Эйфория |Лиза Ира|

11

Лиза не спала. Сначала она сидела на улице и курила одну сигарету за другой, пока за горизонтом не показались солнечные лучи, а потом вернулась в комнату и осторожно залезла под одеяло, свернувшись калачиком. Она взяла в руки телефон, и первое, что пришло ей в голову в сложившейся ситуации, — это попробовать найти сдающиеся квартиры недалеко от кампуса. У нее почему-то ни с того ни с сего вдруг возникла мысль, что если отвлечь Иру от всего мира и спрятать в их собственном, она вынырнет, завяжет, и у них все будет хорошо. Брать на себя ответственность и высказывать Лазутчиковой свои недовольства она боялась, поэтому решила действовать немного с другой стороны. Было ощущение, что если вдруг она все так же мягко и нежно утянет девушку от края пропасти, это не перейдет за рамки и не выльется в скандал, вот только блондинка даже не догадывалась, что Ира уже летит вниз и доставать ее оттуда нужно только кардинальными методами.
Среди сотни предложенных вариантов ее взгляд упал на два, которые прекрасно сходились и в цене, и в районе, и в визуальном факторе, и как только время отмерило восемь утра, она вышла в коридор и позвонила по номеру, указанному в объявлении. Мужской голос ответил сразу, и он показался Лизе достаточно добродушным, что вызвало доверие как к квартире, так и к человеку, ее сдающему. Второй абонент не отвечал достаточно долго, но все же женский голос сообщил, что она может приехать и посмотреть все, что ей угодно.
Обе квартиры находились довольно близко друг к другу и в пешей доступности от общежития, так что, вернувшись обратно в комнату, девочка быстро оделась и опустилась на кровать, осторожно проводя ладонью по волосам Иры.
— Малыш, просыпайся, опоздаешь на пары, — проговаривает Андрияненко и легко касается губами кончика носа. Лазутчикова смешно морщится, нехотя открывает глаза и смотрит на блондинку, сонно улыбаясь. В такие моменты Андрияненко казалось, что все хорошо, нет угроз, нет наркотиков и нет разрушений, есть только она, Ира и их любовь в светло-лавандовых тонах.
— Куда-то сбегаешь? — Брюнетка поднимает вверх бровь и внимательно осматривает уже одетую девушку.
— Да, у меня появились дела, но я вернусь через пару часов и все расскажу, идет? — Андрияненко тянется вниз и замирает на губах девушки всего на пару секунд.
— А сейчас ты рассказать не можешь?
— Пока нет, пусть это останется сюрпризом, прикроешь меня на первой паре? — Лиза водит кончиком носа по шее, заставляя Лазутчикову прикрывать глаза и тяжело дышать.
— Да, конечно, разве у меня есть выбор? — Брюнетка тонет в собственных ощущениях и недовольно мычит, когда они вдруг заканчиваются и Андрияненко нависает над ней с лисьей хитростью в глазах.
— Спасибо, встретимся чуть позже, люблю тебя, — Лиза еще раз быстро целует и выходит на улицу, затыкая уши наушниками.
Она никогда не была той, кто принимает решения за ночь, кто с головой окунается в новые обстоятельства или не раздумывая соглашается на какое-то сумасшествие, скорее наоборот, Андрияненко была расчетливой и продуманной, собирая по деталям каждый фактор она не приступала к выполнению, пока не была уверена в идеальности, а сейчас идет смотреть квартиру, которую увидела ночью, чтобы жить там с девушкой, которая вот-вот перевернет ее жизнь с ног на голову.
Андрияненко сходила с ума, и виной этому была брюнетка, которая даже не подозревала о том, как сильно она убивает девушку.
Поднявшись в первую квартиру, она встретила мужчину с роскошными усами и приличным пивным животиком. Он добродушно улыбался и тут же пропустил Лизу внутрь. Было светло и очень уютно, выполненная в пастельных тонах отделка сразу создавала домашнюю атмосферу, на которую девушка и повелась. Кухня была сделала довольно современно, и, несмотря на то, что места там было мало, им двоим было бы вполне достаточно, а в комнате стояла большая кровать, огромное зеркало, вместительный шкаф и даже телевизор. Одним словом, это был тот самый рай на двоих, в котором больше никому нет места.
