при этом.
Нью-Йорк дал им многое, но больше всего Мэрлин ценил связи. Обычные, человеческие. Директора университетов, лидеры молодежных и культурных движений, такие же индивидуальные художники.
— Сходила бы хоть на одну встречу. Тебе полезно будет.
— Потом как-нибудь, — отмахнулась Лиза.
— Когда потом? Хватит уже работать. Отдохни!
— Я делаю перерывы, — опередила она его. — Да, делаю.
Ее интровертные вылазки с плеером по городу тоже считаются. Разве нет? Музыка в голове, красота в глазах. Осень беззастенчиво расплескивала пестрые краски по всему Нью-Йорку, а Лиза штамповала черно-белое на очередном листе. На очках дождевые капли, словно дополнительные линзы. Выпуклая осень: пузырится прямо на глазах. Мутные акварельные линии размывающейся реальности распадались на разнокалиберные точки-капли. И вот перед ней уже рисовалась картина какого-нибудь французского неоимпрессиониста.
И сегодня ей легче, чем вчера. Да, давно надо было сменить пластинку. Днем Гвен передаст ей материал уже по новой программе. Пусть краски и черно-белые, зато истории будут ярче.
— Два кофе. Черных. Без сахара. Нет, один. Секунду. Мэрлин, тебе с сахаром?
— Две ложки.
Пять тысяч, Лиз, прикинь?! Они торопились обратно в номер, дождь моросил прямо в стаканчики.
***
Она должна была это сделать. Не идти же вот так вот, даже в зеркало не глянув? Боже, лучше бы она этого не делала!
«Ты плакала?»
Затушевать веки, погуще. Подвести глаза. Губы! Вот что ее спасет. Поярче помаду. Ира перебирала косметичку. Черт! Где вот оно все, когда надо? Когда не надо, так всюду попадается!
Она швырнула все на пол. Уткнулась лицом в ладони, но тут же себя одернула. Она ведь уже накрасилась. Подняла все, что скинула, разложила на столе. Ужасное утро. Еще и ветер обещали, сегодня с дождем. Вот спасибо! Погода беснуется. Желтоглазая дикарка осень. Сторибрук шатался под стонами ветра. Вот-вот снесет его к чертям. Поскорее бы.
Завтрак в отеле она уже пропустила, пока решала дела по работе дистанционно. В Огасте новый приказ, отменяющий предыдущий, который отменял тот, что вступил в силу до этого. Цирк! Целый час убила на то, чтобы объяснить подчиненному, чтобы не плодил новых документов.
— Отмени! Просто отмени. Нет, ты не понял! Ты меня слушаешь? А понимаешь? — выясняла Ира причину упрямства с того конца трубки, пока запихивала все обратно в косметичку. — Отмени приказ об отмене приказа, не делай новых. Слушай внимательно, как это сделать. Я не собираюсь триста раз повторять…
Целый, черт его, час! Придется позавтракать в кафе. Хоть бы все уже разошлись по своим работам, хоть бы не встретить никого. Ей еще на городское собрание к одиннадцати, а до этого забежать на почту.
В кафе все равно люди. Какая-то неестественная, резко рухнувшая тишина, будто во время диктанта учитель, покинувший кабинет ненадолго, внезапно появился в классе.
— Омлет и двойной эспрессо. Наличкой, — поторопилась Ира с заказом, не поднимая взгляда на Руби, пропустив мимо ушей ее приветствие. Она вовсе забыла, что может здесь встретить одноклассницу. Руби тут за всех, что ли, успевает работать?
— Не больше десяти минут. Я принесу, можешь присаживаться, Ира, — улыбнулась ей Руби. — Отлично выглядишь сегодня!
— Сегодня? — не поняла Ира. К чему врать? Сегодня она как раз-таки паршиво выглядела.
Руби отвела взгляд. Улыбка мигом исчезла с ее лица.
Ира заняла место подальше ото всех, в углу у окна. Люди. И что они делают тут в такое время? Кто они? Ира мельком оглянулась, якобы поправляя волосы. Все ясно: те, кому позволено не работать, кому можно чесать языками. Тишина исчезала медленно, почти незаметно. Нарастающее шептание выливалось в общий гул. Стоило закрыть глаза, отодвинуть собственные мысли, поставить на паузу, хотя бы на секундочку. Папины слова. Мамин плач. Мамины всхлипы-рыдания, нарочно надрывистые. Папины мольбы. Замолчите! Все, замолчите! Ира махом выпила успевший остыть кофе. Тихо. Только шептание. Злостное, желчное. Кто-то кому-то перемывает косточки: вытряхивает грязь прямо на стол, прямо в тарелку с недоеденным салатом. «А я вчера такое услышал про Джонсов!» «Да ты что! Я-то другое знаю…» «Да не может быть, они же только недавно машину купили!» «А у Морисов-то опять проблемы, вчера к ним из Рокленда сюда приезжали эти, как же их там?»
Со стороны стойки раздался резкий звук. Стакан об стакан. Руби делала свое дело. Тишина опять. Три минуты, посчитала Ира. Три минуты, и кости вновь забренчали под чужими злыми языками. Сегодня про Джонсов, завтра про тебя. Газету Сторибрука можно печатать прямо тут, не отходя от источника. Ира доедала завтрак. Информация сама ложилась ей в голову. Кто-где-что-с кем.
***
— Мадам, а вы куда собрались?
Мадам? Ира так и застыла на месте, не дойдя до конференц-зала пару шагов. Какая она еще мадам? И кто там посмел так к ней обращаться? Не ожидала она такого обращения да хоть от кого. Это же администрация города! Кого они сюда нанимают вообще?
