Эйфория |Лиза Ира|

16

— Мисс Андрияненко, обычно мы не практикуем такое, Ирина только-только пришла в себя, ей небезопасно покидать сейчас больницу, мы не закончили курс лечения, — проговаривает врач, сидя на кресле, и только разводит руками.
— Мы ведь можем что-нибудь придумать, правда? Что-нибудь, это очень важно, — Лиза готова умолять доктора, только чтобы он пошел ей навстречу.
— Мисс Андрияненко…
— Слушайте, как вы думаете, каково ей будет находиться в том месте, где погибли ее родители? Как она будет чувствовать себя, зная, что где-то через пару стен были самые дорогие ей люди, а теперь их больше нет? Её нужно забрать отсюда. Я обещаю. Я клянусь вам, она будет выполнять все предписания, делать все, что вы скажете, только дайте мне возможность просто забрать её домой, так будет лучше. Лучше для нее. А в сложившейся ситуации я должна хоть чем-то ей помочь, чтобы она не задохнулась в собственной боли, — Лиза срывается, закрывает лицо руками и пытается не заплакать.
— Хорошо, я распишу план лечения, и каждый день к вам будет приезжать медбрат, чтобы провести специальные процедуры, но ты должна следить за ней неотрывно, потому что если она снова начнет глотать таблетки, мы не сможем ее спасти, а все вокруг указывает на то, что она и правда дернется к наркотикам, — мужчина встает с кресла и подходит ближе к девочке.
— Спасибо вам большое, я правда не знаю, как вас благодарить, — Андрияненко плачет от переизбытка эмоций и сдерживает порыв податься вперед и обнять мужчину.
— Береги себя и береги ее. В это непростое время тебе нужно быть как никогда сильной, и я очень хочу верить, что ты справишься, девочка. Будем держать связь, — доктор кладет ей руки на плечи и чуть сжимает.
***
Домой они приезжают к вечеру, когда солнце только-только начинает садиться за горизонт. Ира слишком раздроблена, она больше не может плакать, потому что слезы кончились, только делает все, что ей говорят, не пытаясь даже вникнуть в происходящее. Складывается ощущение, будто бы тело ее существует, а разум находится в заморозке.
Андрияненко заходит в ванную, включает воду и быстро умывается. Опирается руками на раковину и тяжело дышит, пытаясь придти в норму.
Ира сидит на диване и просто смотрит в пустоту, чувствуя, как внутри все заливает раскаленная лава.
Лиза возвращается обратно, садится рядом и прижимает к себе девушку, позволяя ей уткнуться в плечо и просто сидеть так, пока Ира сама не отстраняется и вымученно улыбается.
— Пойдем со мной, — шепчет Лиза, поднимается на ноги и тянет Иру за собой.
— Куда?
— Доверься мне, я знаю, что нужно делать, — Лиза тепло улыбается и убирает с лица волосы Лазутчиковой, осторожно касаясь ее кончиками пальцев. Ира только кивает головой и переплетает свои пальцы с пальцами Андрияненко, следуя за ней в ванную.
Блондинка выключает кран, стягивает с брюнетки одежду и помогает ей забраться в воду. Девушка ложится в ванной, кладет голову на бортик и прикрывает глаза. Вода обладает потрясающим свойством смывать боль и зализывать душевные раны, поэтому лежа в теплой ванне Лазутчикова чувствует, как ей становится легче. Пусть совсем немного, всего лишь на малейшую долю от огромного целого, но все же легче, и девушка рвано выдыхает, снова чувствуя, как выступают слезы.
Андрияненко сидит рядом и осторожно водит кончиками пальцев по рукам, щекам, запускает в волосы и собирает созвездия из разбросанных родинок.
— Иди ко мне, — шепчет Ира и чуть приоткрывает глаза, из-под пушистых ресниц глядя на блондинку.
— Ты уверена? — Девушка наклоняется чуть ближе и целует в лоб.
— Пожалуйста, хочу почувствовать тебя рядом, — Лазутчикова вытягивает руки, и блондинке ничего не остается, кроме как в очередной раз сдаться девушке с идеально-лавандовми глазами. Андрияненко раздевается и быстро залезает в ванную, усаживаясь за спину Ире и притягивая ее к себе так близко, как это возможно, укладывает на себя, после чего осторожно касается губами виска и прикрывает глаза.
Брюнетка чувствует, как по телу расползается тепло и как в полном тьмы мире она вдруг видит крошечные отблески света, а что важнее всего, в царстве гордого одиночества девушка понимает, что больше не одна.
