Любовная болезнь

глава 28

Мир треснул напополам, из под земной коры хлынули реки крови, заливая и пропитывая почву собой.
Лёгким движением руки Софа взяла себя под контроль, салфеткой собрала все свои слёзы с холодного и бесчувственного кафеля, жаль нельзя отмотать назад, избежать этого странного утреннего ритуала. Кожа разошлась под давлением извне, выпуская алые густые капли, обнажая девичью душу.
Удача это или гнёт, но по ней пока есть кому рыдать, и кафелю из этой квартиры лучше не давать возможности разговаривать, он видел слишком много. Что бы он мог сказать, если бы были чувства?
«...если бы не было человека, который утонет, если прыгнет за мной. я бы прыгнула в эту реку, если бы не было человека, который не сможет согреться этой зимой...»
Зима закончилась. Календарная. А на улице всё также неуютно, зябко, скользко, грязно, одиноко. Осенняя хандра затянулась, превращаясь в предновогоднюю апатию, перерождаясь в простую нехватку солнца и витаминов. А что дальше? Какие ещё оправдания будут для этих срывов, слёз, гнетущих мыслей, которые как рой мух, облепляющий мертвую тушу, навязчиво жужжат и садятся на голову, утяжеляя её?
   «Голова моя машет ушами, как крыльями птица».
Что должно произойти, когда Софа решится признать все свои проблемы? Когда позволит себе быть обычным уязвимым человеком? Перестанет наконец винить себя за ошибки и промахи.
Когда-нибудь она придёт к этому, маленькими неуверенными шажками, как неопытный малыш ступает по мягкому коврику. Когда-нибудь. Но сегодня она опаздывает, а потому, откинув все рассуждения, София натягивала иссиня-чёрные брюки, закрыв кровоточащую бездну маленьким пластырем. А можно ли ими заклеить всю душу? Заживёт под ними? Голубой цвет успокаивает. Так говорят. Может поэтому девушка выбрала именно этого цвета топ и кардиган на сегодня? Их плюшевый материал будто дополнял её саму, добавляя ей немного нежности и тепла, разбавляя потерянный стальной взгляд и резкие движения, которыми она разбрасывалась, пытаясь собрать сумку.
Покинув квартиру, София нервно перебирала ключи в руках, понимая, что как бы она не спешила сейчас, уже поздно, в любом случае опоздает. Невозможность попасть ими в дверную скважину, донимала и выводила из равновесия, расшатывая всё в голове, увеличивая амплитуду. Складывалось отчетливое ощущение, что со следующим встряхиванием всё завалится набок и будет нельзя уже поднять, как та бабушка не могла поднять апельсин.
   И её гиперответственность давила тяжестью прошлых оплошностей, выводя из себя и вновь загоняя в рамки идеального человека. Но Софа не могла в них влезть, а потому раз за разом отрезала от себя кусочек, в надежде, что теперь-то поместится. А рамки сжимались в геометрической прогрессии, становясь только теснее и жёстче, а изнутри появились маленькие шипы, врезающиеся в мягкую плоть.
«Зачем я сказала, что стрессоустойчивая? Зачем я показала себя ответственной? Зачем я зарекомендовала себя как трудоголик? Зачем? Это не про меня. Теперь не про меня. Я не соответствую», —давясь собственной обидой и получая пощёчину за пощёчиной от самооценки, девушка заглянула в зеркало, висящее в лифте.
«Где та уверенная Софа?», —лупя глаза в затёртое и перепачканное отпечатками зеркало, она пыталась рассмотреть в чёрных пуговках старую себя, увидеть отголоски от той, хотя бы чёрточку знакомую. Но пуговки были неживыми, нечеловечными, будто бы их перешили от плюшевого мишки, а потому ничего родного в них не читалось, да и чувств там было ничтожно мало.
Выбегая из подъезда, София судорожно прикидывала, вызвать ли ей такси, в надежде успеть или плюнуть и ехать как обычно на метро.
«Холодно, одиноко и неуютно мне в таком мире», —мире, где все спешат и не успевают, бегут, но не догоняют, лгут другим и обманываются сами. Что, если однажды просто разорвать этот порочный круг? Перестать жить и делать всё по инерции, начать задумываться, уметь вовремя остановиться? Что, если прямо сейчас перестать бежать, в попытках успеть за тем, что уже ушло?
