Эйфория |Лиза Ира|

14

Лиза сидит на лавочке недалеко от дома и курит уже шестую по счету сигарету, голова плывет, перед глазами туман, а сердце бьется так отчаянно, что кажется, будто она чувствует этот ритм даже на кончиках онемевших пальцев. Все тело ломит и сводит от одной только мысли о том, что она должна завтра прийти к Ире и каким-то образом рассказать ей обо всем. Быть тем человеком, который разобьет и без того хрупкое сердце. Быть тем, кто сообщит ей, что она осталась в одиночестве.
— Совсем хреново? — Слышит она до боли знакомый голос, и сердце падает куда-то вниз от неожиданности снова увидеть человека, встреча с которым была, как казалось Лизе, практически невозможна. Голос переливается соловьиной трелью с легкими отзвуками бархатного баритона и тонет в голове Андрияненко, обволакивая опьяняющим туманом все, до чего только может достать.
Руки трясутся с такой силой, что сигарета падает на землю, а у девушки нет сил даже затушить ее носиком ботинка.
Она отказывалась верить в реальность происходящего, и все это казалось не больше, чем галлюцинацией от бессонных ночей и постоянных нервов. Она не хотела осознавать, что все происходящее сейчас — реальность, поэтому закрыла руками глаза и с силой мотнула головой.
Видение не исчезает, только смотрит на нее как прежде изумрудно-зелеными и тепло улыбается, будто бы и не было между ними всех этих слов и действий.
— Что ты делаешь здесь? — Голос Лизы звучит так, будто бы она призрак, от которого скоро ничего не останется. Хриплый, надрывный, метающийся между шепотом и криком. Ей хочется замолчать и сбежать отсюда как можно дальше, вот только будто свинцом налитые ноги отказываются совершать хоть какие-то действия.
— К родителям на новый год приехала, до него, конечно, еще две недели, но у меня отпуск начался чуть раньше, я просто шла домой и увидела тебя. Если ты правда думаешь, что я смогла бы пройти мимо, ты очень ошибаешься, девочка, ты, несмотря ни на что, все еще дорога мне, — тёплые черты лица по-прежнему заставляют верить любым ее словам, а тот самый давно забытый уют, которым просто сквозит Сара, вползает под кожу, и Лизе хочется закричать, завыть от того контраста ощущений, который бушует у нее внутри, но она молчит, просто молчит и стеклянными глазами смотрит на девушку, которая когда-то могла сделать ее счастливой, если бы на пути не появилась Ирина Лазутчикова.
— Я совсем забыла про время, — как-то обреченно проговаривает девушка и снова закрывает лицо руками. Новый год. А она по-прежнему погрязла в серой рутине проблем, отчаяния и разрушенных надежд. Сара всегда была солнцем, теплом и светом, который согревал и создавал уют без сумасшествия и какой-то дикости. Но Андрияненко выбрала эйфорию, даже не догадываясь о ее последствиях.
— Пойдем, — Сара резко поднимается на ноги и протягивает руку блондинке, глядя ей в глаза с такой уверенностью, что Андрияненко сдается. Она поднимается на ноги и едва плетется следом за брюнеткой.
— Куда мы идем? — Кое-как выдавливает из себя Лиза, стараясь даже не поднимать глаза на девушку.
— Домой, тебе нужен чай, может даже что-то покрепче, хоть сейчас только девять часов утра, — Сара улыбается так, что у Андрияненко от одного только взгляда на безмятежное, не скованное массой проблем лицо сводит ребра и будто разом пропадает весь воздух.
— Почему ты это делаешь, Сара? — Лиза резко останавливается и внимательно смотрит на нее любопытными синими глазами. У нее в голове не укладывается, как человек может хорошо относится к ней после того, что случилось, как она может улыбаться ей и спокойно разговаривать, даже пытаться напоить чаем. Ей кажется, что Сара должна ее ненавидеть, что не бывает по-другому. Но за пеленой собственной недооцененности она и не видит, как сама отдаёт всю себя ради Иры, которая разбивает ее на осколки снова и снова.
