Эйфория |Лиза Ира|

5

Сумерки накрыли город, и в свете тусклых фонарей едва ли можно было разглядеть фигуры двух девушек, прогуливающихся по аллее. Для них обеих это было чуть более символично, чем могло показаться на первый взгляд, потому что за напускным спокойствием скрывался целый ураган чувств.
Борцовой всегда улыбались в глаза, целовали руки и говорили о ее великолепии, а на деле каждый второй за спиной рассказывал о том, что она может существовать только за счет фамилии, что она ничтожна и не способна абсолютно ни на что. Все это свалилось на нее с самого детства, и блестящая отличница, талантливая во многих направлениях девочка, в один миг оказалась жертвой собственной ракушки, в которую ее затолкали.
Дети могут быть жестокими. Дети, у которых появляется общая жертва, вообще теряют человечность.
С того момента Насте приходилось из кожи вон лезть, чтобы что-то кому-то доказать. Вся жизнь прошла в сражении с обществом, которое отказывалось воспринимать её как отдельного человека, а не как очередного из рода Борцовых, где фамилия говорит гораздо громче человека. Ей хотелось доказать всем вокруг, что она может сама, но никто не верил, никто не хотел даже ее слушать.
При поступлении в институт никто даже не смотрел на ее баллы и идеальные школьные оценки, все видели фамилию, все знали, что ее мать - ректор. Настя была зачислена в ряды студентов еще до того, как закончила школу. И ведь никого не волновали бессонные ночи, исписанные тетради и постоянная озлобленность на весь мир, все видели в ней дочь ректора, а Настя пыталась сделать все возможное, чтобы хоть немного выбиться за рамки просто фамилии и показать, что она и сама может все.
Повзрослевшие дети, может, и становятся умнее, но жестокость и озлобленность не теряют. Над ней издевались и продолжали издеваться. Она смирилась, ходила между колкими словами и будто бы не замечала, создавая иллюзию железной брони. Ей плевать на всех, по крайней мере, она пыталась это показать, и как только Настя свыклась с положением вещей и практически перестала обращать на все это внимание, в ее жизни вдруг появилась Вероника.
Вероника была ураганом, разносящим в щепки любые устои и понимания о человечестве в целом.
Вероника была пледом, который укутывает в мороз и не дает замерзнуть, даже если ты находишься в самом эпицентре снежной бури.
Вероника была провокатором, заставив Борцову вытащить нос из своей ракушки и втянуть свежий воздух.
Настя заново смотрит на мир, давая ему еще один шанс, ведь даже несмотря на то, что все ополчились против нее, есть Вероника, которая почему-то заставляет ее верить в лучшее.
Самойлова спокойно идет рядом и чувствует себя как-то по-особенному, будто бы в миг она стала кем-то более важным, чем была все это время. Глядя на Борцову, которая едва заметно улыбается и изредка поворачивает голову, кидая чуть смущенный взгляд черных глаз, Вероника радуется, будто бы выполняет действительно важную миссию, и ее альтруистично настроенная душа ликовала каждый раз, когда вместо ледяного барьера, направленного на всех, она получала в свою сторону теплоту.
Рыжей было искренне жаль людей, которые вдруг ни с того ни с сего ополчились против брюнетки, и даже не из-за того, что их интеллектуальный уровень был недостаточно высок для адекватного понимая ситуация, нет. Причина была в силе духа, стойкости и человечности Насти, которая была именно тем другом, о котором мечтают многие, но никто не захотел увидеть это в ней. Никто, кроме Вероники.
***
После того, как пары закончились, у студентов была всего лишь пара часов для того, чтобы собраться и дойти до вечеринки, которая, судя по флаерам, обещала пройти с размахом. Вероника залетела в комнату вместе с Лизой и достала из-под кровати бутылку вина. Лицо ее при этом изображало такой детский и наивный восторг, что Андрияненко не сдержалась и засмеялась.
— Мы собираемся идти в бар, а ты притащила в комнату вино? — Блондинка падает на кровать и считает, что даст себе всего пару минут отдыха, прежде чем начать собираться.