Они быстро договорились о цене, и девушка ни секунды не сомневалась, когда вручила хозяину конверт с суммой за два месяца. У нее было скоплено достаточно много денег, которые она откладывала ни на что, на какую-нибудь глупость или сумасшествие, и Лиза решила, что время пришло. Можно ли считать сумасшествием затею снять квартиру за час и впервые жить с кем-то, кого ты безумно любишь? Да. Определенно.
Заполучив ключи, вторую квартиру Андрияненко осматривала уже сквозь прикрытые глаза, тем более, что она совершенно не понравилась девушке. Вот бывает такое, когда все хорошо, все правильно, но стойкое чувство «не мое» очень четко указывает на многие вещи, так что извинившись перед хозяйкой и быстрым шагом дойдя до университета, первым местом, куда свернула Андрияненко, оказалась курилка. Она не прогадала, Лазутчикова уже стояла в самом углу и мило болтала с Вероникой о чем-то незначительном. Стоило ей только увидеть блондинку, глаза ее вспыхнули и нежная улыбка расползлась по лицу.
— Ну и где тебя носило? Нельзя было решить вопрос после учебы? — Тут же нападает на нее Самойлова, явно обеспокоенная тем, что к концу семестра ее подруга пропускает пары.
— Нет, прости, дорогая, нельзя, это было важно, — отвечает Лиза и широко улыбается, засовывая руку в карман и нащупывая там маленькую связку.
— Так и будешь молчать? Интересно вообще-то, — проговаривает Вероника, в то время как блондинка просто смотрит в глаза Ире и чувствует, как погружается в окологипнотическое состояние. Лиза берет ладонь Лазутчиковой, вкладывает в нее ключ и осторожно касается своих губ кончиками ее пальцев. — Если ты не передумала.
Бешеный восторг в глазах Иры был ни с чем не сравним, она будто снова вернулась в ту жизнь несколько месяцев назад, когда ее еще не атаковали таблетки. Она была той настоящей Ириной Лазутчиковой, которая первая сказала «Я люблю тебя», ее родной и любимой девочкой.
— Боже, ты серьезно? Я просто не верю, неужели это вообще возможно? — Брюнетка обнимает руками шею девушки и целует снова и снова, осыпая короткими нежными касаниями нос, щеки и губы блондинки, закрепляя все это чувственным поцелуем, от которого у обеих подкашиваются ноги.
— Так, я не поняла, вы что, съехаться решили? — Спрашивает Вероника, скрещивая руки на груди.
— Ну да, вроде того, — Андрияненко пожимает плечами и смотрит на рыжую умоляюще с просьбой замолчать и просто подождать, она обо всем расскажет, только чуть позже.
— Ну и черт с вами, пойдем, у нас следующая пара, — проговаривает Самойлова, и они быстро поднимаются на второй этаж, размещаясь на задних рядах аудитории.
Ира садится рядом с Андрияненко, которая хищно улыбается, думая о чем-то своем. Появляется преподаватель, достает бумажки и утыкается в них носом, монотонно читая лекцию. В попытках записать хоть что-нибудь, Лазутчикова вздрагивает вдруг, когда чувствует касание теплой ладони на ноге чуть выше колена, и прежде чем предательская дрожь резко проносится по всему ее телу, в голове вспыхивает только одна мысль: «Какого черта я надела платье…»
Лиза медленно, чуть сжимая кожу, пробирается касаниями выше и выше, чувствуя, как девушка напрягается и с силой сжимает ноги. У нее самой в голове будто бы отключаются все самые важные рычажки, и она просто поддается внезапному порыву с легкой мыслью «Почему бы и нет?»
— Ира, расслабься, — шепчет почти на ухо, обжигая тяжелым горячим дыханием нежную кожу на шее, от чего Лазутчикову будто бы током бьет. Она сжимает кулаки, прикрывает глаза и старается сделать что угодно, только бы сдержать себя в руках.
