Отправь мою любовь в изгнание / 将我的爱流放

Глава 32. Лисья нора постыдных наслаждений | +18

Предупреждение!!!
Сцены насилия.

Снова. Дежавю. Дежавю...

— Дан... Дан...? — прошептал Лян Юньлинь, почти не раскрывая слезившихся глаз. — Что это? Дан-дан...? Что со мной? Почему мне... так плохо? Дан...? Дан...?

Боль. Боль. Боль...

— Лян Юньлинь! — закричал Сюй Юань, тряся его за дрожащие плечи, будто бы в миг теряя всю свою демоническую натуру. — Что с тобой? Ты... в порядке?

Экзорцист метался из одного состояния в другое, без возможности толком объяснить, что с ним происходит. У него было такое чувство, что он находится в каком-то кошмаре и пытается проснуться, чтобы не видеть его.

Демон пытался что-то предпринять, но безуспешно, и его пальцы, сжимавшие плечи Лян Юньлиня, заметно дрожали. И тут началось самое странное.

Лян Юньлинь вдруг тоже схватил Сюй Юаня, навалился на него и изо всех сил прижав его к стене, впился взглядом в его лицо.

— Что ты творишь?! — вскрикнул Сюй Юань. — Перестань! Ты чего?

Но Лян Юньлинь продолжал смотреть. Его темно-зеленые глаза будто обратились ночным туманным лесом, где невозможно что-либо разглядеть.

Теперь уже Сюй Юань не мог не заметить произошедшей с ним перемены, он был уже не гостем в его сознании, а почти полноправным его хозяином.

Экзорцист вцепился в демона со всей силы, на какую только был способен, и его рука стала нестерпимо горячей.

Сюй Юань почувствовал, что начинает терять контроль над своим телом. Сейчас его больше ничто не защищало. Страсть поднялась как розовые облака на заре.¹ Он чувствовал, что все это неправильно. Но кажется, Лян Юньлинь изменился неспроста, ибо сам Сюй Юань также начал странно себя чувствовать, словно в его сознание кто-то вторгся, втягивая в забвенное состояние.
Это было похоже на сон, нечто вроде видения собственного раздвоенного сознания, которое в следующую секунду исчезнет навсегда.
Однако, в отличие от экзорциста, демон по-прежнему сохранял рассудок, когда рука первого спустилась ниже.

Лян Юньлинь потянулся к груди Сюй Юаня и с нежностью погладил её сквозь халат, принявшись раскрывать его, обнажая грудь, как цветок утренней зари, который он, казалось, мог сорвать в любое время.