Секретарша, что сидела ровно посередине между кабинетом мэра и конференц-залом, смотрела на нее не моргая. Пепельно-белесые волосы торчали пиками, ярко накрашенные губы изогнулись в полуухмылке. До безобразия знакомое лицо.
— Вам что-то надо? — обратилась к ней Ира. — Мадам.
— Оформите пропуск! — бросила ей та.
Ира подошла вплотную к столу, достала удостоверение, выставила на уровне глаз, так внимательно до этого ее разглядывающих.
— Ирина Лазутчикова, департамент образования штата Мэн. Продиктовать?
— Читать я умею. Тут достаточно жирно написано, — принялась женщина выписывать ей пропуск.
Ира решила проигнорировать высказанное. Пока что. Скользнула взглядом по столу. «Дэвиль К. Секретарь».
— Вот, — протянула ей мисс Дэвиль.
— Надо же, писать вы тоже умеете, — глянув на пропуск, Ира спрятала его в карман и, усмехнувшись, двинулась к своей цели.
Она сюда пришла не с секретаршами цапаться, на счастье этой Дэвиль. Иначе она бы так все это не оставила. Дэвиль. Ну и фамилия! А имечко, интересно, какое? Но до зала она опять не дошла. Потому что услышала едва различимое, но явно брошенное ей в спину: «корона не жмет?»
— Простите? — обернулась Ира. — Что вы только что сказали?
— Вам послышалось, наверное, — ехидно произнесла Дэвиль. — Сегодня ветер сильный дует, с моря.
«Вот стерва!» — приподняла Ира бровь.
— Да, верно, дует. С моря. Вам тут не надуло? В голову, например. Вы у окна сидите, — указала она пальцем. Но секретарша не отвернулась, все так же пялясь в ответ.
Ира сжала кулаки в карманах пальто, сминая пропуск. Неверный день выбрала эта Дэвиль, чтобы ее дразнить. Какое же знакомое лицо! Как она могла не помнить? Она же помнит всех: по именам, по фамилиям, по классам, школам, по группам.
Дверь приемной распахнулась, сквозняк приподнял листок со стола.
— Добрый день, Круэлла!
— Добрый день, мистер Голд! — радостно поприветствовала его мисс Круэлла Дэвиль. Но тут же лицо ее изменилось, потому что мистер Голд так и замер в дверях.
— Мисс Лазутчикова, — выпали слова из его открытого рта. — И вы здесь!
— Не ожидали, мистер Голд? Кажется, вы поправились. Рада видеть вас в здравии, — улыбалась Ира все шире.
Мистер Голд замялся, стаскивая пальто, стряхивая с него непонятно что, пока Круэлла с интересом глазела на обоих по очереди.
— Мэр уже на месте? — наконец произнес он.
— Он задерживается по срочным делам, — ответила секретарша.
— Нет никого. Только мы с вами пришли вовремя, — произнесла Ира, вызывая Голда на контакт.
— Вот и отлично, — поднял мистер Голд голову, наконец встречаясь с ней глазами. — Мне как раз нужно с вами обсудить одно рабочее дело, мисс Лазутчикова.
— О. Я не сомневаюсь, мистер Голд, — кивнула Ира в ответ. — Пройдемте в зал?
— Вы в курсе, что такое злоупотребление полномочиями, мисс Лазутчикова? — перешел мистер Голд сразу к «делу».
— А что? Хотите продемонстрировать?
Мистер Голд мотнул головой, усмехаясь.
— Зачем вы ходили к мисс Френч, могу я поинтересоваться?
— Может, рассказать вам еще, что я на завтрак ела?
Это ему не школьный урок химии. Отчитывать он ее еще собрался? Жаловаться-то больше некому! Никаких тебе директрис. Один на один.
— Мисс Лазутчикова, знаете, я тут подумал… Завтра приходите в школу. Я все вам выдам, — одарил он ее неожиданно милой улыбкой.
Ира смотрела на него, внимательно изучая лицо, запоминая это выражение. Врет. Врет же! Все он ей выдаст, ага! Она помнит слова мисс Мэл, проследит за ним.
— Во сколько вы там будете? Вы не заболеете опять? — прозвучало от нее насмешливо, и мистер Голд чуть придвинулся к ней, впиваясь взглядом. Губа приподнялась в кривой ухмылке.
— Знаете, вы так похожи. С ней. Такое явное сходство, — в задумчивости прищурился он.
А мистер Голд не стеснялся нисколько, не прятался. Ира придвинулась в ответ. Запах табака. Тот же, что и в кабинете директора.
— Соскучились по ней? — вернула она ему, и он тут же отпрянул назад.
Он никогда еще так не ошибался: Ира даст ему понять, что Анна — это только цветочки. Она разворошит этот гадюшник, выведет всех на чистую воду.
В приемной послышались голоса. Опаздывающие подтягивались. Ира заняла место ближе к самому важному креслу, к трону сего королевства. С ней тут еще никто не знаком. Но все это, как и остальное, вопрос времени. Мистер Голд не смотрел в ее сторону, задумчиво уставившись в стол, пощелкивая ручкой. Она тоже больше им не интересовалась. Сейчас ей надо сосредоточиться на другом. Мистер Спенсер возник в проходе. Сейчас она разберется сама, как работает эта кухня, как так получилось, что тут столько грязи развелось.