— Лиза, что ты делаешь? Мы на паре! — Ира пытается протестовать, но уже сейчас знает, что она проиграла, когда давящий ком внизу живота сводит внутренности предательской судорогой. В глазах все плывет, и она не может себя контролировать. Руки Лизы — повод забыться, повод сделать все, что ей только захочется.
— Да преподавателю дела до нас нет, как и всем остальным в общем-то, — рука Андрияненко поднимается выше, и Ире приходится больно сжать зубами нижнюю губу, чтобы непрошеный стон случайно не сорвался с губ.
— Лиза, — выдыхает тихо-тихо, будто умоляюще, потому что терпеть дальше нет никаких сил.
— Ира, я хочу тебя, — шепчет блондинка куда-то в шею, и это срабатывает как детонатор. Лазутчикова чувствует, как краска приливает к щекам, разжимает ноги, позволяя Андрияненко быстро скользнуть под ткань колготок и нижнего белья, чувствуя дикий жар, исходящий от брюнетки.
Лазутчиковой требуется колоссальная выдержка, чтобы не дергаться, когда она чувствует слишком откровенные касания своей девушки. Опускает голову вниз, кусает щеки, с силой зажмуривает глаза. Адреналин, смешанный с возбуждением, так сильно давит изнутри, что еще немного и она буквально взорвется.
Ире не требуется много времени, чтобы сдаться осторожным пальцам, ритмично двигающимся внутри, ей едва удается сдержать стон, который так и норовит сорваться с губ, когда узел рвется и тело сводит дикими судорогами.
— Я ненавижу тебя, Андрияненко, — шепчет брюнетка и опускает голову вниз, чувствуя, как на щеках все еще играет краска.
— Я знаю, детка.
***
— Андрияненко, ты совсем долбанулась? — Кричит Вероника, как только они обе заходят в комнату и закрывается дверь.
— Ты о чем? — Лиза искренне старается сделать вид, что не понимает, о чем идет речь, но красная краска, приливающая к щекам, выдает ее с головой.
— С каких пор ты вообще стала нимфоманкой? Неужели нельзя было потерпеть до комнаты? Или это такой особый экстрим, сделать все так, чтобы никто не спалил? Так вот, чтобы ты знала, спалили, и давай будем надеяться, что спалила только я одна, — Самойлова готова рвать и метать, потому что четкое ощущение, что ее подружка сошла с ума, совсем не давало ей покоя.
— Да ладно тебе, чего ты так заводишься, ну с кем не бывает? — Лиза кладет руку рыжей на плечо, но та сбрасывает ее, чем сильно пугает блондинку, и в этот момент происходит резкое понимание того, что Вероника больше не шутит.
— Если бы это было первый раз, я бы промолчала, но ты хоть можешь себе представить, какого это — видеть, как дорогой для тебя человек скатывается по наклонной все ниже и ниже, а ты просто стоишь и бездействуешь? — Самойлова сильно повышает голос, эмоции в ней берут верх и контролировать себя становится практически невозможно.
Слова рыжей бьют по больному, залезают в самую глубь и цепляют те ранки, которые никак не хотели затягиваться. Она знает, и знает получше многих, но отчего-то слова не идут наружу, и за пару секунд, которые кажутся катастрофической вечностью, Андрияненко накрывает истерика, которой она не может сопротивляться.
Вероника пугается, она никак не ожидала подобной реакции на свои слова, и на какую-то секунду ей кажется, что она просто сильно обидела девушку. Но Самойлова даже не догадывается, как глубоко под кожу она ей забралась.
Ира стала причиной, причиной не спать по ночам, не сводить с нее глаз и каждый раз снова и снова думать о том, какой должен быть следующий шаг. Ира сводит ее с ума, она разбивает ее на части, но Лиза все равно сжимает ладони своей девушки и с тяжелой улыбкой целует искусанные губы. Если Лазутчикова зависима от наркотиков, зависимость Андрияненко — лаванда в безумных глазах.
