Save yourself

14 глава

Ким Джису

Открыв глаза, я понимаю, что все произошло на самом деле, это был не кошмар. Одежда, которую я выбрала, выходя из дома сегодня утром, все еще на мне, брошь, которую подарила мне Магда, все еще висит на футболке, пот, прилипший к моей коже, когда я шла по улицам центра города, высох, но никуда не делся, как и его запах.
Тот, кто ответственен за пробуждение меня от измученного сна - боль в нижней части живота, которая снова подает знаки, и я моргаю, пытаясь вынырнуть из тумана, который все еще колышет мои мысли.
Пописать, мне нужно пописать.
Мне нужно... Мне нужно так много вещей, но, не имея возможности получить ни одну из них, не желая думать ни о ком из них, особенно об одной, маленькой и худенькой малышке, которая сейчас одна и, вероятно, в ужасном отчаянии, я заснула.
Это был сон без сновидений, сон без размышлений о том, каким будет мой следующий шаг. Сон без необходимости получать ответы на миллион вопросов, на которые до сегодняшнего утра могла ответить только я. Я хочу вернуться к этому как можно скорее. Я оглядываю коридор в поисках кого-нибудь, и его легко найти. Позади меня стоит стол, окруженный двумя диванами, за которым сидят четверо из тех, кто побывал у меня дома. Однако их босса нигде не видно, и это вызывает у меня чувство облегчения и тревоги одновременно, хотя второе чувство мне непонятно.
Я даже не знаю его имени, а этот человек знает обо мне все. Он разбросал по комнате мои самые мрачные уверенности, как будто они не более чем незначительные факты, а я ничего о нем не знаю. Я также не знаю, куда меня везут. Думаю, язык, на котором они говорят друг с другом, - итальянский. Мы летим в Италию?
Я прикусываю губу, не зная, как попросить то, что мне нужно, не зная, могу ли я попросить то, что мне нужно, но я не думаю, что они хотят, чтобы я намочила шикарные кресла в этом самолете. Я всегда думала, что мой первый полет будет волшебным, я никогда не задумывалась о предупреждении, которое давали мне все фильмы и книги о волшебстве: за волшебство всегда приходится платить.
Я испускаю долгий вздох и заставляю себя действовать, когда очередной толчок, на этот раз более сильный, беспокоит меня. Мне действительно нужно в туалет. Я даже не знаю, поймут ли они меня, ведь единственного, кто, как я слышала, говорит по-португальски, здесь нет.
Откинув голову назад, я открываю рот, чтобы заговорить, но подавляющее присутствие мужчины требует моего внимания в тот же момент, когда я слышу, как передо мной открывается дверь. Я поворачиваю шею лицом к нему, и мой вдох отказывается вырываться, как бы я ни понимала, что выдох так же важен, как и вдох.
На нем больше нет пиджака, но на нем все те же темные брюки и жилет, что и раньше, а также безупречно белая рубашка и галстук свинцового цвета. Его взгляд на меня оценивающий. Под его пристальным взглядом у меня по коже бегут мурашки.
- Мне нужно в туалет, - говорю я, и он лишь поднимает бровь. - Могу я пойти в туалет? - Я перестраиваю свои потребности, превращая их в просьбу, и слова, которые он сказал мне в моем доме, бегут по моим венам, как кровь. Твоя жизнь - моя, и я могу делать с ней все, что захочу. - Мне просто нужно в туалет. - Я чувствую необходимость оправдаться.
- Дверь слева, - отвечает он на португальском с таким акцентом, что слова сами собой вертятся на языке.
Я быстро встаю и практически бегу в ванную, со скоростью стрелы проносясь мимо человека, который украл у меня жизнь. Пространство больше, чем я могла себе представить, да и вообще все в самолете отличается от того, что я могла себе представить.
Самолет слишком мал, он больше похож на игрушку, чем на настоящий самолет. Здесь нет рядов сидений, только несколько мягких кресел, которые могли бы быть в магазине матрасов, настолько они удобны. Есть несколько столов и диванов, а также двери. Здесь больше дверей, чем я могла себе представить в самолете. Ванная комната не очень большая, но такая же роскошная, как и все остальное.
Облегчение, которое я испытываю, когда наконец-то помочилась, наступает сразу же. Я включаю золотистый кран и не могу отделаться от мысли, что высокая круглая столешница раковины напоминает мне столешницу в торговом центре, только гораздо меньше, очевидно. Я мою руки и, когда поднимаю лицо, чтобы взять полотенце и вытереть их, натыкаюсь на зеркало и понимаю, что до сих пор мне удавалось делать все то, что я делала в этой каюте, не обращая на себя внимания. Я никогда не считала себя красивой девушкой, но отражение, которое смотрит на меня, это не просто отсутствие красоты, оно просто жалкое, пустое, как раз то, что я чувствую. Я беру несколько листов бумаги и смачиваю их, прежде чем провести ими по лицу, стирая пятна грязи, а затем смываю их водой с мылом. Я беру новые листы с подставки и эти, смачиваю водой и небольшим количеством жидкого мыла и провожу ими по подмышкам, сначала по одной, потом по другой, затем ополаскиваю их. Повторяю процедуру на шее, руках и других местах, до которых могу добраться, не раздеваясь полностью. Я освобождаю волосы из тугого хвоста, в который они были завязаны, расчесываю пряди пальцами и снова завязываю их, на этот раз в пучок. Скорее всего, когда мы доберемся до места назначения, меня бросят в какой-нибудь подвал или темницу.
Возможно, это последние часы моей свободы, и, хотя я не могу сделать ни малейшего усилия, чтобы заботиться об этом, я стараюсь оставить ванную комнату настолько чистой, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.
Глаза тяжелеют, когда я откидываюсь в кресло, и я позволяю своим векам закрыться, обнимая собственное тело, пытаясь защититься от холода. Это моя последняя мысль перед сном.