— Коктейли в баре не такие уж и дешевые, так что чем больше мы выпьем здесь, тем меньше там, а, следовательно, не придется тратить все деньги на алкоголь, а потом есть гречку оставшийся месяц, — Самойлова пожимает плечами и ставит бутылку на небольшой столик между кроватями.
— Ну, в общем, да, ты права, у меня, конечно, есть особые привилегии в виде девушки-бармена, но я не хочу, чтобы у нее потом были проблемы, — Лиза улыбается и садится на покрывале, поджимая под себя ноги.
— Тогда надо начинать прямо сейчас! — Рыжая достает из тумбочки два стакана и ставит их на стол.
— Нет, подожди, давай сначала хотя бы накрасимся, потому что будет велик риск попасть на вечеринку в образах героев на Хэллоуин, а до него еще месяц, — Андрияненко смеется, и Вероника, воображая в голове подобные картины, сама заливается смехом.
— Ладно, сначала макияж, потом пьянство, — подводит итог Самойлова и отставляет бутылку в сторону для того, чтобы достать косметичку.
В этот вечер им обеим хотелось блистать, и если у Вероники это было приподнятое настроение и желание быть звездой для самой себя, то Андрияненко честно могла признаться, что хотела выглядеть эффектно для Сары.
Большие темные стрелки, ярко украшенные тенями глаза, красные губы и пара фигурных звезд над линией скул. Блондинка еще никогда не выглядела настолько обворожительно вызывающе, но сегодня ей хотелось какой-то неприкрытой дерзости в собственном образе.
— А Сара будет сегодня на вечеринке? — Спрашивает Талли, когда видит, с какой аккуратностью девушка водит кистями по лицу.
— Ну да, — Лиза широко улыбается и чувствует, как даже сквозь плотный слой тонального крема щеки заливает краска.
— А Ира? — Самойлова спрашивает более осторожно и следит за реакцией девушки. Даже несмотря на то, что в лице Андрияненко практически не изменилась, внутри у нее оборвалось все от одной только мысли о Лазутчиковой. Неужели это никогда не закончится?
— Я не знаю, если честно, я не спрашивала у нее, — девушка пожимает плечами и тут же хочет ударить саму себя по голове за одну только мысль о том, как сильно ей хочется, чтобы Ира была на вечеринке.
— Отлично, значит сегодня ты прихорашиваешься для Сары, — Вероника хитро щурится и наливает в стаканы вино, протягивая один блондинке.
— А я что, не могу выглядеть так для самой себя? Просто потому что мне так хочется? — Лиза наигранно пытается показать легкую обиду на подругу ради собственного развлечения, но выходит это из рук вон плохо, и обе буквально катятся со смеху.
— Ты мне в первый учебный день заявила, что собираешься все время ходить в черной футболке и джинсах, так что нет, Андрияненко, для себя ты бы точно не стала выглядеть вот так.
С каждым новым стаканом вина, оказавшимся в крови девушек, они становились веселее и раскованнее, так что к моменту, когда им нужно было выходить, на блондинке был надет черный топ, джинсовая черная рубашка, джинсы, а длинные берцы только дополняли образ. Можно сказать, что в этот вечер единственное, что осталось от настоящей Лизы, — косы.
— Мне кажется, еще один стакан и мы никуда не пойдем, потому что не сможем встать, — Вероника смеется и кое-как поднимается на ноги, протягивая руку блондинке, которая тут же обнимает ее за плечи и утыкается носом в висок.
— Согласна, тем более, нам уже пора выходить.
К тому моменту, как новоявленные студентки добираются до бара, оттуда уже слышна громкая музыка, и приходит легкое ощущение дежавю. Совсем недавно точно так же они пришли на первую свою студенческую вечеринку, и тогда Лиза познакомилась с Сарой.
Брюнетка стояла за стойкой и с катастрофической скоростью разливала цветную жидкость по бокалам, отдавая их уже довольно пьяным студентам.