***
Лиза перещелкивала кнопки диктофона, мотаясь по записи туда-сюда. Вот! Вот этот момент. Вот здесь все идет по опроснику, все хорошо, а вот тут… Что-то едва заметное проскочило в голосе. Интонация. Это парень четырнадцати лет. Гвен словила этот сигнал, и все посыпалось разом, как карточная башенка от неверно поставленной карты, и вопросы уже не те, что они продумывали вместе. Почему в школе хорошо? Потому что дома плохо. Почему дома плохо? Гвен распутывала клубок, вопрос за вопросом, осторожно, не все сразу, щупая, где не совсем больно. Лиза слушала. Ладошка уперлась в лоб, поползла дальше. Дома плохо, потому что плохо. Потому что мама вечно работает, а отчим два через два. И каждые два через два — ад. Потому надо сделать уроки, сначала свои, а потом с младшим братом, потому что надо приготовить поесть. Потому что тебе четырнадцать, а детства нет уже давно. Потому что… Лиза нажала на паузу. Школа — дом родной. Да какого хрена?
Сделать перерыв — легко сказать. За все это время перелетов-пересадок-ожиданий покурить Лиза скучала по одной вещи сильнее всего: ей не хватало машины. Маминой, где все свое — родное, где знаешь расположение каждой кнопки, чтобы навалить музыки, не отвлекаясь от дороги. Бостон, где все объездные дороги картой прямо в голове. Где можно подумать и отвлечься. Бостон далеко. Нью-Йорк отражался в лужах, Лиза искала глазами вывески. Все чужое. Взять машину напрокат? Изучить новую карту?
Села в автобус, первый попавшийся. Ехала наугад. Как же медленно, неповоротливо, неудобно, да не туда вообще! Пересела в другой уже целенаправленно. Баттери-парк, аквариум. Ей хотелось попасть туда. Туда, где маленькие яркие рыбки рассыпаются, чтобы открыть взору коралловые рифы, затейливые узоры. Живые соцветия. Рыбки собираются обратно в косяк. Лиза смотрела на них, прослеживая взглядом траекторию. Глаза-хамелеоны не знали, подо что подстроиться. Буйство, цветовое буйство. Тот мальчик, которого окунали головой в унитаз школьного туалета. Как он? Как он теперь? Рыбки резвились, играясь: уплывали, догоняли, прятались. Все мы хотим убежать. Школа — дом родной? Никто не стремится куда-то. Все стремятся откуда-то. Сбежать, сгинуть, свалить. Схватить рюкзак в одном порыве и никогда больше не появляться там, где плохо.
Мэрлин обещал, что будет лучше, что программа изменится, и все остальное тоже. Но дело ведь не в программе, нет. Это все в твоей голове. Она болеет. Чернотой. Лиза прислонилась к стеклу, заглядывая дальше. Вода за стеклом. Все плывет, соцветия актиний развеваются в воде. Ира, как же хочется с тобой поговорить, ты просто не представляешь. Как друзья, как старые знакомые, как самые близкие. Как же не хватает тебя! Ты бы сказала, ты бы обязательно сказала мне что-то определенно важное, значимое. Ты как-то можешь, ты откуда-то знаешь. Мы бы говорили с тобой, шепотом, пока голоса бы не устали, пока небо не стало бы светлеть от приближающегося рассвета, от наших с тобой разговоров.
Я бы рассказала тебе то, что поняла только сейчас. Нет никакого дома, и никогда не было. Дом — это еще один институт, где такие же жесткие правила, где может быть хуже, чем в школе, где свои директора и учителя. Это система: она гнет нас под себя, и неважно, где ты прячешься. Каждый институт — очередная коробка, упаковывающая нас в правила и устои. Общество множит системы в надежде навести порядок, но только ломает все. Хрустят позвоночники, ломаются спины. Нет человека. Все мы — продукт систем. Ржавые болты и гайки, не в силах прокрутить и оборота, чтобы сдвинуть мертвый механизм с места. Ты бы поняла, Ира, ты бы все поняла.
— Мэм! Не прислоняйтесь к стеклу, — окликнул ее кто-то, и Лиза сделала шаг назад, утирая щеки.
***
Она пришла сама. С повинной. С секретом. Отдавала прямо в руки. Без ключей, без замков, без борьбы. Только белый флаг вился следом по осеннем ветру. Она пришла сама.
Ира не верила с той самой секунды, как открыла двери. Не верила. Кто мог знать, где она живет? Кого сюда принесло? Любимый шестнадцатый номер она больше не снимает с того самого дня, когда Лиза ее там оставила. Может, ее зажигалка лежит там до сих пор. В тумбе, в верхнем ящике.
Слово «мама» так и не сорвалось. Анна стояла в дверях, ожидая приглашения.
— Ирина, здравствуй.
Ира сглотнула, сильнее сжимая ручку двери.
— Что тебе здесь надо?
— Я пришла договориться.
Так и она и сказала. Сделка. Просила только одного взамен: «угомонись, Ира».
Принесла с собой ношу, тяжелую, грязную. Выпотрошила на стол, еле подняв от земли. Ира все не верила, а Анна поведала ей обо всем. И о том, как искусственно создавала спрос школы на оборудование, на инвентарь, на что-то еще, что стоит больших средств. Еще одна большая ложь. Ну надо же! Рассказала про то, как потом этот спрос удовлетворялся, куда потом уходили эти деньги. Деньги из казны да в чужие руки.
— Мама! — воскликнула Ира, когда не верить уже не оставалось возможным. — Это же уголовное дело!
— Не надо меня отчитывать, — возгласила Анна в ответ. — И я не делала ничего «такого»!
