Hurt (hell) me

fifteen pt.1

Сырость от минувшего дождя всё так же витала в воздухе, пока беспощадная тишина наполняла переулки пустынных улиц. Вдали, за домами, своей отчуждённой жизнью были наполнены проспекты и дороги, издававшие то и дело вечно непрекращающийся шум. Чонгук брёл домой, стеклянным взором глядя себе под ноги и опасаясь наступить на неглубокие и грязные лужи. Внутри него эхом раздавалась не потухающая тревога; боль сдавливала его виски, но другая боль, поселившаяся гораздо глубже, всё по-прежнему не отпускала его слабо колотящееся сердце.
Оказавшись возле подъезда, он по привычке разблокировал дверь, затем прошёл пару лестничных клеток и остановился возле своего любимого пристанища, где обитали спокойствие и уют; где, возможно, сейчас находился Юнги, видеть которого хотелось и не желалось в одно и то же мгновение. Мягко открыв дверь, юноша забрёл внутрь и обнаружил кромешную темноту; лишь за окном маячили всё те же фонари и отблеск машин. Прислушавшись, он различил шум воды и выдохнул: Мин был в душе.

Зайдя в комнату, Чонгук избавился от мокрой после дождя одежды и надел домашние штаны и старую поношенную футболку. В его горле всё так же стоял ком; ему срочно нужно было что-то предпринять, но он не мог понять, в чём заключалась необходимость. Ему казалось, словно всё происходящее было неправильным и непоследовательным; было ощущение, будто его место в эту минуту было не здесь. Возможно, в глубине души он понимал, где должен был находиться на самом деле, но признавать юноша отказывался - его сердце и так сдавливало тисками.
В комнате царила темнота. Постояв пару длительных мгновений, Чонгук бросил взгляд на синтезатор и слабо улыбнулся. Внутри него лёгкими крыльями забилось желание сыграть любую мелодию, способную избавить его от неприятных ощущений и подарить спокойствие. Юноша осознавал, что в этом случае его не спасла бы даже любимая музыка, но, подчинившись странному влечению, он всё же занял место за синтезатором и, еле различив нужные клавиши, с осторожностью нажал на них. Одна за другой комнату стали заполнять ноты приятной, успокаивающей мелодии; Чонгук прикрыл глаза и, ведомый привычкой, выученной с раннего детства, профессионально и с лёгкостью касался белых клавиш, погружаясь в музыку и сливаясь с ней воедино.

Сначала он сыграл старую, любимую столько лет мелодию; затем он стал играть новые, созданные некогда им самим в самые тяжкие минуты его непростой жизни. Его сознание яркими фейерверками оживляло воспоминания минувших дней, но в то же время всё это ощущалось совсем иначе, по-другому; возможно, дело было в том, как изменился он за последние несколько месяцев. Родное дело отвлекало, но более не спасало его. Да и было ли оно когда-либо для него спасением? можно ли назвать избежание проблемы спасением от неё?