То,что не скроешь Часть 3 |Лиза Ира|

17

— Воу! Это что, правда? Нет-нет, на секундочку! Сама Елизавета Андрияненко мне звонит? Сама? Не под пыткой и даже не под страхом смерти?
— Мэрлин!
— Я знаю-знаю! Тебя выкрали и требуют выкуп! Да?
— Да хорош уже! — хохотнула Лиза в трубку. — У меня тут важное дело. Помощь нужна.
— Ах вот оно что. Погоди, тебя точно не выкрали? Инопланетяне там.
— Нет. Клянусь твоей бородой. Ты, кстати, еще не сбрил ее? Слушай, Мэрлин, как развлекать детей?
— Детей? Во-первых, с чего ты взяла, что я развлекать умею?..
— Мэрлин!
— Ладно. Дети, — пробубнил он. — Сколько?
— Один мальчик. Восемь лет. Нет, — резко смолкла она на фоне детского выкрика, — восемь лет и почти восемь месяцев.
— Ну, это, разумеется, помогло. Ща! Я перезвоню. И сбрил я свою бороду, угомонись уже! Ну надо же, Лиза звонит по телефону, сама…
Мэрлин отключился. Лиза продолжала улыбаться. Она еще ему не рассказала, как они вчера выискивали номер телефона зоопарка сначала тут, в Бостоне, как потом выясняли, куда именно отправили Окки, как потом звонили в другой зоопарк. Цирк, а не зоопарк! Когда Генри прилип к кошке, Лиза поняла, что тот опять заскучал по горилле. Далась ему эта горилла! Другие же здесь остались.
Но Окки ведь уехал.
«А если он не хочет в новую семью?»
После разговора с Ингрид эта фраза приняла другой оттенок. Лиза глянула на Генри, который уже натягивал свитер и штаны, собираясь навстречу новым приключениям. Вот! Больше не грустит. Другое дело. Нечего унывать!
***
— Привет, сестренка! — запрыгнул Мэрлин в машину, и та качнулась. Он обернулся назад, улыбаясь своей необыкновенной улыбкой на чисто выбритом лице.
— Это ты — Генри? Я Мэрлин! — поприветствовал он мальчика с широко распахнутыми глазами.
— Мэрлин как волшебник? — спросил тот, отзываясь на дружелюбную улыбку.
— Именно! — издал Мэрлин довольный смешок. — Смотри-ка, что я наколдовал? — продемонстрировал он билеты веером и уже обратился к Лизе. — Единственное, что подходит для детей. Как он вообще? Любит Дисней?
Всего один вопрос, заданный в другую сторону. Боковым зрением Лиза уловила это едва заметное движение. Лицо Генри: потух в одну секунду, хотя до этого сиял.
— Сам у него спроси, — поторопилась Лиза, стараясь звучать непринужденно. — Он парень самостоятельный.
— Самостоятельный парень Генри, как тебе такие мультики?
— Это про животных? — прищурился Генри, вглядываясь в билеты. Все три достались ему.
— Ну, одно животное заявлено точно. Принцесса и лягушка. Сносно? — переспросил Мэрлин, разглядывая мальчика.
— Сносно. Да, сносно, — повторил Генри, смакуя новое для него слово, совсем простое.
В выходной даже относительным утром машины медленно выстраивались в пробки. Мэрлин о чем-то живо рассказывал, барабаня пальцами по панели в такт песенке с радио. Весеннее солнце заставляло щуриться. Лиза отвыкла. Она так от всего этого отвыкла. Это правда? Это настоящее? Да. Сзади сидел мальчик, болтал ногами, иногда задевая ее кресло. Радио перескочило на новости, и Лиза его отключила.
— Лиза? — показался Генри между сидений, и Лиза автоматом проверила его ремень.
— Что такое?
— А почему Мэрилин сказал тебе «сестренка»? Он тебе брат?
Мэрлин весело рассмеялся. Лиза хохотнула.
— А мы так похожи с ней? — обернулся Мэрлин к Генри.
— Ну, — стушевался Генри. — Может, ты для нее приемный брат.
В машине вдруг стало тихо. Действительно, о таком даже Лиза не подумала.
— Нет, Генри, — продолжил Мэрлин уже не так весело. — Я просто так называю Лизу, потому что это как будто… ну, знаешь… особенно. Так я даю ей понять, что у меня к ней особенное отношение. Так показываю ей, что она мне дорога. Понимаешь?
Генри отвел взгляд в сторону, наблюдая медленно проезжающую машину в соседнем ряду.
— Да, — ответил он, подумав, — я понял.
— Ингрид бы точно нас двоих не осилила, — опять посмеялся Мэрлин. — Вот, представляю. Да уж, — помотал он головой.
Да уж, — поджала Лиза губы.
