Американские дикари "Дж. Дж. МакЭвой" (3 часть)

ГЛАВА 7

   «Ты будешь говорить себе все, что угодно, чтобы притвориться, что ты все еще контролируешь ситуацию».
   — Джоди Пикоулт

МЕЛОДИ
Этим утром, верный себе, Итан проснулся в три, крича так, как будто у него горела голова… И это был самый потрясающий звук в мире. Мы с Лиамом вскочили с пола и подбежали к нему, но он хотел не нас, он хотел свою музыку. Лиам был смущен, когда я рассказала ему, но все равно нажал на проигрыватель. Через несколько секунд Итан начал успокаиваться, и я кормила его яблочным пюре, пока он снова не заснул.
Кроме этого, мы с Лиамом больше не разговаривали. Как только Итан уснул, он выглядел так, как будто хотел лечь спать, но передумал и сел, прислонившись к противоположной стене. Он выглядел усталым, но из-за того, что он эгоистичный мудак, не закрывал глаза, пока думал, что я сплю. И поскольку я была глупа, я позволила ему так думать. Я ненавидела его и ненавидела то, что он заставлял меня чувствовать себя такой уязвимой.
Мне нужно было время, чтобы проветрить голову и принять душ. Эвелин сохранила нашу комнату нетронутой, как капсулу времени. Моя обувь, косметика, одежда — все было на том же месте, включая записку, оставленную мне Адрианой. Я знала, что если нашу комнату не трогали, то и ее тоже, и я была права. Я думала, что почувствую себя лучше, побывав в ее комнате, но все, чего я хотела, это вернуться к Итану. Ее очки все еще лежали на прикроватном столике, кровать была неубрана, а бита, которую Антонио подарил ей после того, как они сходили на игру «Чикаго Кабс», лежала у комода. Антонио пришел ко мне наедине и попросил отгул на выходные. Адриана была зла, ненавидя тот факт, что он говорил со мной за ее спиной. Тем не менее, я сказала ей идти. Я не знала, как это получилось, мне действительно не хотелось спрашивать. Она выглядела счастливой. Теперь Антонио был мертв, и она тоже. Но, по крайней мере, он умер с честью и верностью. По крайней мере, он не предал меня.
Подойдя к комоду, я схватил биту, и первое, на что я замахнулась, было ее зеркало. Размахивая ей со всей возможной силой, я наблюдала, как оно разлеталось на осколки, прежде чем перейти к лампе. Я замахнулась так сильно, что она слетела со стола, прежде чем разлетелась на миллион кусочков.
Я обрушила свой гнев на Адриану на ее вещи. После этого мне было все равно, что это было, я просто хотел разрушить все на кусочки: стулья, стеклянный стол. Я замахнулась на все это. Все в этой комнате было Адрианой, все это было ложью… Адриана, которую я знала, была ложью.
— Мэм? — Я услышала, как кто-то позвал.
Я оглянулась и увидела Феделя, стоящего в дверном проеме. Остановившись на середине замаха, я бросила биту на пол, прежде чем полностью развернулась к двери. Федель, Монте и Лиам все стояли там, уставившись на меня и разрушения, которые я учинила.
  Может быть, они подумали, что я потеряла ее… Может быть, так и было.
— Я хочу поговорить со всеми, кто близок к семье в подвале, — обратилась я непосредственно к Лиаму. Это не обсуждалось.
Он ничего не сказал мне, но обратился к Феделю и Монте.
— Вы слышали ее, — сказал он им, и через несколько секунд они ушли. Подозвав горничную, он указал на комнату. — Пусть здесь все уберут. Я не хочу видеть ничего из этого когда-либо снова.
— Да, сэр. — Она кивнула, прежде чем повернуться.
— Мой отец с Итаном.
— Он пришел, когда я уходила, и сказал мне помыться, — сказала я ему.
— И ты послушалась?
— Я все равно планировала принять душ.
Кивнув, он отвернулся, и часть меня захотела протянуть руку и ударить его прямо по лицу… или поцеловать. Я чувствовала, как будто он постоянно вытягивал из меня какие-то крупицы.
— Я жду тебя там, внизу.
— Прекрасно.
Наши пути разошлись, и меня это устраивало. Со мной все было в порядке. Со мной должно было все быть в порядке.
Обратный путь в комнату Итана казался слишком долгим, мне хотелось бежать к нему. Тот факт, что он так долго был вдали от меня, заставлял меня нервничать. Это было так, как будто я нуждалась в том, чтобы он был рядом со мной все время.
— Оливия, может быть… — Седрик остановился на полуслове, когда я вошла.
Она повернулась ко мне с Итаном на руках. Он держал ее за волосы, смеялся в ее объятиях, что-то бормотал, совершенно не обращая внимания на то, что происходило вокруг него.