Девушки кое-как пробираются через толпу, и Андрияненко облокачивается о барную стойку, поднимаясь на носочки. Сара замечает ее и подходит ближе, но прежде, чем она успевает что-то сказать, чувствует на своих губах чужие, отдающие привкусом нежности, пряности и алкоголя.
— Малыш, когда ты успела накидаться? — Спрашивает девушка, широко улыбаясь. Она рада видеть блондинку. Честно говоря, в голову периодически закрадывались мысли, что Андрияненко может не появиться, потому что даже спустя час после открытия бара Сара так и не обнаружила ее, но все же Раэлль пришла, и теперь стало гораздо спокойнее.
— У Вероники было прекрасное вино, мы просто не могли его не попробовать, — Андрияненко плывет, она широко улыбается и тянется ближе, снова оставаясь нежным поцелуем на чуть приоткрытых губах.
— Кстати, шикарно выглядишь, — Сара проводит взглядом вниз по телу блондинки и та краснеет.
— Тебе нравится? Я старалась, — улыбается, чувствует себя так хорошо, будто бы все, что происходит сейчас, так правильно и так по-настоящему, что иначе и не должно быть.
— Конечно нравится, я украду у тебя чуть позже один танец, а пока, прости, мне нужно работать, — теперь уже Сара целует Андрияненко и быстро отходит к противоположному краю стойки, принимая заказы у слишком пьяных студентов.
Вероника хватает девушку за руку и тащит в самый центр танцпола, где в окружении пьяных студентов ты не можешь сам выбирать движения, подстраиваешься под волну и позволяешь ей как течению нести тебя по волнам ритмов и тонуть с головой в ощущениях. Кажется, будто бы попадаешь в другой мир, где есть только мелодия, а ты у нее в подчинении.
Голова кружится от жары и большого количества алкоголя в крови, так что спустя несколько песен Андрияненко хватает за руку Самойлову и вытаскивает ее на улицу.
— Мне кажется, если мы сейчас закурим, появится Сара, и, если честно, я даже не удивлюсь, — рыжая смеется и принимает из рук девушки сигарету, тут же подкуривая и выдыхая дым.
— Я не против, — Андрияненко пожимает плечами и улыбается. Ей хорошо, она чувствует легкость, которая задурманивает голову непроглядным туманом, и нет никаких мыслей, только алкоголь, музыка и Сара, которая смотрит на нее так, что ноги сводит.
— Еще бы ты была против, я даже удивилась, как это ты отлипла от нее за барной стойкой.
— Знакомая картина, — слышится голос сзади, и брюнетка улыбается, вставляя между зубов сигарету. — Привет, я Сара,— она смеется и пытается щелкнуть зажигалкой.
Андрияненко рывком притягивает девушку к себе и ловким движением пальцев выбивает у нее изо рта сигарету.
— Привет, Сара, я Лиза, — шепчет в самые губы за секунду до того, как накрыть их жадным поцелуем, в котором смешивается страсть, желание и сильное опьянение. Внутри летают бабочки, и девушка наконец понимает, что значило это выражение, которое она так часто слышала. Не хочется отрываться, но брюнетка шумно выдыхает и отстраняется, с каким-то сожалением глядя на Андрияненко.
— Прости, мне нужно работать, но ты же меня дождешься, правда? — Сара еще раз быстро целует девушку.
— Конечно.
Брюнетка уходит обратно в помещение, а Лиза наконец-то переводит взгляд на шокированную Веронику, которая все это время стояла с сильно расширившимися глазами и нервно курила.
— Знаешь, мне кажется, я все-таки не совсем натуралка, — проговаривает она голосом, в котором слышится едва уловимая дрожь. Андрияненко не может сдержать эмоции и начинает громко смеяться, съезжая вниз по стенке. — Че ты ржешь, блин, я серьезно, это выглядело вообще-то очень даже горячо! — Вероника выглядит немного дезориентированной в пространстве и опирается на стенку, пытаясь устоять на ногах.
— И что ты думаешь по этому поводу? — Андрияненко поднимается и накручивает локон на палец, внимательно глядя на Веронику.