***
Как только погас свет, и Лиза глянула на экран, вдруг поняла: это тот самый зал. Тот кинотеатр, где они смотрели фильм с каким-то там Тимберлейком. Прямо тут они и сидели, когда Ира написала ей. Но на экране началась реклама, и громкий звук отвлек ее от сладко-горького воспоминания. С одной стороны Генри покачивался в кресле от нетерпения, с другой — Мэрлин засовывал в рот огромную порцию попкорна. Принцесса и лягушка. Мультики. Дисней. Вокруг люди. Все это странно, все это. Она потянулась к телефону, сама не понимая, для чего. Сжала старенькую "Нокию", которая поменяла уже столько номеров за весь этот… за сколько? Ей вдруг показалось, что если она выйдет из зала и направится прямиком в туалет, то увидит там прошлую себя. Стоит перед зеркалом и хлещет водою в лицо, потому что ей написала она, та самая, которая прописана в космосе.
Торжественная заставка приглашала их в путешествие. Новый Орлеан, французский квартал, темнокожие персонажи. Она глянула на Мэрлина и даже в темноте увидела, какое у него довольное лицо. Генри перестал болтать ногами. Путешествие в сказку началось.
***
— Ну, кто тебе больше всего понравился? — начал Мэрлин, едва они покинули зал.
Да, в этом он угадал. Это по части Генри: кто лучше? Кого ты больше всего любишь? Именно «любишь». Кошек или собак? Горилл или макак? Они вчера это долго выясняли.
— Луи! — не раздумывая ответил Генри.
Луи, конечно, — усмехнулась Лиза. Толстый, веселый крокодил. Ее саму больше интересовали другие вопросы. Как так вдруг Дисней нарисовал такую «другую» принцессу? Как они решились отойти от образа слабых беззащитных хрупких девушек? И все-таки, даже если отошли от забитого стереотипа, то почему принцесса так и не смогла обойтись без принца? Вот вечно так… И еще: темнокожие? Мэрлин наверняка этот вопрос тоже хочет обсудить. А как же разделение по цвету кожи? Строгая сепарация? Это же Луизиана, южный штат, точно такой же, как все те, от которых она старательно отпихивалась во время их поездки по стране. Белые рабовладельческие штаты с темным прошлым. Генри всего этого пока не знает, при нем о таком лучше не говорить.
Так! Отвлечься, сейчас же.
Джаз.
— Слушай, Мэрлин, а правда, что Новый Орлеан — столица джаза? — задала она вопрос, возникший у нее еще во время просмотра мультика.
— Ты из Нового Орлеана? — спросил Генри вдогонку.
— Это потому, что я черный? — ответил Мэрлин, будто шутя, но натянутая улыбка, не такая широкая, выдала его.
— Потому что Лиза спросила тебя о джазе, — ответил Генри так, будто понял, что что-то не так.
Мэрлин второй раз за этот день надолго призадумался, прежде чем ответить. Лиза легонько толкнула его плечом, чтоб тот расслабился, и Мэрлин пустился в объяснения: и про брата, который играет джаз уже со школьных лет, и про Новый Орлеан, и про относительность музыки. Джаз ничей, понимаешь, Генри? Он сразу общий, у всего мира. Нельзя сказать, что он родился только в одном месте. Потому что у музыки нет места, но у нее есть люди. Но, кажется, эта тема быстро наскучила Генри.
— Лиз, а ты кого больше всего любишь из мультика? — зашагал он ближе к Лизе, весело размахивая руками в такт шагам, почти касаясь ее.
— Ну, — протянула Лиза. — Принцесса вроде ничего, вот только… я не знаю, — мотнула она головой. — Луи-крокодил классный. Сверчок еще…
— Светлячок! Это же был светлячок, — напомнил ей Генри.
— Да, он тоже ничего. Только жалко, что ему пришлось умереть.
— Он же не умер, Лиза, — выпучил на нее глаза Мэрлин. — Он же поднялся на небо, — указал он пальцем в потолок торгового центра, — чтобы оказаться там со своей любимой звездой. Никто не умер! Теперь можно загадывать ему желания. Ты что, забыла?! — выпучил он глаза еще шире, хотя дальше было уже некуда.
Лиза усмехнулась, отворачиваясь. Не такой уж Генри и маленький, чтобы не знать, что кто-то может умереть. Но тут она крепко призадумалась: ведь он на самом деле знает. Она с опаской глянула на него, но тот и виду не подал, зато живо воскликнул:
— Это не правда! Так не сбудется ничего. Загадывать желание на звезду — не работает.
— Да? — выпятила она губу. — А как работает?
— На поезд конечно же! На последний вагон, который увезет твое желание туда, куда надо.
Конечно же! И как она не знала? Генри отвлекся и от этой темы, забегая вперед разглядывать вывески с предстоящими фильмами.
