Ученик афериста

Глава 2.

«Господи, да что ж я делаю-то?»

Именно с этой мыслью я просыпался каждый день после того, как учеба в Хогвартсе осталась позади.

Шли недели, перерастали в месяцы. На календаре красовался август, а я жил словно в тумане, не особо осознавая то, чем занимаюсь.

Рутина въелась в будни раньше, чем я предполагал: проснулся, привел себя в порядок, завтрак, трансгрессирую с отцом в Отдел мракоборцев, изображаю там бурную деятельность (благо в отделе кадров сразу поняли, какой я «талантливый» мракоборец, и усадили меня в архив), а вечером появлялся в жилище Наземникуса, где вершил мелкие тогда еще криминальные делишки.

Казалось, у меня раздвоение личности. Я целый день пенял себя за то, что ввязался в наркокартель, да еще и так легко, корил себя за это и давал слово покинуть сомнительный бизнес, но каждый день, за исключением пятницы, исправно работал на благо процветающему в Лондоне криминалу — расфасовывал сушеную коноплю по брикетам и пакетам поменьше.

Наземникус к моим перепадам настроения привык. И даже сначала пытался подыскать нужные слова, ведь терять такого ценного работника, как сына Главы Отдела мракоборцев ему очень не хотелось.

— По сути, мы не делаем ничего плохого, — заверял Наземникус. — Мы организовываем досуг людям, которые принимают наркотики. И это их свободный личный выбор, принимать или нет. Мы же никого носом не тыкаем в тазик с порошком. И не пихаем самокрутки в рот.

Однако скоро Флэтчеру наскучило меня успокаивать, тем более, что несмотря на то, что мой разум был занят раскаянием и самобичеванием, руки послушно работали.

Штаб мы основали в доме жулика, по адресу Паучий Тупик, дом номер восемь.

На всю жизнь я запомнил этот утлый квартал в районе Ламбет, и дом, который как нельзя лучше подходил под образ Наземникуса.

Пыльное, захламленное до невозможности жилище, в цветовой гамме которого преобладали лишь два цвета: серый и грязно-бордовый. Грязная кухня, на которой, как мне кажется, никто никогда не готовил ничего съестного, гостиная — просто рай для боггартов и моли докси, в одну-единственную спальню я даже не рискнул заходить. Но при этом страсть хозяина к ворованному золоту прослеживалась, сложно было не заметить это обилие натертых до блеска кубков и блюд в дряхлых сервантах, бесчисленные резные шкатулки не закрывались от переполнявших их украшений, по большей части женских, но самым пиком этого золотого декаданса средь пыли и грязи был дебелый бюст Мерлина, отлитый из золота, и занимавший почетное место на унитазном бачке.