Любовь расцветает весной

44. Проклятье.

Четыре месяца спустя.

Как все предсказуемо.

Омега усмехнулся, гладя на одеяло, которым он был укрыт. К его глазам подступили слезы, застилая все пеленой, а сердце больно билось в груди.

«Мне жаль. Все по-прежнему. Вы не беременны.»

Слова доктора повторялись в голове, заставляя задыхаться, а руки беспомощно сжимали одеяло.

«... Вы не беременны.»

Дверь хлопнула и кровать рядом прогнулась. Чимин посмотрел на мужа, пустив слезу.

— Почему...? — он смотрел прямо в содалитовые глаза, пытаясь найти там ответ на волнующий его вопрос.

Мин лишь покачал головой и обнял младшего, прижимая к своей груди.

Больно...

***

Омега молча шел по саду вместе с родителем и отчимом. Старшие о чем-то говорили, но юношу это не волновало. Он чувствовал себя очень уставшим и единственное, что хотел, — лечь в теплую постель, что пахнет сосной.

— Мы думали устроить ужин. Пригласить Чонов, Минов. Что думаешь об этом, цветочек мой? — Хосок посмотрел на сына, а по всему телу прошлась волна боли за свое чадо. Он так скучает по своему улыбчивому и радостному сыну...

— Не знаю, батюшка, — неопределенно пожал плечами Чимин. — Ежели хотите.

Барон глубоко вздохнул: — Не понимаю, — омеги посмотрели на него, пока он сам смотрел в сторону. — Чимин, ты реагируешь на слова доктора так, будто потерял ребенка. Я понимаю, это важно, но ты ведёшь себя, будто у тебя траур, и заставляешь Юнги волноваться за тебя в разы больше, чем следовало бы, — закончив, альфа выдохнул, но постепенно вина за сказанные слова упала на его плечи. Повернувшись к сыну, он заметил лишь боль в глазах.

Он плохой отец.

— Раз Вас, батюшка, так напрягает это, я не буду мозолить Вам глаза, — Чимин поджал губы и направился вглубь сада, оставляя позади ошарашенного Ёнджэ и Хосока, которого уже начала грызть совесть.

Обидно.

Досадно.

Неприятно.

Больно.

Вот, что чувствует омега. Он не ожидал услышать такое из уст родного отца.