— Да это же махинация с государственными деньгами! Господи! Да чем ты только думала? — схватилась Ира за голову.
Значит вот, что прятал мистер Голд. Вот, что он скрывал!
— Голд тоже в деле? — спросила Ира, уже предполагая ответ.
Анна кивнула, не отводя взгляда.
— Он подписывал документы, что шли в дело. В качестве члена комиссии. Я согласовывала, — тихо произнесла Анна и прикрыла пальцами рот.
Ира опять не верила. Она должна сама это увидеть, своими глазами! Каждый документ. Ее подпись.
— Чем ты только думала?
— Прекрати! Я сказала уже: не надо меня тут отчитывать. Я пришла сюда не за этим, Ира.
— А зачем тогда? Зачем ты мне все тут вываливаешь?
— Чтобы ты уже успокоилась наконец! Остановись! Одумайся. Побереги свои нервы, — дрогнул голос. — Пожалей отца. Пожалей себя.
— Мне некогда жалеть. Ни себя, ни тебя. Никого, — бросила ей Ира. — Думаешь, я тебе поверю вот так без доказательств? Даже если и так, с чего ты взяла, что это меня остановит? Кто мне все теперь вернет? Как мне вернуть то, что ты со мной сделала?
— Ничего уже не вернуть, Ира. Прости меня! Ты это хочешь услышать? — сжала Анна руки в кулаки, моля, упрашивая.
— Да, — скривились поджимаемые губы, — да. Хочу! Проси. Умоляй меня.
— Прости меня, дорогая, — слетели легко слова.
Ира смотрела на них, ловила, но видела только одно: ее губы. Искусаны. До сухости. До мелких трещинок.
— Я буду казнить тебя вечность. За то, что ты со мной сделала. Уходи, если все сказала.
Ира поднялась с места. Анна не смогла встать, только схватила ее за талию, притягивая.
— Я все сделаю, что хочешь. Что ты хочешь? Прошу, скажи. Я уйду с поста, признаю вину, уеду. Все, что хочешь, — скатывались слова в слезы.
Ира смотрела на нее сверху вниз, поднимая руки так, чтобы и пальцем не коснуться. Все, что хочешь.
Хочу, чтобы ты вернула нас в тот день, когда я первый раз сказала тебе «нет». Когда ты сделала это впервые, не жалея моего лица. Чтобы я забыла вкус крови. Я не хочу его помнить.
Хочу, чтобы ты вернула нас в тот день, когда без стука зашла в мою комнату и стыдила меня потом за то, за чем поймала. Верни нас туда и поставь замок на дверь. С правильной стороны. С моей.
Хочу, чтобы ты не стучала в ванную комнату, пока я моюсь. Никогда.
Хочу, чтобы ты ломала себе руки каждый раз, когда прикасаешься ко мне без спроса.
Хочу, чтобы ты вернула нас в тот вечер, когда ты позвонила Ингрид, и сказала бы ей правду: это я бью свою дочь. Это моих рук дело. Заберите у меня дочь и накажите меня.
Хочу стереть все воспоминания, связанные с тобой.
Все, что ты хочешь.
— Уходи, — произнесла Ира твердо, вырываясь из пут, шагая назад. — Сейчас я хочу, чтобы ты ушла. Уходи.
В тот вечер Ира не открывала кран, чтобы вода заглушала ее плач. В тот вечер она открыла бутылку вина. Посадила за стол себя, еще одну себя. Каждую себя, что откалывалась новой Иры, уходя из реальности, пока мать отчитывала ее за ужином перед шторами с цветами. Ира открыла бутылку вина и пила из горла, ни с кем не чокаясь. Плакала все равно.
***
Щелкнул выключатель.
— Привет, сестренка!
— Какого хрена! — вздрогнула Лиза. Рюкзак выпал из рук, встречаясь с полом в глухом бахе.
Сидит тут в темноте, в ее номере.
— С днем рождения, Лиза, — улыбнулся Мэрлин, щурясь, привыкая к свету.
Лиза застыла с глупой улыбкой на губах.
— Да он же на прошлой неделе был.
— Я забыл, — пожал Мэрлин плечами. — Ты извини, я совсем забегался с последней выставкой. Смотри, смотри, что у меня для тебя есть, — подскочил он.
Тортик? Кексик, скорее. Одна свечка.
— Ты в курсе, что мне гораздо больше лет? — посмеялась она. — Так мне сигареты продавать не будут.
— Я всех предупредил в округе, не волнуйся, — чиркнул он зажигалкой. — Давай, загадывай желание. Самое важное, самое сокровенное. Справишься с одной свечкой? — улыбнулся он.
— Не знаю, дыхалка нынче не та, — отшутилась она. Хотя каждое утро это казалось все менее смешным.
— Ну, что ты загадала?
Лиза смерила взглядом его торжественное лицо. Свечка? Желание? Серьезно, что ли?
— Нельзя же говорить, что загадываешь. Так не сбудется! — отвертелась она.
— Все! Молчу! Оставляю тебя. Подарок ждет тебя на твоей странице, — кинул он на прощание и оставил озадаченную Лизу одну. Подарок? На странице? На какой еще странице? Свечка зашипела, всколыхнувшись.
Чего ты хочешь, Елизавета Андрияненко? Смешно!
Хочу, чтобы все было легко и просто. Чтобы был мир во всем мире. Хочу больше не услышать ни одной печальной истории. Хочу все понять и всех простить. Вернуться в свои шестнадцать, быть влюбленной и счастливой. Двадцать три.
