Hurt (hell) me

prologue

  Терпкий запах кофе разлетелся по всей комнате, и Чимин спешно собирал вещи, укладывая потрёпанные книжки в рюкзак и на ходу стараясь причесать волосы. Выпить кофе было необходимостью: без этого напитка Пак едва мог продержаться до обеда. На улице царила весна, и раннее солнце отчаянно пробивалось сквозь тёмные занавески, пуская беспощадные лучи и раздражая хозяина. Глотнув всё ещё не остывший, к счастью юноши, напиток, Чимин облизнул губы и, кинув расчёску на место, бросил взгляд на зеркало. Очертания собственного лица и неказистого тела расстраивали, вызываямерзкую жажду остаться дома и запереться на восемь замков. Порой брюнет так и поступал: обманывая ушедшую на работу мать, он своевольно оставался дома, прячась под покрывалом и взвывая от бесконечной ненависти к себе.                            Но со временем нелюбовь к собственной внешности   сглаживается, превращаясь в нечто по-странному  обыденное: так с этим и бороться становится легче.Порывшись в огромной куче белых листов, в творческом беспорядке разбросанных по поверхности рабочего стола, брюнет выудил любимый карандаш, который оставил вчера где-то посреди этого хлама. Забросив его в портфель, он проверил наличие скетчбука и, оставшись более менее довольным, юноша покинул комнату, мгновенно мечтая очутиться в ней вновь.

       Заперев квартиру, Чимин вышел на улицу и мгновенно скорчился от количества школьников, попарно и в компаниях шедших в школу; в такие, казалось бы, рутинные моменты, осознание одиночества настигало неожиданнее всего. И хотя брюнет осознанно выбрал участь невидимки, иногда даже собственные решения неприятно сказывались на его самочувствии. Вздохнув, он направился в сторону школы, по пути рассматривая деревья с едва набухшими почками и голубое небо, изредка пронзаемое белесыми облаками. По телу бежали мурашки от холода, но музыка в наушниках дарила спокойствие и безопасность от внешнего мира.

       Почему внешний мир казался юноше царством опасности и злодейства, он и сам давно позабыл; чувство предосторожности настолько глубоко въелось в его сознание, что он уже и не помнил, откуда оно взялось. Может, из детства, проведённого в компании ссорящихся друг с другом родителей; может, из той самой песочницы, где его обсыпали песком и облили водой его некогда «лучшие друзья»; может, из собственного отражения в зеркале. Причин могла быть сотня, но в чём был смысл искать их, когда сам результат был на лицо: Чимин боялся людей. Но ещё больше он боялся самого себя и собственных желаний, которых он, как думал, не мог заслуживать.