— Хэй, ты чего? Что случилось? — Самойлова рывком оказывается рядом и обнимает девушку, позволяя ей уткнуться в носом в шею и дать волю эмоциям, которые она так долго сдерживала. Сама не зная того, Вероника вскрыла очаг скопившихся, загнивающих эмоций, и, позволив блондинке выплеснуть наружу всю эту дрянь, сделала ей легче. Намного легче.
Когда Андрияненко успокаивается, Вероника усаживает ее на кровать, прижимает к себе и осторожно поглаживает волосы, заставляя потихоньку приходить в себя.
— Прости, Ник, я не сдержалась, — Лиза шмыгает носом и не хочет смотреть на девушку, зная, что сейчас она начнет задавать вопросы, на которые блондинка не хочет отвечать даже самой себе.
— Почему ты вдруг решила переехать, жить вместе с Ирой и даже не сказала мне об этом? — Самойлова разговаривает тихо и спокойно, в ее голосе нет вызова, нет обид и истерик, ей просто интересно, что такого могло случиться.
— Это долгая история, — блондинка предпринимает последнюю попытку отложить этот разговор, но она тут же рушится прямо на глазах.
— Я никуда не тороплюсь, — Вероника еще чуть ближе прижимает ее и понимает, что если сейчас не раскрутит девушку на этот разговор, не сможет сделать это еще очень долго.
— Ладно, проблема в Ире, она подсела на наркотики, сначала ей это было нужно из-за тяжелой ситуации, но потом все переросло в зависимость. Она буквально тает у меня на глазах, а я не знаю, что с этим делать, поэтому и переезд — чтобы чаще быть рядом и всячески отвлекать, чтобы не давать ей так часто принимать, чтобы я не задыхалась от страха каждый раз, когда она уходит к себе в комнату и я не знаю как она и что с ней, — Лиза чувствует, как слезы снова подступают к глазам и перехватывает дыхание.
— Почему ты не предпримешь чего-то более кардинального? Она ведь любит тебя, и, несмотря ни на что, твое мнение важно для нее, почему ты даешь ей убивать саму себя? — Вероника говорит тихо, но голос ее с силой бьет по ушам, заставляя Андрияненко зажмуриться и закрыть руками лицо.
— Потому что я обещала принимать ее такой, какая она есть, не давить, а стараться понять, потому что я не хочу заставлять ее или вынуждать, — Андрияненко заводит уже давно выученную наизусть пластинку.
— Это все отмазки, скажи мне честно, почему ты не примешь серьезные меры, почему не поставишь ее перед выбором? Ты же понимаешь, что выйти из этой ситуации можно только так?
— Я боюсь, что она выберет не меня, — тихо проговаривает блондинка и впервые честно признается в этом не только рыжей, но и самой себе, чувствуя, как ядовитой струйкой под кожу вползает правда, которой она так боялась. Сколько сил потребуется ей, чтобы собрать разбившуюся себя на кусочки, если в выборе между ней и искусственно созданной эйфорией Лазутчикова выберет не ее?
— Лиза, она любит тебя, это правда, может ты и привыкла к типичному проявлению чувств, но со стороны это выглядит совсем иначе, так, будто бы вы те самые предназначенные друг другу судьбой люди, которые обрели истинное счастье в том, что просто нашли друг друга, — Самойлова тихонечко поглаживает светлые волосы и чувствует, как тяжело дышит блондинка.
— Вероника, что мне делать? Я правда не знаю, я устала, я запуталась, мне безумно тяжело и сложно, но если я не буду действовать, то боюсь, что Ира… — Слова застревают в горле, она не может произнести этого вслух и придать еще большую определенность тому, что тяжелым топором висит над ее головой и заставляет тонуть в неизбежности.
— Что Ира умрет у тебя на руках? — Самойлова самой тяжело дается эта фраза, но прежде чем привести в порядок Лазутчикову, нужно вернуть здравый смысл Андрияненко и донести до нее, что если не начать действовать сейчас, дальше может быть уже поздно.
Блондинка не отвечает, кивает головой и сжимает зубами и без того искусанные губы.