— Ну знаешь… — Договорить девушка не успевает, когда чувствует на своих губах настойчивое касание. Лиза замирает всего на пару секунд, а потом отстраняется и хитрыми глазами смотрит на Самойлову, которая судорожно пытается прийти в себя.
— Почувствовала что-нибудь? — Девушка едва сдерживается, чтобы снова не засмеяться.
— Ой, да иди ты к черту, Андрияненко, ты даже не в моем вкусе, — Вероника немного расслабляется и легко толкает подругу в плечо.
— Мы просто пьяные, это нормально, забей и наслаждайся ситуацией, — Лиза обнимает ее за плечи и вместе они возвращаются к барной стойке.
За несколько секунд в голове Вероники успевает сменится миллион мыслей, и некоторые среди них отчаянно пугали девушку. Ей понравилась нежность в поцелуе блондинки, она не была не похожа ни на одного парня, с которым рыжей когда-либо приходилось целоваться, и даже в шуточном пьяном жесте было больше теплоты и заботы, чем в якобы признании в чувствах от кого бы то ни было. Но еще больше ее испугал взрыв эмоций и тянущий ком внизу живота, когда на месте Лизы она представила другую девушку. Настю.
— Малыш, сделаешь шоты текилы? — Проговаривает блондинка, как только Сара подходит к ним.
— Я думаю, что вам уже хватит, — брюнетка смеется и щелкает по носу девушку, заставляя ту вздрогнуть и улыбнуться.
— Еще даже двенадцати нет, а мы тут собираемся до утра тусить, так что не переживай, все будет хорошо.
— Ладно.
Через минуту перед ними появляется поднос с шотами, и они решают сделать небольшой перерыв: просто спокойно посидеть и выпить, дав внутренним демонам немного успокоиться.
— Мне нужно сбегать к машинам, у нас алкоголь заканчивается, не теряй, ладно? — Дождавшись, пока Андрияненко кивнет, Сара быстро целует ее и уходит через заднюю дверь.
— Слушай, а вы очень красиво смотритесь вместе, — проговаривает Самойлова и кладет голову на плечо Лизы.
— А ты уже поплыла, крошка, — Андрияненко забирает из рук девушки полупустой шот и замирает, будто бы в нее попал немыслимый заряд тока, которой парализовал все мышцы разом. До нее доносятся первые ноты голоса того, кто стоит на сцене и поет, а внутри будто бы взрываются вулканы, заполняя каждый миллиметр раскаленной лавой. Дыхание перехватывает, и девушка чувствует себя фарфоровой куклой, которой пробили грудную клетку.
Ей не нужно поворачиваться, чтобы удостовериться в правдивости своих ощущений, а в голове стучат по вискам фразы:
"Нравится то, что видишь?"
"Мне кажется, ты подсела на лаванду"
"Ну я Лазутчикова, дальше что?"
Пульсация усиливается до такой степени, что становится невыносимо больно, но вместо того, чтобы вскочить и убежать, она сидит на месте, закрыв лицо руками, и просто слушает голос, которые разбирает ее на пазлы без возможности собрать обратно.
Лиза бессильна перед ней, и как бы она не пыталась убедить себя в обратном, все тщетно. Пока Ира поет на сцене, Андрияненко рассыпается изнутри, и если откинуть назад всю фантомную боль, которая сковывает ее ребра, кажется, что ей даже нравится.
— Хэй, ты в порядке? — Спрашивает Сара, выдергивая ее из собственных мыслей, и только сейчас Лиза замечает, что исполнитель сменился, а в ее голове все еще играет голос брюнетки, поющей что-то о любви.
— Да, прости, я задумалась. Присмотри за Вероникой, пожалуйста, пару минут, мне нужно выйти покурить, — стараясь сделать максимально спокойный голос, проговаривает Лиза, и выдавливает из себя улыбку, хотя сама буквально находится на грани слез.
— Малыш, что-то случилось? — Спрашивает Сара, когда видит, как блондинка выпивает подряд три шота и встает со стула, едва удерживаясь на ногах. — Лиза?