— Значит, принцесса, — улыбнулся Мэрлин, приподнимая брови.
— Не знаю. Зачем ей этот принц? Она же за дело свое так боролась! — нахмурилась она.
Вот Лиза точно знает женщину, которая ответила бы точно так же. Она бы и сеанса не досидела и стала бы возмущаться уже в зале, швыряясь попкорном в экран, посылая проклятья Диснею и всей его команде. «Работу! Ради любви?! Без этого никак? Чему они учат детей?» И эти брови. И эта родинка.
Лиза грустно улыбнулась и отогнала от себя эти мысли. Эта женщина уже давно все выбрала. И мультиков она точно не смотрит.
Генри все отбегал и возвращался, чтобы не потеряться. Как только диалог с ним прерывался, появлялось все остальное: вывески, залы торгового центра, шум, гам, снующие по странным траекториям люди. Взгляды. Они смотрят на них. Пялятся. Разглядывают. Эти глаза, они повсюду.
— Мэрлин.
— Аюшки?
— Почему все на нас так странно пялятся?
Может, Лизе просто кажется?
— Ну, — протянул Мэрлин, — могу предположить, что они гадают, с кем ты мне изменила.
— Что? — посмеялась она неловко.
— Ну вот слушай: сегодня воскресенье, мы смотрели мультик только что, а перед нами бегает мальчик восьми лет. Восьми лет и почти восьми месяцев. А мы идем с тобой рядышком. Вот они и гадают, почему у нашего сына только твои гены.
Что еще за чушь?! Так не пойдет. Так ее не устраивает! Мэрлин ей не муж и не парень. Генри ей не сын, нет никаких общих генов. У них даже и общего-то почти ничего нет. Веснушки разве что. Отношение к еде? Детство в приюте? Да вот и все!
— Мне не нравится, что они так думают, — зло пробурчала она. — Пусть не думают.
— Ну, такие они, люди: разглядывают, гадают, прикидывают. Что поделать? — пожал Мэрлин плечами.
— Но это же не так! — резко повернулась она к нему, как будто бы это он вложил им эти мысли.
— Да? Ну давай я им всем быстренько расскажу, что ты мне позвонила как другу, чтобы я развлекал ребенка, которого мама тебе оставила на выходные, потому что…
— Лиза! — подбежал к ним Генри. — А суп из мультика можно сделать?
— Суп? Гамбо который? — припомнила Лиза слово, которое сегодня впервые услышала. — Ну, если найдем точно такой же рецепт, то почему нет?
Рядом проходившая женщина притормозила, даря им еще один взгляд, полный умиления. Лиза зыркнула на нее, и женщина отвернулась. Мэрлин хохотнул. Генри переводил взгляд с Лизы на Мэрлина, не понимая, почему он улыбается, когда она недовольна.
***
Куриное филе кромсалось на приблизительно равные кусочки. Лиза резала продукты, пока мысли бежали своим чередом.
Быть ребенком приюта — это особенный статус. Лиза помнила, да. Это ощущение: принятое за тобой решение без твоего участия. Расписание строго по часам: завтрак, обед, полдник, ужин. Ешь сейчас или жди. Спрятать ничего не получится. Ты ведь уже пробовала. Что ты будешь есть — решаешь не ты. Со стороны кажется, что у тебя все есть: спальное место, одежда, развлечения, та же еда. Но ты ничего не выбираешь. Выбирают тебя. Достаточно ли ты общительный и милый? Социализируешься? Общаешься? Играешь с остальными? Сколько слов ты говоришь и каких? Смотрят за тобой, взвешивают. Как за гориллами в зоопарке.
«Кого ты любишь больше всех, Лиза? Ну вот все-таки светлячка или крокодила?»
За тебя решают, хоть и спрашивают: тебе нравится эта семья? И ты конечно же киваешь, потому что не хочешь оставаться тут еще дольше, и вообще — так принято. Разве не все дети этого хотят? Семью, в которой тебя будут любить, тебя одного.
Что там дальше по рецепту?
Лиза тушила курицу, параллельно подготавливая креветки для варки, замеряя время. Соус пришлось докупить: у мамы такой вряд ли найдется. «Нет, такого у Ингрид нет!» — подтвердил Генри еще в магазине, следуя за Лизой шаг в шаг. Кухня полнилась ароматами, переплетающимися в причудливую смесь. Мэрлин продолжал делиться историями из мира музыки, пытаясь развлекать Генри, но чаще всего обращаясь к Клео, контролируя, чтобы та не запрыгнула на стол в поисках всего того, что так вкусно пахло. Да, Генри давно уже не слушал Мэрлина. Он сложил голову на руки, наблюдая, как Лиза сверялась с каждым пунктом рецепта «суп гамбо из мультика принцесса и лягушка один в один».