— Все зависит от тебя, попробуй понять, что в твоих руках человеческая жизнь, и если ты не попытаешься ее спасти, всю жизнь будешь винить себя в этом, ты просто загнешься от того, что даже не попробовала. Будь взрослой, Андрияненко, и пойми, что сейчас на тебе лежит ответственность не только за тебя, — Самойлова снова повышает голос, теперь она та девочка, на плечи которой пусть и не зримо, но все же ложится самая тяжелая ноша — быть той, кому приходится спасать остальных.
— У меня ведь получится, правда? Скажи пожалуйста, что у меня все получится, — Лиза звучит как-то даже умоляюще, а у Вероники сердце разрывается от того, насколько сломанной выглядит сейчас та блондинка, которая всегда светилась как яркое солнце даже в самый пасмурный день.
— Конечно получится, ты справишься, ты вытащишь её из этого дерьма и все будет хорошо, — Самойлова целует девушку в макушку и чуть прикрывает глаза. Пусть Лиза верит, пусть думает, что ей хватит сил на все, но Вероника уже сейчас знает, что именно ей придется заново собирать по кусочкам разбитую до основания Андрияненко.
— Кстати, ты не думала о том, чтобы жить вместе с Настей? Раз уж я съезжаю и оставляю тебе в одиночестве в этом общежитии? — Андрияненко чуть поднимает голову и смотрит в теплые, уже ставшие родными глаза.
— Да, я обязательно поговорю с ней об этом, а пока давай соберем твои шмотки и проводим уже в новое гнездышко, — рыжая ласково треплет светлые волосы и щелкает девочку по носу.
***
Лиза медленно поднимается по ступенькам с большой сумкой на плече, которая заставляет девочку склоняться в одну сторону раз за разом. Она останавливается и немного мнётся перед деревянной дверью, которая будет тем самым важным шагом в новую жизнь, которую она хотела и которой безумно боялась. В этот момент, в эту секунду она поднимется на ещё одну ступеньку, переступит грань, пройдёт точку невозврата и станет совсем другой Елизаветой Андрияненко. Открыть дверь и зайти в новую квартиру будет значить лишь то, что та тихая, беззаботная жизнь закончится и на плечи ей ляжет ответственность за себя, за Иру и за ту жизнь, которую ей придётся сотворить своими руками. Надо лишь сделать шаг. Один шаг. И она его делает. Девочка, которая едва выпорхнула из семейного гнезда, сейчас сама становится той, кому предстоит хранить, оберегать и создавать то, в чем ей придётся жить ещё долгое время.
Замок щёлкает, и Лиза заходит в прихожую с порога, чувствуя вкусный запах, доносящийся с кухни.
— Детка, привет, раздевайся и давай на кухню, я приготовила ужин, — кричит Ира, не отходя от плиты, продолжая перемешивать мелко нарезанные кусочки курицы.
— М, сегодня какой-то праздник? — Лиза бросает сумку в коридоре, вешает куртку на крючок и подходит к брюнетке сзади, обнимая ее и утыкаясь носом в плечо.
— Ну, если считать переезд в новую квартиру праздником, то да, а вообще, неужели я не могу приготовить что-нибудь? — Лазутчикова разворачивается и хитро смотрит на блондинку.
— Можешь, конечно, надеюсь, я была хорошей девочкой и ты не отравишь меня? — Андрияненко растягивает слова как медовые капли, стекающие по коже вниз.
— Детка, если ты будешь плохой девочкой, я найду намного более интересный способ наказать тебя, — шепчет Ира в шею, а потом резко кусает, втягивая кожу, оставляя небольшую багровую отметину на самом видном месте, которая буквально кричит «Это моя девочка». Лиза прикрывает глаза и чувствует, как внутри становится горячо, а ноги невольно подкашиваются. Она тут же упирается руками в столешницу и прижимает брюнетку корпусом, заставляя ее чуть приподняться на руках и сесть на поверхность.
Андрияненко не теряет ни секунды и тут же оказывается между разведенных ног брюнетки, вплотную прижимаясь к девушке и проводя ладонями вверх по открытым ногам, забираясь под тонкую ткань коротких шорт, чувствуя кожей легкую дрожь.