Хочу перестать все это чувствовать. Спокойствия. Отсутствие восприятия. Отнимите у меня это, выньте, выкиньте, раздайте. Я больше не хочу принимать яд. Заберите.
Лиза задула свечу.
Вот это сюрприз! Она замерла, всматриваясь в экран телефона. Кто все эти люди? Она никого не знает, никого из них. Кто все эти подростки? Счастливые лица, волнующиеся голоса. «Лиза, мы тебя поздравляем! Смотри, что мы для тебя сделали! С днем рождения, Темная Андрияненко». Лиза смеется сквозь слезы. Отрывки видео, кусочки чьих-то съемок, слова благодарности, фотографии рисунков. Они сами рисовали! Это все они сделали. Одно большое склеенное поздравление. Последний кадр. Знакомое лицо. Необыкновенная улыбка. Мэрлин — волшебник. «С днем рождения, сестренка! Ты там это, не кисни давай!»
Я стараюсь, честно.
***
Проблема с гостиничными завтраками и обедами в кафе в том, что никакой грязной посуды не оставалось. Совсем. Ни раковины тебе, ни журчащей воды. А именно сегодня, как никогда, Ире хотелось порядка хоть где-нибудь. Утром она посетила Сторибрукскую среднюю общеобразовательную школу номер один. Вместе с помощником шерифа на всякий случай, хотя полномочий ему таких никто не давал. Но у Дэвида Нолана выбора не оставалось. Мэри Маргарет все так же хочет продолжать заниматься своей биологической самодеятельностью? Неправоправной между прочим. У всех есть свои слабые места. У Иры больше нет.
Она забрала все до единого листочка, до записочки, пойманной среди рядов школьников. Но больше всего ее интересовала коробка, что была припрятана в сейфе директорского кабинета. Ира слушала, как открывался сейф, но скрежет зубов Голда звучал для нее слаще всего.
До номера не смогла доехать, руки тряслись. Рассматривала бумаги прямо в машине и чем больше погружалась в это, тем больше пачкалась. Схема простая: «комиссия» в лице Голда требовала средств, Анна подписывала просьбу, и та улетала прямиком на торги. Все выиграны одним и тем же лицом, все деньги шли на один и тот же счет. Три года подряд. Одна схема. Сколько денег! Кому они ушли? Юрист — Спенсер. Всюду его подпись. А ведь ты же прокурор! Мама, ну что у тебя за мужики? И Голд тоже! Ты ему доверяла все эти дела, а он тебя вот так вот легко вышвырнул? «У тебя хоть одни нормальные отношения были, м?» — покачала Ира головой, но тут же осеклась, оглядываясь, будто кто-то мог прочитать ее мысли. «У тебя-то у самой не лучше. Ты про Дэниела забыла? Или вспомни лучше про Лизу и про то, как ты ее подставила!»
Хватит!
Ира аккуратно отложила то, что уже успела найти. А мама-то хороша! Опять вышла сухой из воды, опять выкрутилась. Глупо было надеяться, что та и правда может в чем-то покаяться. Ну, мама! По большому счету кого тут можно наказать? И ведь нужны еще доказательства: действительно ли они покупали то, в чем нужды не было? Затребовать протоколы заседаний «комиссии», найти договоры со Спенсером. Ну, Голд, хитрый лис! Попался ты. Больше всего страдал в этой ситуации он. Зачем так подставлялся? Ради Анны? Ира уставилась на лобовое стекло, морщась все больше и больше. Лицо скривилось от отвращения. Фу! Даже думать об этом не хотелось.
Номер в гостинице имел еще один недостаток: душевая кабина и только. Домой! В Огасту. Отмыться. Набрать полную ванную воды, лежать там, пока кожа на пальцах не сморщится. Она смоет эту грязь. Мисс Мюррей будет довольна. О таком, наверное, она даже и не мечтала. Машина стремилась в Огасту, пока Ира все гоняла и гоняла по кругу мысли о схеме по отмыванию денег. Получал ли Спенсер с этого хоть что-то? Наверняка. Иначе зачем ему все это? Грязь. Всюду грязь, начиная с его приемной, заканчивая ядовитыми разговорами в кафе.
Иллюзия системы распадалась с каждым километром, пока Сторибрук оставался все дальше за спиной. Раньше Ире казалось, что что-то неправильное только у них в семье. У других ведь, оказывается, может быть иначе, совсем по-другому. Впервые она узнала это в семье Кэтрин, когда та пригласила ее на день рождения. Другие сценарии, неведомые ей правила. В семье Лизы и Ингрид Андрияненко правил, казалось, не было вовсе. Замки стоят с нужной стороны, а прятаться незачем. Следующий слой — школа. Где, как ни в школе, правила и порядки должны нести все на себе, как костяк, как норма? Но когда там такие, как Анна и Голд, все это — иллюзия. Вот, она рушится тоже. Самые веские доказательства на пассажирском: пристегнута коробка ремнем безопасности на всякий случай. Университет, департамент, администрация. Каждый институт — очередная неработающая система. Нет никаких правил, которые нельзя обойти. Нет никакой надежной системы, пока в них заведуют нечистые на руку люди. Все должно быть не так, не так! Вот как с этим мириться? Есть ли хоть что-то нетронутое? Если сам мэр города построил свое состояние на обмане. Целый город, это же целый город!