— Лиза, тебе не сложно? — спросил он тихо, наблюдая, как собирается ее лоб в складках.
— Нет, ты что! Нормально все, парень.
— Сносно? — переспросил он, улыбнувшись.
— Сносно! — усмехнулась она, подмигивая ему. — Надеюсь, по вкусу будет лучше, чем сносно.
— О, Генри! Ты бы знал, какие Лиза вафли готовит! Просто пальчики оближешь, — почти нараспев произнес последние слова Мэрлин, удерживая Клео на коленях.
— Вафли? Самые настоящие! — воскликнул Генри.
— Ну да! — развеселилась Лиза, снимая кастрюльку по таймеру.
— Приготовишь? — умоляюще глянул он на нее снизу-вверх.
— Конечно, — не задумываясь ответила она, но когда отвернулась к раковине, сливая воду, мысленно ругнулась. Вообще-то, она не должна была больше с ним видеться. Но разве не может она приехать в какой-нибудь выходной чуть пораньше сюда, к маме, чтобы приготовить им всем вафли? Один раз ведь можно. Она ведь и правда умеет их готовить.
— Так! Почти! — заливала она соус в кастрюлю с непонятно чем. — Суп гамбо как из мультика. В честь Луи и светлячка.
— И принцессы.
— И принца!
— И мага вуду…
***
— Я тебя ненавижу! Я просто тебя… — сжала Ира кулак и задержала воздух, считая до пяти, медленно выдыхая.
— Я тоже люблю тебя, сис, — послала ей Зелена воздушный поцелуй и следом раскатисто рассмеялась. — Ах, какое прекрасное сегодня воскресенье! Не находишь? — закинула она ноги на пуфик, потянувшись к чашке.
Ира окинула вид из окна хмурым взглядом. Крыши серых домов, лужицы талого снега на них. Солнце резвилось, запуская лучи прямо в них, отражаясь солнечными зайчиками, множась. Слепит! Это первое, что ее не устраивало этим утром. А второе! Ну, Зелена… Последнее, что Ира помнила со вчера: дискуссия. Хорошая такая, приличная дискуссия за рюмкой водки: про классовость, про незначительность статусов, про то, что не это важно в отношениях, Зелена! Поняла ты? Разве Ира виновата, что от нее бегут, как только узнают про ее должность? Не врать же ей всю жизнь? «Нормального себе найди, по статусу!» — гнула свое Зелена. Да, нет, Зелена, ты не понимаешь! — ускорялась речь, заплетая язык. Ведь что главное? Чтобы интересно, чтобы смешно, чтоб не просто так молча лежать. «Нда? Еще, может, чего захотела?» Ну да! Чтобы цели совпадали, чтобы ценности схожи были. Чтобы поговорить было, о чем! «Так иди и говори!» — склоняла ее Зелена к той самой парочке. И чтобы доверие было, а не просто так. «Так в чем же дело? Вон, намахни еще одну и вперед, подруга! Получай свое доверие».
— Как ты могла мне такое позволить? — капризно воскликнула Ира, усаживаясь рядом, но тут же подскочила.
— Больно? Еще бы! — сверкнула Зелена глазами.
— Как? — набросилась на нее Ира опять, резко повернувшись, но тут же пожалела. Голова тоже раскалывалась.
— Ах. Бедная Ирина. Выпей вон чайку, чтобы башка не трещала. Таблетки знаешь где.
Ира поднялась, разыскивая аптечку и графин с водой. Вода! Вот бы литр без остановки. Или полностью нырнуть бы в воду.
— Если бы не вредничала, то все кончилось бы иначе. Сама виновата, — продолжала Зелена ей в спину.
— Ай, замолчи лучше! И так голова еле соображает.
— Зато какая красота! У меня даже фотка есть, — притихла Зелена.
Ира резко распахнула глаза. Все похмелье разом улетучилось.
— Нет! Ты еще и фотографировала? Пока я совершала самую ужасную ошибку в своей жизни?! — подскочила она к Зелене, выдергивая телефон из ее рук. Там прямые доказательства. Удалить все, сейчас же!
— Ну вот что ты делаешь? — раздосадовано протянула Зелена, поднимая руки кверху. — Впервые в жизни нормально оттянулась, чтобы забыть все, на что мне вчера плакалась, а теперь удаляешь. Ну ладно, — плюнула она, когда поняла, что Ира подчистила все в ее телефоне. — С задницы-то уже не удалить! — почти что зло хохотнула она. — Ты хоть помнишь, как заигрывала с татуировщицей? Глазки ей строила.
— Не было такого!