— А почему у меня должен быть повод? Тебе плохо, ты можешь даже не отрицать этого, и сейчас мерзнуть на улице и пытаться найти решение какой-то твоей проблемы — не лучший выход. Тебе нужен горячий чай и человек, которому ты сможешь выговориться, иначе ты сойдешь с ума, — Сара делает шаг вперед и кладет ладонь на плечо Андрияненко, чуть сжимая его. — Перестань брыкаться и дай мне возможность помочь тебе, чертова альтруистка, — девушка запускает руки в волосы блондинки и поднимает голову чуть вверх. — Блин, да я даже готова поспорить, что ты стремишься помочь каждому, но кто поможет тебе? Почему в тот момент, когда тебя трясет от чего-то ужасного, ты одна? — Брюнетка подходит ближе, и Лиза не сдерживается, резко обнимает ее, утыкается носом в мягкие волосы и плачет, тихо, бесшумно, только слезы скатываются по щекам и теряются в куртке Сары.
Девушка осторожно проводит рукой по светлым волосам и ждет, пока Андрияненко снова придет в норму, после чего она все же тянет ее за собой в небольшую уютную квартиру, сажает за стол и ставит чайник.
— Как ты? — Ни с того ни с сего вдруг спрашивает блондинка и внимательно смотрит на Сару, в глазах которой как и прежде видна пряная весенняя нежность.
— Все в порядке, я учусь, исследую новые города и, в общем-то, можно сказать, что я довольно счастливый человек, — брюнетка улыбается и ставит на стол кружку. — Пей.
Андрияненко делает глоток и чувствует, как по телу расплывается приятное тепло, а на языке остается приятный привкус ромашки с легким послевкусием чего-то крепкого.
— Что ды добавила в чай? — Спрашивает Лиза и немного напрягается, сдавливая керамику руками.
— Настойка на ромашке, домашняя, не бойся, просто тебе нужно немного расслабиться, а так будет полегче, — Сара опускается напротив, поджимает ноги под себя и тепло улыбается.
Она нежная и легкая, словно первая весна, едва только вступающая в свои владения, сопровождаемая шлейфом возрождения природы, и от этого чувства Андрияненко хочется завыть, сжаться в комок и рычать на всех, кто рискнет к ней подойти. Сара — чистый резонанс с тем миром, в котором Лиза живет, и всего лишь на секунду, а может и чуть больше, ей хочется вырваться из удушающих цепей и снова почувствовать кожей то первое весеннее солнце.
— Рассказывай, что случилось? — Сара сдерживает порыв потянуться вперед и заправить за ухо Лизы прядь светлых волос.
— Ты правда хочешь это слушать?
— Ну, я же сижу сейчас здесь перед тобой, так что даже не сомневайся.
— Проблемы в Ире, — проговаривает Лиза и чувствует, будто заслон сорвали. После вынашивания в себе столько времени всего этого давящего и угнетающего, ей стоило просто начать говорить, и ее уже было практически не остановить. — Когда мы только познакомились, ее родители попали в аварию и были в коме, а она из-за этого стала принимать наркотики. Сначала легкие, потом тяжелые, и я в этой ситуации боялась остановить ее, потому что думала о вероятности того, что в выборе между мной и таблетками она выберет не меня. Я попыталась остановить ее один раз, она накричала на меня. Я сбежала, а когда собиралась вернуться и поговорить, мне позвонили из больницы и сказали, что Ира без сознания, но все обошлось, я провела там много времени, и мы вроде решили, что она завяжет с наркотиками, а я всячески буду ей помогать, и когда я вышла из палаты, чтобы пойти домой и хоть немного привести себя в порядок, меня встретил доктор и сказал, что ее родители не выжили, — и без того дрожащий голос срывается на хрип, и девочку снова накрывает истерика.
— Лиза, это очень тяжело, тебе стоит подумать, готова ли ты на это. Даже не так — хватит ли тебе сил? — Сара говорит мягко и практически монотонно, и от этого слова её мгновенно врезаются в голову, будто выцарапываясь в памяти.
— Да, конечно, это даже не обсуждается, — Лиза шмыгает носом и стирает все еще бегущие слезы. Она не допускает другого варианта.
— Не геройствуй, это не решение одного дня, подумай, очень хорошо подумай об этом, Лиза, — Сара волнуется, Сара переживает, когда видит, что стало с девочкой, которая была синонимом солнца и тепла, как дрожат ее руки, как сильно она истощена и как в теплых, ясных глазах вдруг пропадает желание жить.