А чему тут удивляться? Каждый в этом пропащем месте знает все, все до единой мелочи, до фразы, слетевшей неаккуратно на другом краю города. И разве хоть кто-то пальцем пошевельнет, если узнает о чем-то, о чем молчать действительно нельзя? Разве не обсуждали семью Ноланов, когда отец избивал мать? И кто что сделал? На что тут вообще правоохранительные органы? Для чего там мэр, которому плевать на все? Разве мистер Голд не знал, что вытворяла Анна, пока занимала свой пост? Он сделал хоть что-то, когда Ира написала ему то письмо? Спросил ее, поинтересовался, нужна ли ей помощь? Ни психологи, ни социальная служба! Всех, всех заменить! Все нужно исправить!
***
Время позднее: в администрации, должно быть, уже никого. Заскочить туда по дороге? Пачкать собственный дом Ире не хотелось. Все в офис, в сейф, под замок. Только мисс Мюррей восседает в покоях, говорит единственное светлое окно. Может, оно и к лучшему. Расскажет все, как есть, сразу. Передаст на поток. Своих рук Ира марать больше не в силах. Да и это не ее сфера. Выпишет Анне штраф за несоблюдение правил комиссионного процесса. Пока что все на этом. До следующей командировки. У нее и здесь есть свои дела и обязательства.
Рабочий стол завален с прошлого раза. Звонок по внутренней линии.
— Да, мисс Мюррей! Я как раз собиралась к вам. Три минуты.
— Ты не выглядишь довольной, — единственное, что сказала мисс Мюррей по итогам рассмотрения бумаг.
Двадцать минут тишины, нарушаемой лишь редким перелистыванием страниц.
— Вы тоже, — отбилась Ира. — Вы ведь этого желали? Там его подпись на каждом листе.
Мисс Мюррей согласно покивала головой и отложила бумаги в сторону.
— Но нужны еще доказательства. Этого мало, ты же сама понимаешь.
— У вас есть свои люди для этого, мисс Мюррей.
— Ясно. Ирина, вас не затруднит достать вон из того шкафа. Бутылку и стакан. Два, если желаете.
Стаканы на столе возле шахматной доски. Время-то уже нерабочее, правила не нарушены. Ира расставляла фигуры, пока мисс Мюррей продолжала изучать документы, сканируя самые интересные.
— Во всем городе бардак, — решилась Ира высказать вслух те мысли, что собрала по дороге сюда.
— Вижу. Думаю, он не только в образование свои руки запустил, — подтвердила мисс Мюррей ее догадки. — Это временно, ты же знаешь.
— Просто не верится, что все настолько плохо, — покачала Ира головой.
Мисс Мюррей разлила виски по стаканам, протянула один Ире.
— Так сделай так, чтобы было хорошо, — мягко улыбнулась она.
— Как я могу это сделать? — воззрилась на нее Ира. Ей бы очень хотелось, правда.
— Как я сказала, Спенсеру там недолго осталось.
Ира резко выдохнула смешок, застыла, в упор глядя на начальницу. Она что ей предлагает? Что именно?
— Вы что, хотите, чтобы я?.. — так и не договорила она.
— Ну, а почему бы и нет?
Да много почему! Ира не знала, с чего начать, мотая головой.
— Потому что мне всего двадцать три? Начнем с этого, может.
— Ну, вот зачем ты понижаешь себе планку, Ирина? Скажи мне, тебя не удивляет, что тебе всего двадцать три, как ты высказалась, а ты уже здесь? Нет? Смотри на это иначе. Тебе уже двадцать три, а ты все еще не там, где могла бы быть. М?
Ира совсем растерялась, даже забыла про другие «почему нет».
— Девятнадцать, — продолжила мисс Мюррей, — девятнадцать лет было Маркусу Молинаро, республиканцу, между прочим, на тот момент, когда он занял пост мэра в Тиволе, в штате Нью-Йорк. Поставь себе вопрос иначе: почему мне уже, не всего, а уже двадцать три, а я не делаю того, что должна?
Ира все еще не верила в происходящее.
— Но это же не просто так, Мисс Мюррей! А как же избирательная компания? — заторопилась она. — И деньги на нее? Репутация? Устав! Да я же даже не знаю, какие правила предъявляются кандидатам.
— У тебя есть время. Уставы, правила! Знания всегда можно получить. Да все можно получить, ты сама знаешь, — махнула мисс Мюррей рукой в сторону бумаг, что Ира привезла сюда, взялась за стакан и отпила глоточек, смакуя вкус на губах.
— Меня там никто не любит, — высказала Ира прямо то, что казалось ей самой большой проблемой. Виски и правда оказался приятным, хоть и теплым.
— А где ты видела, чтобы начальство любили? — усмехнулась мисс Мюррей. — Заставь их! Какая там целевая аудитория? Кто должен тебя полюбить? Знаешь ведь сама, что ослик идет за морковкой. Покажи только им, чего они хотят.
Ира задумчиво уставилась в стакан, покачивая его, чтобы тепло рассыпалось по стеклу.
— В Сторибруке живут семьи. Семьи с детьми. Лучшего места растить детей не найти, — вспомнились ей чьи-то слова, передающиеся из уст в уста тех, кто находил себе хоть какую-то причину остаться там.
Потому что море рядом и воздух чистый, потому что все друг друга знают, школа в десяти минутах на автобусе. Иллюзия безопасности и комфорта.
— А какая у тебя сфера деятельности, Ира?
— Образование. Управление качеством, — улыбнувшись, ответила Ира.
— Надо же, как здорово!
— А все остальные? Рабочий класс? Там сплошные производственники.