— Заигрывала еще как! Ты так похихикивала, знаешь, так кокетливо. Ты, конечно, молодец: правильным местом к ней повернулась. Я думаю, она тебя еще долго будет помнить. Ты, правда, имя ее иногда путала. Но ничего! Она все равно оставила свой телефончик. Мне. Ты там уже совсем засыпала. Как только? Я не понимаю. Не больно разве было? Но красота стоит жертв, правда ведь, сис?
Зелена продолжала злорадствовать, пока перед Ирой проносились обрывки вчерашнего: как после ресторана они двинулись по улице, продолжая споры. И что они сразу такси не взяли? Чтобы проветриться, конечно же, потому что уже к тому времени Иру несло. А потом этот дурацкий салон! И кто их дернул туда зайти? Она опять обернулась к Зелене, даря ей ненависть в каждой секунде этого взгляда. Зелена чуть чаем не поперхнулась: отставила кружку, чтобы не разлить.
— Извини? — пожала она плечами так, будто не знала, что правильно ответить. — Твоя идея была, если что. Нечего меня тут казнить. Даже мысленно.
— Господи боже мой, — спрятала Ира лицо в ладони, постанывая.
— Ты что, застеснялась? Вчера так нет. Так ты будешь ей звонить? Симпатичная. Из другого города. Тату тебе набьет со скидкой. На второй половинке. Вторая половинка! Так и буду ее теперь звать. Твоя вторая половинка! — подмигнула она Ире, сверкая зубами в широкой улыбке-ухмылке.
— Ненавижу тебя. Просто слов нет, — зыркнула Ира в ответ.
— Рецепт по уходу, — шлепнула Зелена бумажкой по столу, и в голове все отозвалось звоном. — С ее номером. Не ной. Сама же втирала мне про статусы и прочую херь. Вот, теперь мази будешь себе втирать.
Ира взяла листок, мысленно отмечая, что купить в аптеке. Все равно уже не удалить. Или можно?
— Надеюсь, ты ей ничего про меня не успела наплести, — потерла Ира лоб, борясь с головной болью.
— Ну, так, — хмыкнула Зелена. — Что ты — очень важная серьезная шишка-мэр, которая вечно хмурится, — выкатывала она слова под вытягивающееся лицо Иры, — она не поняла. Но зато узнала, какой ты можешь быть веселой и решительной. Мы же тебя столько отговаривали, но ты не сдалась! Ну ладно, я не отговаривала, но она-то точно. Потому что ты же просто на ногах ровно не стояла, но так хохотала…
Ира потянулась к низу спины, прикусывая губу. Веселая. Решительная. Левая ягодица.
***
«А какой свет твой любимый?» — вот каким был тот вопрос. После череды всех остальных, которые возникли во время проверки домашней работы.
Математика, сложение и вычитание, умножение и деление, сравнения и уравнения.
— Лиза, а какое твое любимое число?
— Ну не знаю я, парень. Да все вроде ничего.
Как хорошо, что это всего лишь второй класс, никаких тебе функций и графиков, иначе они бы и до утра не справились. Что там у нас? Яблоки. У мальчика было пять яблок, а у девочки — три.
— Лиза, а какой фрукт твой самый любимый?
— Да много какие. Яблоки вкусные вот. Арбуз тоже норм.
Чтение. Генри вычитывал текст, буквы путались. Он остановился, когда очередное длинное слово над ним посмеялось, выворачивая язык. Захлопнул книгу, сдавшись. Начал опять, когда Лиза протянула ему комикс, купленный вчера.
— Давай вслух. Все получится.
— А какой герой твой самый любимый?
— Росомаха? — улыбнулась она. — Я больше никого не знаю. Знаю только все про все из звездных войн. Но это потом. Давай, читай!
На природоведении Генри отводил душу, рассказывая Лизе того, чего в учебнике не было. Знала ли она, что насекомые специально красятся, чтобы их не съели? Если бы жук был желтый, его бы сразу заметили. Наверное, он может быть желтым только для того, чтобы его точно не трогали. Наверное, улыбнулась она в ответ.
— А какой твой любимый свет, Лиза?
Лиза уже привыкла, что ее имя звучит иначе, пропускала мимо ошибки, выскакивающие на скорости, не цепляясь за выпадающие или путающиеся буквы. Но когда прозвучало слово «свет» вместо «цвет», она вдруг поняла, чем они займутся после домашней работы.
***
— Ты тут живешь? — оглядывался Генри, пока Лиза подбирала разбросанную по полу одежду.
— Да, тут, — ринулась она к балкону.
Генри переводил взгляд с квадратного матраса в самом дальнем углу на столик рядом, еле помещающий на себе большой ноутбук и всю толпу кружек. Двери в ванную комнату нет, унитаз выглядывал. Это странно. Тут много чего странно. Он подошел ближе к балкону, тронул занавеску. Необычная такая. Легкая и короткая. Кухня тоже прямо здесь. Почти все в одной комнате. Так бывает? Лиза копошилась у раковины, прикручивая туда шланг, что откопала на балконе.