— Я единственная, кто у нее остался, больше нет никого, и представь, что будет, если еще и я уйду, оставлю ее один на один с ее собственными демонами, с ее разрушениями… Что тогда останется от Иры? — Лиза говорит, не глядя в глаза, опустив голову вниз и даже не пытаясь сдерживать слезы.
— Вот поэтому я и прошу тебя подумать, готова ли ты положить свою жизнь на плаху спасения чужой? Хватит ли тебе сил всю себя отдать кому-то другому? Стоит ли оно того, Лиза? — Брюнетка напрягается и сжимает края стола до побелевших костяшек.
Андрияненко будто бы током ударяют. Все внутри переворачивается и позволяет девушке посмотреть на ситуацию совсем под другим ракурсом, рассмотреть каждый подводный камень и понять, наконец, что она не железная, она просто девочка, которая не должна рушить собственную жизнь во имя спасения чужой. Она любит Иру, но стоит ли того эта любовь?
— Сара, что мне делать дальше? — Блондинка смотрит на неё глазами, полными слез, и хочет верить, что именно она станет тем, кто вытащит ее из пропасти.
— Действовать. Твои интересы должны стоять выше остальных, если ты хочешь провести жизнь рядом с Ирой, сделай так, чтобы это не было только самопожертвование, найди силы развернуть все в другую сторону, потому что я тебя уже не узнаю, ты разбита, Лиза, ты стремишься спасти Иру, когда спасать надо тебя саму.
— У меня нет сил ни на что, я уже готова сдаться, и просто пусть все идёт как идёт, потому что я устала, я правда устала… — Девушка выдыхает и снова чувствует, как слёзы стекают по лицу.
— Я понимаю, правда понимаю, но это настолько важное решение, что принять его можешь только ты сама, потому что в любом случае твоя жизнь перевернётся с ног на голову, — брюнетка медлит, а потом встаёт, подходит ближе, опускается на корточки и осторожно берет в руки дрожащие ладони Андрияненко. — Лиза, не убивай себя. Что бы не происходило, не играй против себя и не ломай свою жизнь, потому что может случиться так, что спасать тебя будет некому.
— Спасибо, Сара, мне нужно подумать обо всем, — блондинка поднимается на ноги. — Я пойду.
— Прими душ и попробуй поспать, а потом будешь думать, сейчас тебе нужно просто отдохнуть, — брюнетка тянется вперёд и крепко обнимает. — Знаешь, я все ещё помню тебя девочкой, на лице которой играли фейерверки, — Сара мягко улыбается и целует в висок, провожая Андрияненко за дверь.
Стоит Лизе выйти на улицу, как ее снова накрывает дикая истерика.
***
— Ну и как ты оказалась в больнице? — Спрашивает Самойлова, сидя на кровати перед койкой Иры.
Брюнетка дергается и вздрагивает, понимая, что ей стыдно признаться в собственных пороках, хотя она прекрасно понимает, что Вероника в курсе всей происходящей ситуации.
— Передоз, — тихо проговаривает девушка и прячет лицо в ладонях, чувствуя, как дрожь пробивает все тело, а в глазах стоят слёзы.
— Лазутчикова, у тебя вообще мозг есть? — Рыжая взрывается, сжимает руки в кулаки. Она обещала себе не лезть в это, дать им возможность разобраться самим и быть той подружкой, которая всегда будет готова выслушать, но нервы сдают раньше, чем Вероника успевает взять собственный мозг под контроль.
Ира вздрагивает и переводит лавандовые глаза на девушку, понимая, что никогда прежде она не видела ее такой. С силой сжатые зубы, пальцы ногтями выпиваются в ладони, а в глазах ярость вперемешку со слезами.
— Ник… — Лазутчикова чувствует, что рыжая на взводе и лимит ее терпения настолько исчерпан, что стоит коснуться, как сработает детонатор. Так и происходит.