— Ты себя просто отговариваешь, — потянулась мисс Мюррей к шахматной доске, двигая ее ближе, располагая между ними. — Ищешь отговорки. Сама решай, чего тебе хочется. Устроила все так, будто я тебя толкаю на это, — посмеялась она легко. — Но, чтобы ты знала, политика — это не бизнес и не производство. Политика — это игра. У тебя все фигуры для этого есть. Пару законов, улучшение условий образования, и прочее, и прочее, — жестикулировала мисс Мюррей так, будто зазывала Иру. — Вот тебе и репутация. А время есть. Сыграем?
Парочку законов? Улучшение условия образования? А кто был против ее программы? И где все ее консервативные «нет»? Ира сверкнула глазами, ближе двигаясь к доске.
— А разве вы не против изменений, мисс Мюррей? За кого вы играете? За черных, за белых?
Мисс Мюррей пригубила из стакана еще раз, поставила на стол, покрутив его на месте, будто ввинчивая в стол, и посмотрела на Иру так, будто пронизывала ее глазами насквозь.
— Нет никаких черных или белых, Ирина. Скоро все изменится. Порядки, правила, то, к чему мы привыкли. Все, — опасно махнула она рукой над фигурами. — Все мы пешки, всего лишь пешки. Успевай сделать ход, пока стоишь на доске.
Мисс Мюррей выдохнула и осушила стакан до дна. Откинулась на кресле, кивнула Ире головой.
— Какими будешь играть?
— Без разницы, — ответила та задумчиво. — Пусть сегодня будут черные.
Черная пешка шагнула навстречу белой. Игра давно велась, машина работала, подминая под себя тех, кто не успел, не сообразил вовремя. Тишина. Фигуры двигались. Стаканы наполнились еще раз.
Да, она все исправит, все изменит. Снесет все под ноль и построит новую систему. Только воцарится на троне, и полетят головы с плеч. Начнет с мистера Голда, закончит Спенсером и всей его шайкой. Мать — на цепь на долгие годы. Пройдется по каждому. Но до этого надо сделать многое. Планы, задачи. Все можно сделать, если у тебя есть ресурсы и время. Времени у нее теперь полно, а главный ресурс — она сама.
С чего-то надо начинать.
— Я еще хотела с вами кое-что обсудить, — произнесла Ира, когда мысли улеглись в голове новым порядком. — Научный руководитель. Вы говорили, у вас есть рекомендации на этот счет.
— Правильный ход, Ирина, правильный ход.
***
— Давай, твоя очередь! — протянул Мэрлин карту огромного размера. — Только покружись сначала.
Лиза, закрыв глаза и сделав пару шагов вокруг себя замерла, тыкая пальцем наугад в карту, подставляемую ей Мэрлином.
— Блин! Опять Флорида! Не хочу Флориду. У нас и так уже есть Канзас. Не хочу ни религиозников, ни республиканцев.
— Да ладно тебе, они везде есть. Я вписываю Флориду и все пока на этом. Нас уже ждут там все, хотят узнать, где нас встречать, — радостно потер он руки.
Так проходило планирование и распределение бюджета. Первая точка уже обозначена, событие создано, в сети радостные сообщения на стене проекта. Как-то Лиза упустила тот момент, когда образовался их личный фанклуб. Конечно, большая заслуга в этом принадлежала Мэрлину. И все эти конкурсы рисунков, и обсуждения прямо на странице, и ответы на самые часто задаваемые вопросы. «Ученическая» онлайн работала исправно. Разумеется, проблемные казусы тоже случались. Например, кто-то регулярно написывал им по поводу религии, после того, как Лиза со злости таки выложила рисунки на эту тему. Сообщения посыпались, кто-то среагировал на провокацию, и тема выплыла в топ. Провокатора неоднократно банили, но он создавал новую страницу и спамил заново. Назывался всегда одинаково — Темный Лорд. Разумеется, тот пост с рисунками Лиза удалила сразу после первого скандала. Но проблема была в том, что Темный Лорд сохранил изображение и выкладывал его под другими постами. Что поделать с Лордом? Только банить. Отслеживать и банить. Уже сотня мертвых страниц Лордов там, в бане, целый легион, а он все воскресает.
«Это нормально», — утешал Мэрлин, отправляя очередного в черный список. Всегда будут недовольные, инакомыслящие, чужие СМИ, тролли и прочие. Что они, с этим не сталкивались, что ли? Они делают полезное дело — вот что главное. Исследование, которое они проводили параллельно с проектом, давало свои плоды. Цифры, категории, случаи: все данные за полгода. Полгода. Лиза уже не считала дни. Работой заинтересовались социальные институты, университеты по смежным темам. Даже запросили выступить на ближайшей международной конференции, что планировалась через пару месяцев в самом Нью-Йорке. Гвен взялась за презентацию, Лиза и Мэрлин паковали чемоданы. Список штатов и городов выложен в сеть.
После Нью-Йорка им открылись двери во все места. Их звали, просили приехать. Особенно после того, как они поменяли направление. Всем хотелось выставить свое место лучшим боком. Лиза была непреклонна: никаких поблажек просто так. У них же независимый проект! И где все они были раньше? Случайный выбор решил за них. Карта истыкана пальцами. Мэн вычеркнули сразу.
— Ладно, Флорида, так Флорида. Темный Лорд, наверное, опять активируется.
— Там в черном списке всем места хватит. А сегодня нас зовут на мероприятие. Серьезное. Будут обсуждать презентацию остросоциальных тем в искусстве. Пойдешь?
— В пиджаках? — бросила Лизп недоверчивый взгляд.
— В пиджаках, конечно, — улыбнулся Мэрлин.
— Не сегодня. Запиши там для меня что-нибудь. Я лучше дома посижу, вещи перепроверю. Книжку почитаю, — почесала Лиза ухо.