Софа замерла в шаге. По спине пробежала дрожь от мысли, что Иван примется читать нотацию, как только девушка переступит порог офиса. "Опять опоздала. Вычтем из твоей зарплаты. А вот раньше ты была..." А ему ли быть проповедником нравственности? Ему ли судить? Ему ли указывать на соломинку в глазу Софии?
Сжимая ладонь в кулак и стягивая в нём таким действием ворот мехового пальто воедино с платком, Софа с досадой обнаружила, что приближающаяся середина марта не спешила приближать весну. Раннее утро, а чайная уже работает. Это ли не повод зайти за стаканом каркаде с кусочками манго, в попытках скрасить мрачное утро с затянутым облаками небом?
Звон колокольчиков на двери оповещает о новом госте. Ей уже не остаться незамеченной. Внутри тепло и тихо поёт женский голос, пахнет чем-то сладким, плохо различимым, но кажется, отдаёт тонкими нотками марципана. Противный вкус и запах, по мнению кареглазки, слегка сморщившей носик, подходя ближе к витрине. Молодая миловидная девушка за кассой с пышными искусственными ресницами и круглыми очками, доброжелательно улыбалась, приподняв лицо кверху, глядя на гостью сквозь увеличительные стёклышки в золотой оправе.
—Born too late. —тянул женский голос, оголяя душу.
   «В людской натуре страдать. Мы взращены на песнях и романах, стихах и фильмах о несчастной безраздельной любви», —размышляла Софа, пока ждала свой чай.
   Она всегда брала каркаде с кусочками манго. Каждый раз. Работающая здесь милая девушка уже это выучила и, получая короткий кивок и улыбку от гостьи, без лишних слов выполняла заказ. Но сегодня Софа изменила своим привычкам. В здешнем меню было так много позиций, хотелось попробовать все, но девушка боялась, что ей новый напиток придётся не по вкусу и это испортит ей настроение на весь день. Этот, вроде имеющий опору о реальность, страх каждый раз сковывал и вынуждал брать известный напиток, с неизменным вкусом, радующий своим постоянством.
   Но тайский чай, по обещаниям, имеющий насыщенный синий оттенок, выглядел очень заманчиво. Вспомнив слова Натальи Владимировны о маленьких каждодневных рисках, в том числе вкусовых, Софа не выдержала. Почему бы и нет? В крайнем случае, если ей напиток придётся не по вкусу, она будет знать, что такое брать не стоит. А ещё, Наталья говорила, что вся ответственность за решения Софы на этой недели, ляжет на неё, значит можно будет предъявить женщине, что из-за её глупых экспериментов, Софии пришлось давиться гадким чаем.
   —Why was I born too late?— растягивая последнее слово, вопрошал женский голос, пронзительно тихо для такой боли.
   Забрав стакан и расплатившись, София нехотя вышла на улицу через тот же колокольчик, не желая обрывать только что зазвучавший голос Ланы. Отсчитав пару шагов от чайной, девушка остановилась, всматриваясь в пробегающий мимо город. Автобусы и машины покрыты слоем пыли, прилипающей на дорогах, из-за чего окрасились в серый цвет. Деревья уже потеряли снежные меховые шапки, но так и не обзавелись густой зеленой листвой. На дороге, тротуаре местами ещё лежал снег, но перепачканный, проплешинами открывая землю и всё то, что пряталось под ним всю зиму. Люди торопливо шли, насупившись, опустив нос, уткнулись себе под ноги, погруженные в собственные проблемы они со стороны смотрелись злыми и обиженными.
   Девушка поднесла к губам стаканчик и, вдохнув аромат, отдающий чем-то лесным, сделала робкий осторожный глоток горячего чая. Немного посмаковав незнакомый вкус, она сделала ещё один глоток, более уверенный. Впрочем, неплохо. А на дне должны лежать кусочки каких-то фруктов, что ещё больше радовало в сегодняшнем выборе.
   Картина серого мира не вызывала у Софии положительных чувств и потому, она захотела поскорее куда-нибудь скрыться, лишь бы не видеть этого.