Проходит много времени, прежде чем Ира начинает говорить.
— Что нам делать дальше?
— Я не знаю, Ир, но обещаю, мы с этим обязательно разберемся, только завтра, а пока нам нужно просто попытаться поспать, завтра мы все решим. Вместе, — Лиза проводит кончиком носа вниз к шее и оставляет целомудренный поцелуй на открытом плече.
Ни одна из них не хочет есть, так что обе перемещаются в кровать. Ира мгновенно прижимается к Андрияненко, переплетая ноги и удобно укладывая голову на плечо, а Лиза крепко обнимает девушку, утыкаясь носом в темные волосы.
От переизбытка ощущений и жуткой усталости Лазутчикова мгновенно засыпает.
Блондинка не спит всю ночь, она делает что угодно, но только не спит, дергаясь каждый раз, когда Ира шевелится, вздрагивает или вдруг начинает плакать во сне. Ей страшно от того, что, проснувшись посреди ночи, Лазутчикова вдруг решит, что ей слишком тяжело, и ей захочется унять боль привычным способом. Она хочет верить, но боится, что в таком состоянии не сможет контролировать себя.
В миг, когда силы совсем покидают ее, девушка осторожно выбирается из кровати, уходит на кухню, открывает окно и достает сигарету. Щелчок. Табачный дым заполняет легкие и застилает туманом голову, позволяя расслабиться хоть на несколько минут.
Все плывет, и за пеленой, созданной дымом, девушке вдруг сносит крышу, она достает телефон и набирает такой знакомый номер. Она не ждет, что последует ответ, просто слушает гудки.
— Привет, что случилось? — Слышится теплый голос из телефона, и девушка вздрагивает, когда в очередной раз чувствует себя скованной цепями.
— Не думала, что ты ответишь, — шепчет Андрияненко и закрывает лицо рукой, подтягивая к себе колени.
— Зачем тогда позвонила?
— Хотела поговорить.
— Так что, может, все-таки расскажешь, что с тобой случилось, если ты звонишь мне в три часа ночи? — Сара явно обеспокоена состоянием девушки, и, несмотря ни на что, она действительно очень сильно переживает за Лизу.
— Мне очень тяжело, если честно. Я думала о том, что ты мне говорила, и, быть может, это слабость, глупость, самый неадекватный мой выбор, но я буду бороться за нее, чего бы мне это не стоило, просто потому что я не могу иначе, — проговаривает блондинка, чувствуя, как голос предательски дрожит.
— Я знаю, Лиза, я знаю, такой уж ты человек, не умеешь по-другому. Если кому-то и суждено вытащить Иру из ее пропасти, это будешь ты, но помни, пожалуйста, об одном: всегда нужно знать, когда стоит отступить, не дай убить саму себя, не загоняй себя в клетку, — Сара говорит так, будто давно пересохшее сердце вдруг покрывается живительным бальзамом.
— Хорошо.
— Пообещай мне, Лиза.
— Я обещаю.
— Молодец, а теперь иди и попробуй поспать, тебе нужны силы, чтобы бороться за вас двоих, и знай, если что — я всегда в твоем распоряжении, даже если ты захочешь позвонить мне в три часа ночи, — Андрияненко даже сквозь телефон слышит, что Сара улыбается так тепло, так по-домашнему, что ей вдруг снова хочется оказаться в объятиях, пропитанных ромашковой настойкой.
— Спасибо тебе за все, Сара, спасибо… — Проговаривает Лиза, и ее губы трогает легкая улыбка.
— Доброй ночи, девочка.
— Доброй ночи, — Андрияненко шумно выдыхает и сбрасывает звонок. Запрокидывает голову назад и шумно выдыхает, стараясь не пустить подбирающиеся слезы.
— Значит, Сара, — слышит она холодный голос за спиной, вздрагивает и резко оборачивается, замечая в проходе Иру, которая стоит, опираясь на стену, и в глазах которой застыли слезы.
— Ира, это не то, о чем ты думаешь, — Андрияненко резко вскакивает на ноги и подходит ближе к девушке, осторожно касаясь руками открытых плеч, та морщится, но не отходит, позволяя блондинке провести вниз и обнять за талию. Жутко обидно становится, когда единственное, что еще пока может удерживать тебя на плаву — касания одного единственного человека.
— Ну тогда, может быть, ты мне объяснишь? Потому что ночные разговоры с Сарой меня очень пугают, особенно если это та Сара, о которой я думаю, — Лазутчикова скрещивает руки на груди и опускает голову вниз, отчаянно сражаясь с подступающими слезами.