Лазутчикова тут же запускает руки в немного отросшие волосы, сжимает и тянет на себя, впиваясь в губы, чуть сжимая зубами нежную кожу. Андрияненко стонет сквозь поцелуй и проходит руками вверх, цепляя края футболки и стягивая ее. Секунды хватило, чтобы понять, что на Ире нет нижнего белья, и это настолько сильно взрывает голову, что сдерживать себя дальше становится просто невыносимо.
Оторвавшись от губ, она оставляет дорожку влажных поцелуев вниз на шею, по ключицам, по груди, по животу, опускаясь на колени и глядя на девушку снизу вверх, на то, как она запрокидывает голову, прикрывает глаза и кусает губы. Лиза понимает, что настоящее искусство соткано из контуров Ирины Лазутчиковой. Девушка замирает на пару секунд, позволяя себе просто насладиться картиной, которая открылась перед ней, и именно в этот момент ей почему-то кажется, что ничто на свете не сравнится с идеальностью образа Иры, нежной и беззащитной, сидящей на кухне с закрытыми глазами, и даже несмотря на то, что сейчас Лиза стояла перед ней на коленях, именно Лазутчикова была в полном ее подчинении.
Андрияненко тянет, мучительно, долго, заставляя брюнетку изнемогать в сладкой пытке, хвататься ладонями за плечи и оставлять шрамы-полумесяцы от чуть отросших ногтей. Блондинка медленно целует вверх от коленей, чуть прикусывая кожу и тут же проходясь по ней кончиком языка, и чем ближе касания, тем болезненнее становится их восприятие. Она будто бы оголенный нерв, прикосновение к которому убивает, только убивают почему-то Иру, сладкими, нежными, катастрофически томными касаниями.
Шорты и нижнее белье быстро оказываются на полу, Лиза медлит, но все же подается вперед и проводит языком, срывая хриплые гортанные стоны с губ брюнетки, которая запускает руку в волосы Андрияненко и сильнее прижимает ее голову к себе, чтобы только увеличить остроту ощущений, а блондинка не против, она только поддается эмоциям и чувствует, как ей сносит крышу от ощущения Иры на кончике языка.
Девушки надолго не хватает, ком внизу живота взрывается миллиардами созвездий, и пока она тяжело дышит, пытаясь хоть немного придти в себя, Андрияненко поднимается на ноги и упирается лбом в девушку, чувствуя на губах почти обжигающее дыхание.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда, Ира? — Лиза осторожно покрывает мягкими поцелуями ее лицо, касаясь чисто, нежно, даже как-то целомудренно.
— Конечно, малыш, я тоже люблю тебя, — отвечает Лазутчикова и тут же находит губы блондинки, втягивая ее в долгий, наполненный нежностью и уютом поцелуй, от которого внутри распускаются ромашки.
***
В субботу утром девушки кое-как заползли в кофейню. Спать хотелось безумно, но раз уж обе они согласились на эту работу, выбора особо не было, и сегодня Лазутчиковой предстояло обучить Лизу тонкому искусству мастерства бариста.
— Как думаешь, у меня получится? — Андрияненко накручивает на палец светлый локон и интригующе улыбается.
— Ну конечно, если нет, я тебя прикрою, обещаю, — Ира оставляет легкий поцелуй в уголке губ и надевает фартук с логотипом кофейни. — Готова?
— Нет, но выбора особо нет, — Лиза смеётся и надевает свою новую форму, внимательно слушая брюнетку.
— Сегодня с кофе работаю я, ты будешь подавать десерты и принимать заказы, в процессе я расскажу тебе, что и как работает, а тебе придётся быстро все запоминать и постараться ничего не путать, — Лазутчикова щёлкает девушку по носу и тут же тает, когда та расплывается в широкой улыбке.
Первый клиент появляется через пару минут после открытия, сонный, ненавидящий субботнее утро, потому что вместо того, чтобы нежиться в постели, приходится плестись на работу. Заказ простой, его можно было бы даже не спрашивать. Двойной американо без сахара, потому что только так можно хоть немного взбодриться.
