Хардин смотрит на меня в упор. Агрессивно, но он явно в замешательстве.
– Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю… Потому что ты мне приятен, просто так, а ты просто так, ни с чего, со мной груб. Я думала, мы когда-нибудь сможем стать друзьями.
Это так глупо, что я смущенно тру переносицу пальцами в ожидании ответа.
– Мы? Друзьями? – Хардин со смехом разводит руками. – Разве не очевидно, что мы не можем быть друзьями?
– Мне – нет.
– Ну, во-первых, ты слишком напрягаешься. Вероятно, ты выросла в типичном коттедже, похожем на любой другой в квартале. Твои родители, наверное, покупали тебе все, что ты хочешь, и ты ни в чем не нуждалась. Ну, хотя бы эти твои дурацкие юбки в складку. Правда, кто так одевается в восемнадцать?
У меня глаза лезут на лоб.
– Ты ничего не знаешь обо мне, ты просто напыщенный дурак! Моя жизнь не такая, как ты описал. Мой отец-алкоголик бросил нас, когда мне было десять, и мать работала как лошадь, чтобы я смогла поступить в колледж. Я сама пошла работать в шестнадцать, чтобы помочь матери с налогами. И, кстати, мне нравится моя одежда. Извини, что я не выгляжу, как шлюха, как все девчонки вокруг тебя! – кричу я, чувствуя, как на глазах выступают слезы.
Отворачиваюсь, чтобы он не успел заметить слез, и вижу, как он сжимает кулаки. Как будто сердится на свои слова.
– Знаешь что, я не хочу, чтобы мы были друзьями, Хардин, – говорю я и иду к выходу.
Водка, сделавшая меня храброй, заставила меня почувствовать и то, как тяжела вся эта сцена.
– Куда ты? – спрашивает он. Внезапно. И печально.
– На автобусную остановку, вернусь к себе и никогда, никогда не появлюсь тут снова. Хватит с меня попыток с вами подружиться.
– Поздновато ездить в автобусе одной.
Я поворачиваюсь к нему.
– Ты правда хочешь сделать вид, будто волнуешься, что со мной может что-то случиться?
Я смеюсь. Я не могу контролировать свой голос.
– Я не делаю вид, я волнуюсь. Просто предупреждаю тебя. Это не лучшая мысль.
– У меня нет выбора, Хардин. Тут все пьяны – и я в том числе.
Больше не могу сдерживать слезы. Ужасно унизительно, что Хардин и все остальные видят меня в слезах. Второй раз.