— Мы недавно случайно встретились на улице, и, просто пойми меня, она казалась человеком из другого мира. Во всем, что происходит, мне действительно хотелось просто сбежать хотя бы на пару мгновений, просто поговорить, потому что тяжело, потому что сложно выносить все это, если честно, — Лиза чувствует, как под ее руками Ира дергается, и по телу проходится ледяная дрожь. — Я просто хотела с ней поговорить, больше ничего не было, я думаю, что ты и сама это прекрасно понимаешь, — Андрияненко пытается улыбнуться, но выходит из рук вон плохо, она морально истощена настолько, что ни на какие эмоции сил не осталось.
— Ты думаешь, тебе одной тяжело? Лиза, это на меня мир рухнул, это я переживаю всю эту дрянь, ты думаешь мне не тяжело? — Ира срывается, ком подступает к горлу и из глаз брызгают слезы.
— В том-то и дело, это переживаешь ты, но тот факт, что я прохожу все это вместе с тобой, ты принимаешь так, будто это и должно быть, будто по-другому невозможно и я должна быть рядом с тобой. Но это не так, — Андрияненко изо всех сил пытается себя контролировать, но она закипает.
— Бедная, ты посмотри на нее, зачем тогда ты торчишь здесь, если тебе ничего не надо, если ты не хочешь, если тебе плохо и тяжело? Уходи, иди к Саре, она ведь не такая, как я, а спокойная, тихая, без груза проблем за плечами. Я думаю, она с удовольствием примет тебя в свои объятия и заберёт в гребаную страну фей. Давай, вали, ты же этого хочешь! — Брюнетка кричит так, что хочется закрыть уши и разреветься, но Лиза стоически сжимает руки в кулаки и молча смотрит на нее, давая возможность выплеснуть весь скопившийся гнев на себя, на нее, на весь мир, который отчего-то решил, что девочки достаточно сильны, чтобы пережить такой взрыв.
— И что тогда с тобой будет, Ира? — Блондинка пытается предпринять попытку успокоить девушку, тянет руку и хочет убрать волосы назад, но Лазутчикова резко отходит в сторону и отбрасывает ладонь.
— Тебе какая разница? Что-нибудь будет, но это уже не твоя забота. Неужели ты не понимаешь, как я себя чувствую, когда понимаю, что ты со мной только из чувства вины, из-за долбанной жалости, которая никому не нужна? Лиза, пожалуйста, оставь мне хоть каплю самоуважения, уходи. Разворачивайся и просто уходи, — Лазутчикова опускается на пол, закрывает лицо руками и плачет, захлебывается слезами, надеясь, что с ней просто случиться что-нибудь и она больше никогда не будет чувствовать ничего. Ира понимает, что наверняка она завтра пожалеет о своих словах, но гнев и ярость намного сильнее ее.
— Все? Наоралась? — Лиза опускается рядом и осторожно прижимает к себе всхлипывающую брюнетку. — О какой жалости ты говоришь? Ира, я хочу быть с тобой и верю, что все это мы преодолеем вместе, когда-нибудь у нас все будет хорошо и спокойно, а пока просто нужно сжать зубы и держаться друг за друга и за возможность все наладить. Я люблю тебя, и я готова пройти все это с тобой, — Андрияненко тянет кончиками пальцев подбородок Лазутчиковой чуть вверх и расплывается в легкой вымученной улыбке, прежде чем накрыть ее губы поцелуем.
— Как ты вообще терпишь меня? — Спрашивает брюнетка, немного успокоившись и удобно уложив голову на плечо Лизы.
— Ой, не знаю, детка, не знаю, — отвечает девушка, за что тут же получает щипок под ребра и вскрикивает от неожиданности, а потом, глядя на то, как впервые за долгое время губы брюнетки трогает легкая улыбка, она чувствует вдруг, что все еще возможно. Они еще не потеряны.
— Пойдем спать, а то ты совсем измученная, — проговаривает Лазутчикова, поднимается на ноги и протягивает руку Лизе, которая поднимается следом, и вместе они уходят в комнату, прижимаясь друг к другу близко-близко и согреваясь теплом собственных тел.
— Мы же справимся, Лиза? — Шепчет брюнетка куда-то в губы, и, прежде чем Андрияненко целует ее, она едва слышно проговаривает:
— Ну конечно.
***
Время летит как сумасшедшее, и вроде бы так сильно хочется его замедлить, вот только оно никого не ждет, оставляя лишь мимолетные следы в виде скопления почти незаметных морщинок вокруг глаз.