Ира всегда изучала своих клиентов, ей нравилось наблюдать за людьми и пытаться угадать их жизнь по тому, какой кофе они возьмут. Похоже на гадание на кофейной гуще, только девушка редко узнавала, права она или нет. Просто не спрашивала, оставляя в своей голове лёгкий шлейф загадочности и недосказанности, представляя, будто она действительно права, а остальное не имеет совершенно никакого значения.
Айзек заглянул ближе к вечеру в самый час пик, когда Лазутчикова не отходила от кофемашины, стараясь направлять Лизу в богатом разнообразии десертов. Все выходило неплохо. Один опрокинутый тирамису и один разбитый стакан. Для первого рабочего дня вполне нормально.
— Все в порядке? — Спросил парень как только посетители расползлись за столики.
— Да, все хорошо, вроде справляемся, дальше должно быть полегче, как только я научусь обращаться с кофе, — Андрияненко улыбается и подходит чуть ближе к Ире, обнимая ее за талию.
— Да, все круто, у меня отличная напарница, — брюнетка улыбается и кладёт руки на стойку.
— И прекрасная девушка, я полагаю, — парень подмигивает, разворачивается и уходит, Лиза утыкается носом в висок Лазутчиковой, а у той перехватывает дыхание от жутких ощущений, расползающихся внутри чёрной массой и разрывающих ее на части.
Ира знала, что она делает, она замечала, как Андрияненко не высыпается, как она волнуется и как дергается каждый раз, когда Лазутчикова уходит. Как каждый раз она встречает ее покрасневшими глазами, как улыбается через силу и молчит, ничего не говорит, не давит, не заставляет, просто принимает ее такой, какая она есть, и от этого становится катастрофически больно. Лиза заслуживает лучшего, и эта мысль ядом вползает под кожу, поражая каждую клеточку и без того расшатанного организма.
— Ира, что с тобой? — Шепчет Лиза ей на ухо и осторожно целует в висок.
— Ничего, детка, все в порядке, все хорошо, — на выдохе отвечает Лазутчикова и снова переводит взгляд на блондинку. Она такая родная, такая тёплая и такая светлая, что перезвонами в голове разливается ее имя. Ира хочет дышать только ей одной и тонуть в нежности и теплоте, но пока она тонет только в рутине, из которой самой ей уже не выбраться.
— Честно? — Андрияненко выглядит немного обеспокоенной, хотя изнутри ее трясёт.
— Конечно, — Ира чуть подаётся вперёд и едва ощутимо касается тёплых губ. На какую-то секунду ей хочется бросить все, завязать и быть по-настоящему счастливой в объятиях любимой девушки. Но она не может. У неё просто больше нет сил.
— Давай быстро уберём и пойдём домой, я очень устала, — Андрияненко облокачивается на барную стойку и кладёт голову на руки. Тело ломит от целого дня, проведённого на ногах, и девушка буквально валится с непривычки, единственное, чего ей сейчас действительно хочется, — это свернуться в объятиях Иры и уснуть.
— Сядь, отдохни, ты сегодня очень устала, — Лазутчикова осторожно проводит по предплечьям девушки. — Я быстро приберу, мне не привыкать, а ты в следующий раз, — брюнетка осторожно касается кончиками пальца носа Лизы и улыбается.
***
— Ну как тебе? Понравилось? — Спрашивает Ира, лёжа в кровати и осторожно перебирая пальцами волосы девушки.
— Да, было даже интересно, — Лиза улыбается и выводит узоры на чуть приоткрытом животе Иры.
— Вот и здорово, значит, из нас с тобой выйдет отличная команда, — Ира тянется вперёд и оставляет едва ощутимый поцелуй на искусанных губах.
— А ты сомневалась? — Андрияненко чуть приподнимается на локтях и с любопытством заглядывает в лавандовые глаза.
