Когда мы входим, Карен и Кен сидят на диване в гостиной. Они смотрят на нас.
– Хардин! Что случилось? – спрашивает Кен, встревоженно вскакивая и подходя к нам, но Хардин отворачивается.
– Все в порядке, – ворчит он.
– Что произошло? – Кен поворачивается ко мне.
– Он подрался, но не сказал мне, с кем и из-за чего.
– Я же сказал: я, блин, в полном порядке, – злобно огрызается Хардин.
– Не говори так с отцом! – кричу я, и его глаза расширяются.
Вместо того чтобы орать на меня в ответ, он берет меня за руку и тянет из комнаты. Кен и Карен обсуждают ужасный вид Хардина; он тащит меня по лестнице, и я слышу, как его отец вслух спрашивает, почему Хардин начал приезжать сюда так часто, чего раньше с ним не случалось.
Когда мы оказываемся в его комнате, он круто разворачивается и прижимает меня к стене.
– Никогда так больше не делай, – шипит он сквозь зубы.
– Как? Отпусти меня немедленно! – требую я.
Он закатывает глаза, но отпускает меня и отходит к кровати. Я остаюсь возле двери.
– Не учи меня, как разговаривать с отцом. Сначала со своим отношения наладь, прежде чем вмешиваться в мои дела.
И после этого Хардин сразу остывает.
– Извини. Я не хотел этого говорить… просто вырвалось. – Он делает движение, чтобы обнять меня, но я отступаю в дверной проем.
– Это всегда «просто вырывается», да? – Я не могу сдержать слез. Упоминание о моем отце слишком жестоко, даже для Хардина.
– Тесс, я… – начинает он, но останавливается, когда я поднимаю руку.
Что я тут делаю? Почему продолжаю надеяться, что он прекратит эту бесконечную череду оскорблений, чтобы просто поговорить со мной? Потому что я идиотка, вот почему.
– Прекрасно. Ты именно такой, какой есть; ты находишь в людях слабости и используешь их. Ты используешь людей в своих интересах. Долго ты собирался сказать про моего отца? Наверно, искал возможность мне это сказать с тех пор, как меня повстречал!
– Черт! Нет! Я сказал это, не думая! И ты не такая невинная – ты меня нарочно провоцируешь! – орет он еще громче.