— Все в порядке, я покурю и вернусь, ладно?
— Хорошо, — Сара тяжело выдыхает и возвращается к работе, иногда поглядывая на Веронику, которая выглядела, как ребенок, которому дали в руки игрушку. Она просто бездумно тыкала в экран телефона и, казалось, была очень увлечена этим процессом.
Андрияненко выскакивает и судорожно хватает воздух, чувствуя, как легкие, наконец, разжимаются и позволяют ей дышать. Ненадолго. Она видит Иру, которая стоит к ней спиной и курит, чуть повернув голову вбок.
Бежать нет смысла, да и девушка понимает, что это бесполезно. Куда бы она не убегала от Иры, в итоге она все равно приходит к ней.
— Ты здорово пела, — шепчет Андрияненко, а предательская дрожь вдребезги разбивает голос.
— Спасибо, Лиза, — девушка выбрасывает бычок в урну и поворачивается к блондинке. — Не думала, что когда-нибудь увижу тебя в таком образе, — легкая улыбка едва трогает губы, и Лазутчикова нарочито долго проходится взглядом по девушке, а у Андрияненко ноги подкашиваются от резко нахлынувшего ощущения какого-то дикого желания.
— Не думала, что когда-нибудь услышу, как ты поешь. — Проговаривает блондинка и задыхается на последних словах, потому что Ира делает два шага вперед, застывая в нескольких миллиметрах от губ Лизы, тяжело выдыхая, не отрывая от них взгляд.
— Ты многого обо мне не знаешь, — голос срывается на хрип от переполняющего возбуждения. Брюнетка не знает, что с ней происходит, когда Андрияненко оказывается рядом. Почему ее будто бы выворачивает наизнанку и она становится похожа на оголенный нерв? Почему ее трясет от одной только мысли о том, насколько сейчас Андрияненко близко? Почему ноги предательски сводит от попытки угадать, какие на вкус ее губы?
— А если я скажу, что хочу тебя узнать? — Лиза будто бы уже не существует, она в другой вселенной, разделенной надвое непроницаемым барьером, и кроме них двоих больше там никому нет места. Последние залпом выпитые шоты отключают голову, и девушка уже не может себя контролировать.
— Не пожалеешь? — Шепотом. Лазутчикова чуть склоняет голову и улыбается, глядя на блондинку из-под опущенных пушистых ресниц.
Она отрицательно машет головой. Резко встает выбор, которого она до безумия боялась. Сара и Ира. Сара — покой, уют, нежность и теплота, от которой хочется жить. Ира — огонь, загадочность и эйфория. В тот момент, когда чужое дыхание срабатывает как детонатор, выбор делают за нее, и она подчиняется. Лиза больше не может держать себя в руках, обхватывая лицо Лазутчиковой ладонями и впиваясь в ее губы. Девушку разрывает на миллионы мельчайших частиц, когда она чувствует смесь табачного дыма, алкоголя и чего-то до боли знакомого. Лаванда. Казалось, что Ира кислород, а Андрияненко несколько минут не могла вдохнуть. Она разрывает легкие и проникает под кожу, как самый чистый яд, который убивает мучительно медленно, но так чертовски приятно.
Лиза на вкус как ранняя весна. Нежная, цветочно-пряная, смешанная с крепким алкоголем, она оседает на губах горьким вкусом поздней вишни, и сейчас почему-то Ире кажется, что ничего лучше в своей жизни она еще не пробовала. Хочется провалиться сквозь землю, крепко прижимая к себе девушку.
Они впитываются друг в друга со скоростью света, создавая самую идеальную диффузию.
Лазутчикова упирается руками в стену и прижимается настолько сильно, что Андрияненко непроизвольно стонет от дикого напряжения и желания, которое снижает остальные чувства до минимума. Звук растворяется в поцелуе, и они не чувствуют ничего кроме друг друга ровно до того момента, пока Ира не отстраняется и не упирается носом в шелковую кожу на шее Андрияненко.
