Любовная болезнь

глава 23

   —Выходи. —открыв дверь к пассажирскому креслу, мягко, как можно спокойнее, произнёс мужчина. —Я прошу тебя, выходи. —наклонившись, добавил он.
   —Ты сюда приехал, ты и иди. —на отрез отказалась девушка, которая наконец заговорила, впервые за последний, почти, час дороги.
   Мужчина разогнул спину, по его лицу прошла судорога злости. На его губах появился хищный оскал, как у волка, подкрадывающегося к кролику. Иван был готов сорваться и начать кричать, выталкивая сестру из машины, но прекрасно понимал, что действовать нужно совсем иначе. И даже не убедить, а перехитрить, сделать так, чтобы она сама захотела. Осталось решить как.
   —Ты звонила Софии? Как её дела? —как бы невзначай бросил Иван, осматривая носки своих туфель. —Последний раз, когда я её видел, она была очень напряжённой. Как всегда, в общем-то. А ты сама-то...
   Он был перебит хлопком, с которым ударилась дверь. Маша выскочила из машины, на ходу отвечая брату.
   —Забери меня через час или пришли водителя.
   Занимаясь самобичеванием она упустила американца из виду, давая ему тем самым фору, в которой он, в общем-то, и не нуждался. И так обходил на несколько шагов, оставляя Марию путаться в собственных уловках. Поэтому было бы необдуманно вот так отказываться от возможности поговорить с Софой и постараться что-то выяснить, а лучше надавить. Теперь уже нельзя тянуть и пускать всё на самотёк, времени остаётся меньше и, пока адвокатша продумывает и ждёт результат, он просто действует, явно опережая. Давить. Нужно бить по больным точкам, подкрепляя свои слова хоть чем-то вразумительным и убедительным. Кажется Диана и Аня на её стороне, так почему бы не воспользоваться их помощью?

   Усердно мучая и избивая пласт смоченной глины, Маша сдувала выбившуюся прядь со лба, которая к нему прилипла из-за выступивших капелек пота. На лбу почувствовались холодные пальчики, аккуратно убравшие прядь и заправившие её за ухо, когда девушка уже была готова вспылить из-за мелкого раздражителя. Мария замерла и подняла глаза. Она была слишком увлечена занятием и погружена в себя, что не заметила подошедшую крепко сложенную, розоватую, с круглым носиком, ямочкой на подбородке и щеках, голубыми глазами и огненными волосами, убранными в высокий пучок, Анну.
   —Физический, ручной труд очень важен для разгрузки. Это помогает найти баланс между телом и разумом, но при этом провести чёткую грань, чтобы отвлечься и просто расслабиться. —мелодично запела Аня, проходя от девушки к девушке, наблюдая за их успехами.
   Сегодня Софа не пришла. Впервые за долгое время она пропустила занятие без причины, как Маше казалось, без причины, ну или хотя бы не предупредив заранее. Не звонит. Не пишет. Будто избегая встреч, Софа даже не поинтересовалась, почему же подруги не было на работе, придёт ли та сегодня. Раньше, до приезда иностранного паршивца, Мария входила в круг самых близких и незаменимых, которые были всегда в курсе происходящего. Впрочем, несколько ловких движений и Маша осталась единственной близкой подругой.
   —Аня, можно тебя на минутку?
   Розовые пухленькие пальцы забрали измученную глину и твёрдыми, но верными движениями, размяли её, подготовив к скульптурированию. 
   —Ты уже решила, что будешь делать? —передав материал обратно, уточнила Аня.
   —Нет. Тебе Софа не писала сегодня? Мы вроде поссорились и мне теперь она ничего не говорит.
   Аня остановилась, переводя маленькие, но внимательные и зоркие глазки на подругу.
   —Да, сказала, что не сможет прийти. Планы изменились.
   —А какие планы? —отодвигая от себя ненавистный пласт глины, прошептала адвокатша.
   —Она мне этого не сказала. Но звучала очень взволнованной.
   Ответив, Аня пошла к Ксении, которая хоть и удачно лепила блюдце, всё это время следила взглядом за их разговором.
   Высокий стан Ксении показался за спиной Влады, отвлекая этим взгляд сегодняшнего мастера и Марию. Своей внешностью, красотой, она напоминала Радду, во всяком случае, познакомившись с девушкой, именно так и представляла себе Софа эту вольнолюбивую цыганку. И в каком же она была трепете, как же билось её маленькое сердечко в грудной клетке, как кружилась голова, когда эта красавица предложила Софе изобразить её на одной из картин. Фред был прав тогда, где-то, на одной из картин действительно было обнажённое тело Софии, в пустоте, сидя на большой подушке, со спины. Скрестив руки, она как бы обхватывала ими грудь. «Gisèle bras croisés» красовалась подпись внизу холста и инициалы натурщицы.
   Именно эта черноокая, чернобровая, с грубыми, но роскошными волосами красавицы, сейчас встала со своего места и завела разговор:
  —А как там Фред? Он ещё не уехал? —спросила красавица, напоминающая всем своим видом цыганку Радду. Так думала Софа, а теперь и Мария.
   —И что вы решили со статьёй? —вклинилась Влада. —Уже почти неделя прошла, а я так и не спросила.
   «Сейчас или никогда», —с досадой и отвращением к необходимости врать всем вокруг, адвокатша сжала челюсть, не желая показывать истинных чувств.
   —Я убеждаю Софу бросить эту навязчивую идею, но она меня не желает слушать. Совсем помешалась на нём. Считает, что нужно выяснить автора статьи, потому что кто-то сливает информацию. И много других бредней я от неё по наслушалась. Мы даже поссорились из-за него.
   Влада ахнула, приговаривая о том, что с виду, он отличный парень и она не понимает и не разделяет такого однозначно негативного отношения Марии к нему.
  —Говорят он бабник. Поэтому ты отводишь от него Софу? —подкравшись аккуратно как лиса, продолжала Сеня. —Но я согласна с Владой, он может и паршивец, но очень даже ничего! —захихикав, добавила девушка, присев на стол, за которым работала Маша.
   Видя заинтересованные взгляды девушек, адвокатша встала с места и увлечённо, отдаваясь этому без остатка, начала рассказывать свою правду, своё видение ситуации, преподнося каждое слово как безраздельную истину, как теорему, которую не пристало подвергать сомнению, а, наоборот, подтверждать и доказывать.