— Что ты делаешь, Лиз? Чинишь что-то?
— Сейчас, сейчас будет кое-что, — заканчивала она приготовление.
Окно распахнуто на всю. Лиза отодвинула стол, проверяя, достаточно ли света на улице. Апрель сегодня не вредничал, щедро пуская солнце на бостонское небо.
— Давай! — скомандовала она, зажимая шланг пальцем.
Генри повернул кран и скорее бросился к Лизе, забираясь на пошатывающийся стул. Вода добралась быстрее него, толкая палец Лизы, выплескиваясь струей.
— Смотри! — прижала она палец сильнее, направляя брызги в сторону от света. Солнечный луч смешался с водой, протискиваясь сквозь капельки, преломляясь в каждой. Радуга заплясала в фонтане.
— Воу! — восторженно воскликнул Генри. — Лиза, ты делаешь радугу! Смотри, — тыкал он пальцем, будто Лиза и сама не видела.
Он засмеялся, потянувшись к радуге, но от этого вода сбилась, ломая волшебство.
— На сам, — вручила она ему шланг в руки, показывая, как сильно надо прижимать и куда направлять.
— Как это получается? — спросил он, стараясь сделать так, как Лиза ему показала.
— Видишь, солнце всегда шлет нам радугу, но только она запакована в белый свет. Свет всегда белый, она там спрятана. А мы ее распаковываем, когда капелек много. Ловим ее. И белый свет распадается на весь спектр, на световые волны.
— В радугу? — заключил Генри, то отпуская воду, то зажимая вновь.
— Да, в радугу. Но это только свет. А цвет — это кое-что другое.
Генри отпустил воду, и она побежала ровной струей вниз. Оба склонились, проверяя, куда она бежит. Снизу, прямо под ними, показалась чья-то рука, а потом и голова, с любопытством вертящаяся из стороны в сторону.
— Черт! — ругнулась Лиза и побежала к крану перекрывать воду. Миссис Уильямс совсем не обрадуется воде на своем балконе. Когда она обернулась, обнаружила радостно машущего кому-то Генри.
— Здрастье, миссис Уильямс, — вытеснила она Генри из окна. — Извините, если я вам там воды налила. Ничего?
— Миссис Уильямс не ругалась, что я на нее радугу спустил? — испуганно переспросил Генри, когда Лиза двигала стол обратно.
— Да ты не волнуйся! Заодно цветочки ей полили. Ничего! Кто может быть против радуги на балконе? Смотри лучше, что я тебе еще покажу.
На столе все цветное, что она смогла найти на балконе. Гуашь, карандаши, акварель, пастельные мелки. Засохшие мертвые твердые кисти тоже здесь. Из белого — только лист бумаги, вырванный из блокнота. Она макнула кисть в стакан с водой, призывая ту к жизни, и рука замерла над красками.
— Какой твой любимый цвет, Генри?
— Красный. Хочу его.
— Помнишь, я говорила, что солнечный свет — белый? Он прямо сейчас здесь, на бумаге. Но сейчас мы поймаем только красную световую волну и превратим ее в цвет.
Кисточка проехала по бумаге, оставляя полосу красного.
— Так видят наши глаза. И так — со всеми цветами.
Генри потянулся к кисточке. В кружке слева — вода для красок, справа — какао для него. Не перепутать бы. Оранжевая полоса легла рядом на бумагу.
— Каждый охотник желает… — бубнил он, живо вымывая кисть и густо набирая следующий желтый.
— Желает знать…
— Где сидит фазан…
— Еще можно так, знаешь? Как однажды… Жак звонарь… городской сломал фонарь, — медленно проговорила Лиза, наблюдая за его лицом.
Генри уставился на нее, шепотом повторяя услышанное.
— Жак жвонарь… звонарь…
Все шире улыбка на веснушчатом лице.
— Я понял! Да, сломал фонарь. Синий, фиолетовый, — ликовал он, кивая.
Но волшебство все еще не заканчивалось.
— Знаешь, что если смешать желтый и синий, то будет зеленый? — повторяла Лиза на бумаге то, что проговаривала.
— Да. Это я знаю. И красный с желтым — это оранжевый, — продолжал Генри цветное буйство.
Все мешалось на бумаге, все меньше белого пустого.
— Но если смешать все остальное, все-все-все цвета, то они все ближе будут напоминать черный, — закалякала Лиза середину. — Вот и вся разница между светом и цветом. Понимаешь?
Генри поднял на нее задумчивый взгляд. Что-то там происходило в его голове. Там, где белое распадалось на радугу, но когда они собирали ее обратно цветами, то превращалась в черное. Это какая-то магия? Какое-то непонятное ему волшебство? Как это вообще возможно? Как это все работает? Почему так?