Пытаясь привести дыхание в норму, девушка чувствует капли слез, пугается и прижимает к себе брюнетку, стараясь не терять ощущение накрывшей её эйфории.
Они стоят так несколько минут, пока Лазутчикова не отстраняется и не ловит затуманенный взгляд девушки, снова быстро, но ощутимо прижимаясь к ней губами.
— Прости меня, — шепчет брюнетка, прежде чем сделать шаг назад.
— И ты меня, — отвечает Лиза и стоит на месте, просто наблюдая, как Ира заходит обратно в бар.
Подобно цунами ее накрывают ощущения, смешанные в один ком, без возможности разобрать их на отдельные. Она закрывает глаза руками и съезжает вниз по стене. Лиза почувствовала то, чего безумно боялась, и после того, что случилось, она уже не сможет жить спокойно. Мир рушился на ее глазах руками Ирины Лазутчиковой, но хуже всего то, что Андрияненко сама давала ей камни.
Лиза возвращается обратно в бар, стараясь хоть как-то держать себя в руках и не показывать ужасного состояния, но дрожь бьет ее настолько, что приходится с силой кусать губы только для того, чтобы держаться в более-менее адекватном состоянии.
— Ты как? — Спрашивает Сара, когда блондинка подходит к стойке и заливает в себя еще один шот.
— Все хорошо, — натянутая стальными нитками маска с искусственной улыбкой снова прилипает к лицу, и становится тошно только от того, что девушке снова приходится врать.
— Вероника уснула, — проговаривает брюнетка и пожимает плечами.
— Наверное, мне стоит отвести ее в кровать, — слишком отстраненно отвечает Андрияненко и вздрагивает, когда Сара касается ее плеча.
— Наши планы отменяются? — Брюнетка выглядит разочарованно, но, если быть честной с самой собой, она догадывалась, что именно так все и закончится.
— Нет, конечно нет, я отведу ее домой, уложу спать и приведу себя в порядок, а ты заедешь за мной сразу как все закончится, хорошо?
— Ладно, — Сара тянется вперед, быстро целует и возвращается к своей работе, а Андрияненко кое-как удается поднять Веронику, закинуть ее руку себе на плечи и вывести на улицу.
***
Андрияненко возвращается в комнату, кое-как укладывает Самойлову в кровать, перед этим сменив ее одежду на более подходящую для сна, и садится рядом, осторожно смывая ватным диском боевой раскрас девушки.
Вероника спит как убитая. Лиза думает о том, что стоило бы сказать ей завтра, кто именно её герой, и добиться от девушки как минимум шоколадки, а как максимум — бутылочки хорошего вина.
Улыбнувшись собственным мыслям, блондинка меняет свой наряд на простые черные джинсы и толстовку, полностью смывает макияж и садится на кровать в ожидании Сары. Ее смена кончится через час, а девушку колотит от одной только мысли о том, как она сможет просто в глаза ей посмотреть после случившегося на вечеринке.
Внутри все скручивается и с силой давит на кости, которые вот-вот не выдержат подобной нагрузки.
Она должна сказать. Так будет честно по отношению к брюнетке, которая явно не заслужила такого мерзкого поведения со стороны Андрияненко. Но как это сделать? В горле будто бы ком сжимается, не давая не то что дышать, а существовать по-человечески.
Девушка не выдерживает, хватает из сумки пачку сигарет и зажигалку, сбегает вниз и садится на лавочку перед общежитием. Она думает о том, что была слишком пьяной, именно поэтому позволила себе поддаться чарам Иры, но какими бы мощными не были попытки убедить саму себя, Андрияненко знала: она поцеловала ее просто потому, что безумно этого хотела, и от этой мысли сердце начинает сквозить какой-то болью.
— Место встречи изменить нельзя? — Слышится голос сзади, и Лиза вздрагивает, чувствуя, как по коже проходится мороз.
— Ты преследуешь меня? — Она пыталась вложить в голос раздражение, но это была обреченность, будто бы она снова вернулась туда, откуда отчаянно пыталась сбежать.