— Нет, конечно нет, все, что касается тебя, не вызывает во мне никаких сомнений, — шепчет Лазутчикова и чувствует вдруг, как под кожей разливается яд. Это не может быть взаимно. Она сама сплошное сомнение, от которого надо бы бежать куда подальше, потому что непонятно, что может случиться в следующий момент. Ира — осколочная граната, и чем ты ближе к ней, тем сильнее тебя зацепит. Ей больно, ведь она не может дать Лизе того, что получает от неё, и чувство обострённой несправедливости сжирает ее изнутри. Андрияненко заслуживает лучшего, но что будет, если в один момент она это осознает и бросит Иру один на один с собственными демонами? Что будет, если в один момент она вдруг уйдёт? Сможет ли Лазутчикова справиться с этим самостоятельно?
От того ли, что мысли отчаянно бьются в голове, или от того, что все внутри разваривается на куски без привычной дозы таблеток, но Лазутчикова понимает, что для собственного успокоения ей нужно «лекарство». Чувство стыда сковывает руки, но зависимость сильнее ее во много раз, так что она убирает руку с талии Андрияненко, садится на кровати и чуть потирает глаза.
— Ира, может не надо? — Осторожно, даже с какой-то долей опасения в голосе шепчет Лиза и осторожно кладёт ладонь девушке на руку. Первый шаг в правильную сторону, которого она так дико боялась, но, признавшись самой себе в том, что обе они летят в пропасть, она, наконец, поняла, что бездействовать дальше нельзя.
— Почему? — Ответ выходит более резким, чем Лазутчиковой хотелось бы, и она тут же чувствует, как ладонь Андрияненко пропадает и дико винит себя за это.
— Тебе становится хуже, Ира, ты таешь на глазах, это ни до чего хорошего не доведёт, — ей безумно страшно, она не знает, какой реакции ждать, и от этого все внутри сковывает колючими проволоками.
— Я сама разберусь, ладно? — Лазутчикова отвечает грубо, но достаточно спокойно, а внутри у неё буря эмоций, и каждая из них требует новой дозы. Ей сложно терпеть, но девушка сжимает руки до боли, чтобы не сорваться. Настоящая Ира, спрятанная где-то глубоко внутри, отчаянно пытается сражаться с тем человеком, которым она стала.
— Не разберёшься, ты подсела, и если не перестанешь, станет только хуже, и непонятно, чем все это может закончиться! — Лиза не сдерживается, повышает голос, и это срабатывает, как детонатор — Лазутчикова резко встаёт на ноги, разворачивается и почти чёрными глазами смотрит на испуганную блондинку.
— Ты сказала, что будешь принимать меня такой, какая я есть. Ты же не понимаешь, да и откуда тебе знать? Нормальная девочка из нормальной семьи, откуда тебе знать, что я переживаю? Ты сказала, что не будешь осуждать, а занимаешься именно этим. Что изменилось, Лиза? Такая я тебе уже не нужна? — Ира кричит и машет руками, в ее глазах такая ярость, что Андрияненко хочется сжаться в клубок, сбежать или просто раствориться в темноте. Ее и без того расшатанную сейчас просто стирают в порошок тот единственный человек, ради которого она готова была пожертвовать всем. — Если я тебя не устраиваю, уходи, убегай, оставь меня в покое, я сама разберусь, я знаю, что мне нужно! — Ира срывается с места и уходит в ванную, пока Лизу накрывает бешеная истерика. Лазутчикова знала, что она граната, но даже не представляла, как глубоко ее осколки задели Андрияненко.
Брюнетка быстро закидывает в рот пару таблеток, запивает водой и опирается на раковину, дожидаясь, пока они подействуют.
Что она сделала? Тело сводит муками совести, и из-под пушистых ресниц вниз скатываются капли слез от осознания собственной ущербности. Она сорвалась на единственного человека, которому действительно была небезразлична.
Хаос в голове кое-как приходит в порядок, и она делает глубокий вдох перед тем, как выйти из ванной и сделать все, что только можно, лишь бы хоть немного загладить свою вину. Но за секунду до того, как она дёрнет ручку, девушка слышит оглушающий звук закрывающейся входной двери…