— Эй, парень? Ты как там? — посмеялась Лиза, тронув его за плечо. — Ты совсем завис.
— Я понял, — вернулся он обратно, глядя прямо на нее. — Ты рисуешь не черным. Ты рисуешь сразу всеми цветами радуги.
Он вернулся обратно к листку, замалевывая то, что еще подавало цвет. Теперь Лиза зависла, глядя отсутствующим взглядом в никуда.
— Да, всеми цветами радуги.
***
— Нарисуешь Окки? Цветными красками.
— Гуашь? Акварель? Чего желаете, сэр?
— А что будет дольше? Чтобы навсегда.
Навсегда? Тушь хранится вечность. Особенно, если прописать самое важное прямо в космосе.
— Давай выберем гуашь.
Потому что разница невелика, но выйдет ярче.
Окки приехал на место, во Флориду, в новую семью. Окки улыбается настолько, насколько Лиза может представить себе улыбку гориллы. Да ладно! Это же художественный рисунок для Генри. Он не осудит. Он верит всему, что ему рисует Лиза. Окки счастлив, но Лиза, конечно же, позвонит туда еще раз, чтобы убедиться, и все расскажет Генри, напишет ему смс прямо завтра. Окки и его новые друзья. Какие? Кто твои любимые звери, Генри?
— Ты реши теперь! Ты рисуй, — ликовало его счастливое лицо. Волосы торчат на макушке. Веснушки кучкуются у носа, хотя кажется, что в любом месте лица можно их поймать. Он улыбается во весь рот, не стесняясь ни зубов, ни радости.
Лиза даже не думала, просто рисовала. Раскрыла чистый лист, взяла линер, принялась за историю. Комикс в три картинки. Несколько минут тишины, сопровождаемые шершавым шуршанием.
— Лиза! Так нечестно! — воспротивился Генри, когда понял, кто перед ним вырисовывается.
— Что нечестно? — не отрывалась она от бумаги.
— Это же бобер!
— Ну да. Я рисую замечательного мистера Бобра. Сначала он был печальным, — сместила она уголки его рта вниз.
— Почему? — стало вдруг ему интересно.
— Ну, не знаю. Скучал по другу, наверное. Но вон там, на другом берегу, — прорисовался берег через брошенную тут же реку, — его ждут другие друзья. Он сейчас сядет в лодку… Кто его там будет ждать? — впервые подняла она глаза на Генри, отрываясь от рисунка.
— Собака, конечно же! — с восхищением произнес он в ответ. — Собака тоже очень умная.
Собака, значит, застыла Лиза. Она знала не так много собак в своей жизни. В голове на нее неслась только одна — лохматая и здоровая, как сам черт. Белая и пушистая. Неугомонная.
— Вот тебе собака. Кто еще?
— Еще давай лиса. Это будет мой друг Феликс. Феликс лис. Только сделай его больше, чем собаку, — раскачивался он в нетерпении.
— Заметано! Кого еще? — старательно выводила она линии.
— Еще кошку, но только как в Симпсонах.
— Как в Симпсонах? — подняла она на него взгляд и уловила лукавую улыбку. — Это как? Почему?
— Потому что она всегда высовывает язык, — посмеялся Генри. — Прямо как ты, когда рисуешь.
Лиза усмехнулась и продолжила. Какая там в Симпсонах, она не знает, но язык может высунуть. И на рисунке тоже. Готово! На третьем рисунке все разом: и лис, и собака, и кошка. И счастливый мистер Бобер. Осталось всего ничего: пару торчащих волосинок на самой макушке да маленькие пятнышки на мордочке.
Возражений не поступило, но Лиза все равно проверила, поднимая глаза на Генри. Нет, улыбается.
— Ты знаешь, почему у тебя веснушки, Генри? — наносила она последние штрихи.
— Потому что меналин?
— Да, именно, — в задумчивости произнесла она. — И потому, что солнышко тебя отметило.
Нашло на твоем лице места и поселило там радугу одним ярким цветом.