— Ты — гребаная конченная эгоистка, какого хрена ты творишь, Лазутчикова? Всем бывает тяжело, ты не знаешь, через что приходилось проходить Лизе, но вместо того, чтобы бороться, ты глотаешь таблетки, прекрасно зная, что они тебя убивают. Чем ты думаешь? Что с тобой происходит? Как ты можешь так делать? Неужели ты настолько ослеплена собственными потребностями, что не видишь, как эта идиотка катится в пропасть следом за тобой? Она не ест, не спит, ты видела ее вообще? Она похожа на труп, который еле передвигается, и все это только из-за того, что она пытается помочь тебе, сделать твою жизнь не такой ужасной, а ты нагло пользуешься этим. Ты летишь в пропасть, Ира, и тянешь ее за собой. Остановись, возьми себя в руки и начни жить нормально или отпусти ее. Неужели наркотики для тебя важнее Лизы? Хочешь сдохнуть? Твоё право. Но угробить ее я тебе не дам, — Самойлова уже не сдерживается, слёзы водопадом стекают по щекам, а в глазах видна испепеляющая злоба. Она кричит, машет руками и очень хочет ударить Иру, чтобы ее мозги встали на место, но вместо этого вскакивает на ноги, вылетает из палаты и резко хлопает дверью.
Лазутчикову будто бы облили ледяной водой и с силой ударили по лицу. Ее колотит так, что она буквально не может пошевелиться, а в голове только одна мысль: она собственноручно убивает единственного человека, который пытается тянуть ее вверх. Она сломала ее и довела до того, что Лиза как расходный материал тратит всю себя на неё. Кто она после этого? Заслуживает ли она хотя бы капли внимания со стороны блондинки? Имеет ли она право быть рядом с ней и чувствовать себя хоть на секунду счастливой после того, что сделала? Имеет ли она после этого право на существование?
***
Лиза поднимается по ступенькам и замирает перед дверью, не решаясь повернуть ключ. Всего лишь на мгновение ей показалось, что она вырвалась из плена собственного забвения, что все может быть по-другому, а шаг вперёд — портал обратно, туда, где каждый день омрачён болью и едким привкусом смертельных таблеток. Хочет ли она возвращаться обратно? У неё просто нет выбора.
С тяжелым вздохом девушка открывает дверь и видит разбросанные повсюду вещи, разбитые кружки… Она понимает, что Лазутчикова сильно психовала, когда Лиза сбежала в тот вечер. Девушка скидывает куртку, сметает веником весь мусор и расставляет по местам разбросанные вещи.
Их общая фотография с Хэллоуина. Стекло треснуло, и Андрияненко берет ее в руки, чувствуя, что с ней происходит то же самое, что и с этой рамкой. Она разбита. Девушка осторожно проводит кончиками пальцев и чувствует, как кожа деформируется, оставляя на стекле кровавые полоски.
Краем глаза она замечает торчащий из сумки пакетик, подходит, достаёт его и замирает, высыпая на руку три белых таблетки.
Внутренние демоны играют против неё, и откуда-то в голове возникают мысли о том, что если проглотить сейчас, станет легче, ее не будут цепями сковывать мысли и обстоятельства, которые действуют как молоток на фарфоровую скульптуру. Ей будет пофиг. Хоть на какое-то долбанное мгновение ей будет плевать на все, что происходит вокруг, она останется наедине с собой без тех отчаянных мыслей, которые раз за разом сжирают ее изнутри. Разве оно того не стоит?
Андрияненко закрывает глаза и тяжело дышит.
Стоит ли оно того?
***
Вероника возвращается домой вымотанной и раздавленной. Она не должна была так делать. Ира едва ли отошла от предсмертного состояния, и высыпать все это на ее и без того разрушенную психику, казалось бы, было критической ошибкой, но, если честно, даже несмотря на то, что рыжей было тяжело, она ни о чем не жалела.
Откровенно говоря, в голове Самойловой все чаще проскакивала мысль о том, что она ждала их расставания. Да, Лизе будет тяжело, но гораздо легче вытащить ее из депрессии, чем из могилы.
— Детка, на тебе лица нет, что случилось? — Спрашивает Настя, показываясь из комнаты. — Неужели Лиза так быстро вернулась? Я думала, тебя до вечера не отпустят.
— Я не могу ее видеть. Я сильно наорала на неё, высказала все, что скопилось, и ушла. Просто… Настя, я так больше не могу. Я знаю, что Лиза ее любит, но эта любовь сломает ее еще сильнее, — Вероника садится на кровать и закрывает глаза руками, чувствуя, как под кожей расползается яд.
— Что там случилось?
— У неё передоз.