Две недели, казалось бы, прошли за день, а физически девушки измотаны годами.
Ира — героиня взрослых сказок. Её выдержке за это время может позавидовать буквально любой, и каждый раз, глядя на брюнетку, Лиза испытывает нереальное чувство гордости.
На похоронах Ира стояла молча, сжимая руками подол недлинного черного платья и дергая его вниз каждый раз, когда чувствовала, что слезы подступают к глазам. Они отдали большую часть своих сбережений, но никто и не заикнулся о чем-то неправильном, ни у одной из них не возникло даже сомнений.
Ира мужественно принимала соболезнования от малочисленных оставшихся друзей и соседей и категорически отказывалась от любой помощи, аргументируя это тем, что девочки справятся сами.
А когда все это закончилось, они взяли машину, выехали за город и сожгли то ужасное платье, а вместе с ним и часть боли, которая свалилась на них так резко и так оглушающе.
Они провели в машине всю ночь, позволив себе свернуться комочком на заднем сидении и просто плакать, выпуская наружу ту пугающую боль, которая будто бы клешнями цеплялась за них обеих, а вернувшись обратно в город, они, если честно, были уже совершенно другими людьми.
Ира была героиней лично для Лизы, когда без лишних слов сидела по несколько часов под капельницами, в то время как Андрияненко читала ей новые или старые книжки, а иногда даже заплетала косички, отчего Ира еще больше походила на маленького ребенка.
Сама Лиза перестала плести косы очень давно, зачастую собирая отросшие волосы в хвост, чтобы они не мешали. Ей иногда хотелось проснуться пораньше и провести перед зеркалом долгие минуты, собирая волосы в идеальную излюбленную прическу, но она была для другой девочки, для той первокурсницы, которая однажды переступила порог университета, и, даже несмотря на то, что прошло всего лишь четыре мясца, выросла Андрияненко лет на пять.
Ира стала меняться, на щеках все отчетливее виднелся румянец, а тело снова стало возвращать округлые, приятные формы. Девушка стала просыпаться раньше Лизы и готовить завтрак. Ей так безумно нравилось, когда сонная блондинка выходит на кухню и широко улыбается, прежде чем обнять ее и поцеловать. От одного этого жеста в ответ Андрияненко улыбалось все ее существование с благодарностью за то, что девушка рядом.
Лиза стала спать, сначала понемногу, совсем по чуть-чуть, но вскоре она перестала просыпаться по ночам, каждый раз вздрагивая от лишнего движения, ушли круги под глазами и бледность. Они стали нормальными. Они попытались стать нормальными.
Ира держала себя в руках, она не срывалась, не кричала и не ругалась, задавливала эмоции в себе, только чтобы не навредить окружающим, и Лиза прекрасно понимала это, она старалась не провоцировать и не выводить на конфликты, вместо этого она открыла для Лазутчиковой одно особенное место с грудой металлолома, который можно и нужно было разносить в щепки, выплескивая все, что внутри. Это место стало их любимым.
В тот момент, когда Ира брала в руки биту, весь мир отходил на второй план, и те два часа, которые она там проводила — ее путь в другое измерение, то самое, где она оставляет всю дрянь, которая гниет в ее душе.
Крики разрывают пустошь, а слезы скатываются вниз, растворяясь в битом стекле. А потом они заезжают в небольшое вечно пустое кафе, кутаются в плед и пьют горячий шоколад.
Ира снова становится человеком в те самые моменты, когда смеется над глупыми фильмами, играет на гитаре или целует Андрияненко. Когда в ее голове нет мыслей обо всем случившемся. Когда она просто девочка из провинции, которая хочет жить.
Блондинка знает, как тяжело Лазутчиковой дается каждый новый день. Она не давит, не нагнетает, только всегда находится рядом, готовая поддержать любое ее безумие, будь то поход в магазин в час ночи от того, что Ире захотелось бананов, или рассвет на замерзшей крыше, с которой они не уходят до тех пор, пока зубы не начинают отбивать чечетку.
Вероника и Настя периодически забегают к ним в перерывах между устройством собственной жизни, они подолгу сидят на кухне, пьют чай и играют в настольные игры. И, если не знать всю историю, можно подумать, будто это самые обычные девочки с самой обычной жизнью, и каждая из них была ключевым звеном в переменах чьей-то жизни.
По ночам Лиза раз за разом перечитывает «Над пропастью во ржи» и пытается понять, кто же она на самом деле: Холден Колфилд или тот ребенок, летящий в пропасть, которого не успели поймать.