***
Ира торопилась, оглядываясь по сторонам, сжимая ключи в кармане. В такое позднее время мало кого можно было встретить, но все же: не хотелось сплетен на следующий день в кафе за завтраком и косых взглядов-укоров в ее сторону. Ах, эта Лазутчикова такое себе позволяет! Нет, вы только представьте. Раз мэр, то может делать, что захочется? Тоже мне, королева нашлась. Городскую казну да в свои личные цели. Ходит туда, когда вздумается, да еще и говорят — по ночам. Остальные-то вон, по расписанию, и ничего: руки, ноги не поотваливались…
Если бы не Ира, то ничего бы этого не было: ни спортивно-оздоровительного центра, ни бассейна в нем, ни расписания, ни заезжающих сюда людей с городков поменьше, ни рекламы местных бизнесменов. Ничего бы не было, если бы не я! — прервала она пересуды в собственной голове. Так что заткнитесь и дайте мне поплавать нормально. Я для вас для всех его вообще-то строила, бегала с проектом по инвесторам, денег у папы занимала, чтобы точно к выборам успеть. На благо города, только так. Она ведь не для себя отстроила целый центр с огромным бассейном. Он же для всех: расписание установлено четко. Ира приходила сюда либо поздно вечером почти под ночь, либо рано утром, поэтому и ключи у нее имелись свои. Не задерживать же служащих до ночи?
Пустота и прохлада. Резиновые тапочки прошлепали до зеркала. Ира задрала халат, поворачиваясь к зеркалу спиной. Не видно. Почти не видно. Высовывается только самый край, остальное прячется за тканью купальника. Посещение бассейна строго-настрого запрещено: ни хлорки, ни соли. Никаких саун и занятий спортом. Промывать только сточной водой, потом просушить, нанести мазь, закрыть пленкой. И прочие-прочие рекомендации по уходу. Что делать надо и чего совсем нельзя, если вы хотите сохранить татуировку. Вы же хотите?
А я не знаю. Я ничего не знаю. Чего я хочу? Почему и зачем. Я не знаю.
Тапочки остались у стула, халат повис на спинке. Ноги принимали холод пола. Ира не стала щупать воду, чтобы привыкнуть: нырнула сразу. Все осталось там, над уровнем воды: звуки, запахи, лишние мысли. Ира ушла под воду с головой, ныряя все глубже, протискиваясь в толщу. Если повернуть голову из стороны в сторону, притаившийся воздух выскочит из ушных раковин шустрыми пузырьками, уступая место воде. И наступит мертвая тишина. Кто там стучит в дверь ванной комнаты, без конца спрашивая, помылась ли она или чем там еще занимается?
Никто. Нет никого.
Если избавиться от оставшегося воздуха, выгнать его, опустошая легкие, то можно опуститься на самый-самый низ. Неестественно твердое дно бассейна. Ира все время вздрагивает от этого ощущения. Здесь можно оттолкнуться и резко взмыть вверх. Она вынырнула, жадно глотая воздух, привыкая к температуре. Хорошо. Как же хорошо! Она плыла, резко загребая воду, с каждым рывком расплескивая мысли в воде. Да, пусто в голове, напряженно в теле. Одно место только все еще отдавало теплом, даже тут, под водой.
Она остановилась у бортика, переводя дыхание, потянулась к ягодице, отодвинула купальник в сторону, проводя пальцами по вспухшей по периметру коже. Звездочка. Маленькая красивая звездочка. Татуировщица застыла перед ее тогда пьяным взглядом, протягивая весь арсенал салона, расплывающийся у Иры в глазах: вот это? Или это? Что желаете? Единорога, фею, сакральный символ, чье-нибудь имя?
Нет, не это. Хочу звездочку.
Ира сделала пару глубоких вдохов, задержала дыхание и нырнула. Звездочка тоже скрылась в воде. Выдохнуть весь воздух из легких. Там, ближе ко дну, она задержалась, считая, сколько можно. Сколько можно, Ира? Сколько продержится. Раз-два-три-четыре-пять…
***
Они давно уже стояли около ворот патронатного дома. Приехали на машине Ингрид, чтобы меньше вопросов. Генри уже и сам понял, что они «делают что-то не то», разговаривая шепотом, но Лиза его успокоила. Как бы они иначе попрощались с Окки? Такое бывает, это ничего, парень! Все правильно, все хорошо.
Весь Окки и все его истории в рюкзаке за его плечами. Он унесет с собой это и все обещания Лизы, что она успела так легко ему раздать. Ты же напишешь мне про Окки, Лиза? Я даже не выключу телефон ни разу. Ты же сделаешь вафли? Ты же нарисуешь еще мистера Бобра?
Да! Сто раз да, парень.
— Тебе пора, Генри, — улыбнулась ему Лиза, произнося это не в первый раз, но тот все никак не торопился уходить.
— Лиза? — теребил он лямочку рюкзака.
— Ну что такое?
— А можно тебя попросить?
Еще одна просьба? Да какие уже могут быть проблемы? Я вчера звонила во Флориду ради тебя, а сегодня Дисней смотрела и гамбо готовила.
— Конечно, можно.
— Ты можешь называть меня тоже по-особенному?
Лиза поджала губы, улыбнувшись, вспоминая их сегодняшний разговор про особенные отношения, когда Мэрлин вдруг начал раскладывать по полочкам то, что было ясно, хоть не разу и не оговорено.
— Как тебя называть, Генри?