— Хотела задать тебе тот же самый вопрос, — Ира смеется как-то устало, расстроенно, даже разочарованно. Ей тошно от того, что случилось, потому что это казалось ужасно неправильным, а с другой стороны — самым идеальным, что вообще может существовать в этом мире.
Андрияненко резко разворачивается на месте и с вызовом смотрит в голубые озера, покрытые коркой первого зимнего льда.
— Что между нами происходит? — Спрашивает блондинка, опуская глаза в пол и сжимая пальцы, чтобы не поддаться эмоциям, которые и без того заняли трон в ее голове.
— Ты думаешь, я знаю? — Лазутчикова тушит сигарету и выбрасывает ее, продолжая задыхаться от резкого переизбытка ощущений.
— Не смей шутить со мной, Ира! — Лиза говорит гораздо громче, чем нужно, и голос ее дрожит и ломается от подступающей истерики. Она ненавидит это чувство. Всю жизнь Андрияненко боролась с самой собой, выращивая железную оболочку, которую, казалось, никто не мог пробить. Казалось. Пробили. Стены блондинки рушатся на глазах, медленно, мучительно, болезненно.
Лазутчикова глубоко вдыхает и выдыхает. Страшно. Больно. На секунду Лизе кажется, что самое ужасное — видеть, как человек медленно перешагивает грань между спокойствием и истерикой. Еще хуже — осознавать, что виной этому ты сам.
— Я похожа на человека, которому смешно? — Лед сковывает каждую букву, и даже несмотря на то, что на улице довольно тепло, обе замерзают до дрожи в пальцах.
— Я правда не понимаю, что происходит, — Лиза закрывает лицо руками и судорожно дышит, пытаясь держать себя в руках.
— Я тоже. Ты не знаешь, что со мной происходит. Ты зациклилась на себе, не думая о том, что чувствуя я. Хочешь считать меня виноватой? Пожалуйста! Только в чем? В чем я виновата перед тобой, Коллар? В том, что влюбилась? — Ира замирает, чувствуя, как к горлу подступает немой ужас. Она не должна была этого говорить, но слова назад вернуть нельзя. Ужасная функция. Сейчас ей хочется, чтобы у нее был какой-нибудь аппарат для стирания памяти. Один щелчок решил бы все проблемы. Но его нет. — Ты не должна была этого услышать. Мне жаль, — Лазутчикова вскакивает на ноги и разворачивается, чтобы убежать, но чувствует, как тонкие пальцы с силой сжимают ее руку и не дают сдвинуться с места.
Андрияненко молчит, но не отпускает, только смотрит в голубые глаза и пошевелиться не может. Все тело будто бы железом наливается, а в горле ком стоит.
— Может, скажешь что-нибудь? — Лазутчикова пытается скрыться за стеной напускного сарказма. Плохо выходит. Голос по-прежнему дрожит, и обеим хочется сбежать и спрятаться, только бы не чувствовать этого. В тихой и размеренной жизни ни одна из них не привыкла к всепоглощающему урагану эмоций, который вспыхивает моментально, лишь стоит им оказаться хотя бы в метре друг от друга.
— Не скажу, — Лиза шепчет так тихо, что кажется, будто бы Ира не слышит ее, а читает по губам. Блондинка делает шаг вперед и касается дрожащих губ, осторожно обхватывая лицо брюнетки руками. Чувства смешиваются настолько хаотично, что образуют новые, еще неизвестные и совершенно непонятные.
На губах застывают соленые капли слез и обе не понимают, кто именно из них плачет. Лиза. Ира. Вместе. Это не важно. Гораздо важнее застывшее на кончиках пальцев ощущение вечности, смешанное с дикой дозой эйфории.
Андрияненко отстраняется, прижимается лбом и улыбается. Она чувствует себя окончательно выжатой эмоционально, и ей это очень нравится. Просто стоять здесь, касаться Иры и чувствовать себя частью чего-то большего.
Яркий свет фар бьет по лицу, и, резко поднимая голову вверх, Лиза видит лицо Сары с застывшим чувством разочарования.