— Ники, я пойду туда. Ее нельзя оставлять, тем более после разноса, который ты ей устроила. Я попробую спокойно поговорить с ней, — Настя осторожно перебирает рыжие волосы.
— Хорошо, я приготовлю ужин и буду ждать тебя вечером, — Самойлова поднимается и мягко целует девушку, прижимаясь к ней как можно ближе.
Она так завидовала Лизе, когда девушка нашла своего соулмейта, свою родную душу. Она так надеялась однажды точно так же встретить своего человека, и вот, когда она растворяется в объятиях той самой, ей становится вдруг неимоверно стыдно за свое счастье. Ей повезло, а Лиза на всю жизнь привязана к гранате разрывного снаряда.
***
Блондинка находит в себе силы доползти до ванной, стянуть одежду и встать под воду, чувствуя, как прохладные капли смывают с неё всю копоть, в которой, казалось бы, Андрияненко утонула с головой.
Усталость берет своё, и девушка обессилено валится на кровать, мгновенно проваливаясь в сон.
Когда она все же открывает глаза, время приближается к ночи и тяжелая голова не хочет функционировать никаким образом. Тысячи мыслей, и каждая провальная. Тысячи чувств, и каждое на разрыв.
Лиза больше не хочет ничего, только сбежать куда-нибудь, где никто даже имени ее не знает, спрятаться и начать все заново. Найти штуку, которая сотрёт память. Андрияненко хочет проснуться и понять, что ничего из этого не существует. Ей тяжело. Она больше не знает, как справляться. Она — маленькая девочка, на которую свалилось слишком много ответственности.
Девушка медленно встаёт, одевается в новую одежду и чувствует, как ткань приятно прикасается к телу. Выходит из квартиры, закрывает дверь на ключ и спускается вниз, зная, что ее уже ждёт такси.
Дорога до больницы пролетает быстро, но сейчас девушке хочется, чтобы она длилась как можно дольше. Хочется просто сидеть и смотреть на город, который кажется таким безмятежным, а на деле — это ее личное чистилище.
Прежде, чем зайти в палату, она осторожно стучит в двери кабинета доктора и, услышав приглашение, заходит внутрь.
— А, Лиза, вы выглядите лучше, чем вчера, рад вас видеть, — доктор устало откидывается на спинку кресла и смотрит на неё так, будто бы она вот-вот сорвётся в пропасть.
— Я не смогу сказать ей об этом. Сделайте вы, у меня язык не повернётся, — Лиза говорит резко, и мужчина только понимающе кивает головой.
— Хорошо, я зайду завтра утром и обязательно поговорю с ней, но что бы вы не делали дальше, я прошу вас только об одном: не бросайте ее, она снова сорвётся.
— Конечно, я все понимаю, правда, — Андрияненко скрашивает руки на груди и с силой давит, стараясь хоть немного сдерживать эмоции, не дающие ей покоя.
Мужчина кивает, и девушка выходит из кабинета, медленными шагами направляясь к палате. Медлит. Вытягивает руку и отсчитывает 10 секунд, прежде чем постучать и зайти внутрь.
Ира спит, а Настя ищет что-то в телефоне. Она резко вскакивает, когда видит Лизу, и устало улыбается.
— Я думала, тут будет Вероника, — Андрияненко разводил руками, но радуется, что в любом случае ее не оставляли в одиночестве.
— Ей стало плохо, я сменила ее. Надеюсь, ты не против.
— Нет, конечно нет, спасибо, Настя, — блондинка подходит ближе и обнимает подругу, утыкаясь носом ей в плечо и немного успокаиваясь.
— Она недавно уснула, так что, вероятнее всего, спокойно проспит до утра, а мне нужно идти домой и проверить, как там Вероника, — Борцова осторожно проводит рукой по волосам девушки и, развернувшись, выходит из палаты.
Лиза подходит ближе к кровати и внимательно смотрит на безмятежное лицо спящей Лазутчиковой.
— Я буду за тебя бороться, слышишь? Я обещаю, только дай мне повод, дай мне надежду, что все это не просто так. Я вытащу тебя, Ира, только покажи мне, что это нужно и тебе самой тоже, — Андрияненко осторожно проводит кончиками пальцев по щеке брюнетки и всего лишь на секунду замирает лёгким поцелуем на чуть приоткрытых губах.