— Ты больше месяца ее уже читаешь, — хохотнул Мэрлин. — Сколько там страниц?
Есть одна, очень важная.
— Ты это, пиджак почистить не забудь.
***
Елизавету Андрияненко ждут штаты по всей стране. Обычные школы, спортивные подготовительные, с художественным уклоном, университеты, колледжи. Ее ждут ученики. Истории. Елизавета Андрияненко наращивает кожуру, непробиваемую броню, готовится. Чтобы не прогореть, не потухнуть.
Ирину Лазутчикову ждут города Мэна. Проверка завершается, пишется новый законодательный проект. Ее ждут занятия в государственном университете Огасты и степень магистра. Ирина Лазутчикова примеряет новую роль, и она ей очень к лицу. Слова имеют огромный вес и таят в себе неведомую силу. Она открывает страницу проекта Темной Андрияненко, пролистывает такие знакомые рисунки. Дело Петтерсона. Звездный мальчик. Случай с Лизой в религиозной школе. Ее собственная, не нарисованная история. Все пойдет в ход. Все, что хотелось, все возможно. Ручка с обычными синими чернилами утыкается в бумагу. Великое заклинание ложится сразу на весь штат. Она вымоет все начисто.
***
Елизавета Андрияненко меряет время билетами. Там написаны даты и числа, отрезки, промежутки, когда можно сбегать покурить перед посадкой. И еще один разок, напоследок. В билетах раскиданы города-точки. От точки до точки тысячи километров.
— Что ты там говорил про расстояние-время, Мэрлин? Про какие-то путешествия во времени.
— А, это. Ну вот мы летим километры, а пролетаем часовые пояса. Путешествуем сразу и во времени, и в пространстве. Понимаешь?
Лиза понимает. Знакомое ощущение. Ира: с ней такое возможно. С ней одновременно мотает по всем параметрам этой вселенной, с ней одновременно застывает все в одном: здесь и сейчас. Теперь Лиза отмеряет время билетами и рисунками. А Мерлина все несет дальше и дальше: про скорость света, про отражения солнца в звездах, про движение планет и спутников.
— Круто, да? Ты только представь! Этих звезд, может, уже и нет давно, но свет от них идет тысячи световых лет, чтобы добраться до нашей планеты и моргнуть напоследок. Или гореть еще долго. Но все это в прошлом: тот момент, когда сообщение только стартовало, он случился черт знает когда. Прикидываешь? Из-за больших расстояний нельзя сказать, горит эта звезда, или уже потухла. Поэтому расстояние и есть время, — заключает он.
У Лизы только один вопрос для него.
— Откуда, блин, ты все это знаешь?
— Да это же физика. Средняя школа. Вы не проходили?
— У вас был какой-то космический уклон? — с усмешкой спрашивает она.
Мэрлин смеется, пристегивая ремень безопасности.
— Да нет же. Просто физик был болтливый. Рассказал как-то про все это. А я запомнил. Разве это не чудесно?
— Да, это чудесно.
Посадка закончена. Но летят они не в космос, а во вполне себе земные места: Пенсильвания, Айова, Огайо, Флорида, Канзас, Северная Дакота и другие штаты, выбранные пальцем наугад.
***
Ирина Лазутчикова меряет время отрастающими волосами. Миллиметры складываются в сантиметр. Еще немного, и можно собирать их в хвостик. Такая длина — самая неприятная: ни туда, ни сюда. А еще она измеряет время обычными рабочими неделями. Сейчас календарь со вписанными в него планами-событиями нужен, как никогда.
Мисс Мюррей просматривает проект законодательного документа. Что-то одобряет кивком головы, на что-то с сомнением хмыкает.
— Что-то не так? — прерывает ее Ира.
— Зачем ты прописала те вещи, которые и без этого приняты? Это же норма.
— Норма — не значит обязательство. Есть возражения против чего-то конкретно?
— Нет. Меня все устраивает. Можно отдать секретарю и пустить дальше. Планируется международная конференция. Скинула тебе в почту. Изучи. Возможно, тебе стоит туда съездить.
— В качестве слушательницы или выступающей?
— Зависит от того, как примут твои законы, — стукнула мисс Мюррей пару раз пальцем по пухлой папке с проектом.
Время Иры разложено по задачам маленькими цветными прямоугольниками в календаре. И все ей кажется, что если она наведет порядок, то повернет ход времени вспять, и ни один ребенок не будет испытывать на себе то, что довелось когда-то ей. Каждый закрашенный прямоугольник ложится камнем в основу нового царства, складывается дорогой из разноцветных кирпичей. Она шагает по ней, не оглядываясь, стараясь не вспоминать, с чего начиналась дорога.
Время Лизы скачет неровным пульсом. Каждый раз она удивляется, получая на телефон уведомление. «ЛИНЗЫ! 1» — требует от нее телефон выполнить задание, единственное назначенное в календаре. Спасающая напоминалка, чтобы не как на первом курсе — проходить три месяца в одних и тех же. Серьезно? Еще один месяц? Новый скачок. Время Лизы выстреливает перелетами, тянется рисованием, подскакивает на выставках и замирает в тот самый момент, когда она прячется в чулане или чем-нибудь подобном. Без людей, без историй, без картин. Одна она и туча мыслей. Один вопрос: для чего?
Время — не расстояние и не события, не отражение солнца от прогоревших звезд, не напоминалки в телефоне и не задачи в календаре. Время может остановиться или зациклиться. И каждый новый день уже не значит ничего.