— Он любит, когда ему по утрам растирают спину, — сказала она мне, прежде чем снова обратить на него свое внимание.
— Пойду проверю, как там Лиам. Но я надеюсь, что мы с тобой сможем поговорить позже, Мел, — сказал мне Седрик, но я не обращала на него внимания. Все, что я могла сделать, это кивнуть в ответ на все, что он сказал. Когда Оливия поцеловала Итана в лоб, я попыталась не вырвать его у нее. Вместо этого я потянулась к нему, и она попятилась.
— Мел, все в порядке. Ты забудешь его своей опекой, — огрызнулась она на меня.
— Оливия, отдай мне моего сына, или, клянусь Богом, я сожгу тебя заживо. — Я забрала Итана у нее. Он закричал, пытаясь снова дотянуться до нее.
— Ты такая гребаная эгоистка! Ты не можешь просто забрать его. Он тебя не знает!
— В том-то и дело, что я могу забрать его, Оливия, он мой сын! Моя кровь! Не твой. Так что я не буду повторяться снова, Оливия. Уходи. Убирайся с глаз моих, пока мой кулак не добрался до твоего лица.
Итан все еще тянулся к ней. Тем не менее, я поднесла его к окну вне ее досягаемости. Я знала, что если она снова потянется к нему, мне придется перекрашивать детскую после того, как я закончу с ней.
Она глубоко вздохнула, когда я укачивала Итана на руках. Он успокоился, но все еще не выглядел довольным.
— Послушай, Мел, я не пытаюсь заменить тебя. Я знаю, что не могу. Я просто пытаюсь воззвать к твоим лучшим качествам…
— В том то и дело… я никогда не поменяюсь. Так почему же ты все ещё здесь?
Дверь открылась, и вошла Коралина, держа в руках пару маленьких наушников.
— Я чему-то помешала?
— Нет, — усмехнулась Оливия, прежде чем выйти из комнаты.
Как она могла даже мечтать о том, чтобы заботиться о ребенке, если она все еще вела себя как ребенок?
— Что это было? — Спросила Коралина, широко раскрыв глаза.
— В чем дело, Коралина? — спросила и проигнорировала я ее вопрос, решив вместо этого поцеловать Итана в макушку.
— Я хотела поговорить с тобой.
  Конечно.
Все хотели поговорить или наорать на меня, но я больше не слушала.
— Мел, ты же знаешь, что можешь мне доверять, верно? Я бы никогда не сделала ничего, что могло бы причинить тебе боль…
— Коралина, пожалуйста, просто выкладывай.
Она вздохнула, подошла к Итану и надела наушники ему на уши, прежде чем посмотреть мне прямо в глаза.
— Ты — сука.
— Прошу прощения? — Я выпрямилась, мое тело напряглось, пока я свирепо смотрела на нее.
Она скрестила руки на груди и высоко подняла голову.
— Лиам — задница, а ты — сука. Но вы оба все еще люди, и под броней, которую вы оба носите каждый гребаный день, вы любите друг друга.
— Коралина…
— Нет. Нет. Я говорю, а ты слушаешь. Если ты захочешь потом надрать задницу победительнице рака, это твой выбор. — Она подняла на меня палец, и я поборола желание сломать его. Кем, черт возьми, она себя возомнила?
— Мел, просто скажи ему, что тебе жаль, — добавила она, и я отвернулась, прижалась носом к Итану и вдохнула. — Я знаю, что ты любишь его, и он любит тебя. Вы оба прошли через ад вместе и порознь, по крайней мере, когда вы вместе, утешьте друг друга. Когда ты любишь кого-то, позволь ему иногда ему побеждать. Это не значит, что ты слабая. Это не значит, что ты меньше похожа на ту женщину, в которую он влюбился. Он прошел бы сквозь огонь ради тебя…пока тебя не было, он сказал Эвелин показывать Итану твои фотографии. Он не позволил никому из нас усомниться в тебе. Если ты действительно любишь его, поделись с ним своей слабостью и двигайся дальше, Мел, или ты потеряешь его навсегда. Я уверена, что у вас еще будет много боев в будущем.
Передавая Итана ей, я поправила пиджак.
— Отнеси его в подвал. У меня есть работа, и я не хочу, чтобы он был слишком далеко от меня.
Поцеловав его в макушку еще раз, я сняла наушники и бросила их в угол комнаты, когда уходила. Только выйдя из комнаты, я сделала глубокий вдох. Положив руку на грудь, я попыталась успокоиться, но мое сердце продолжало колотиться о грудную клетку.
  Что со мной было не так?
ЛИАМ
Что с ней не так?
Что, черт возьми, со мной не так?
— Лиам, ты слышал хоть слово из того, что я только что сказал? — Спросил меня Деклан, прислонившись к деревянной двери.
— Нет, — вздохнул я, натягивая рубашку. Пять месяцев ограниченного общения с ними внезапно перестали казаться такими уж ужасными.
— Говорю как твой кузен, ты идиот.
  Скажи мне что-нибудь, чего я не знал.
— Деклан...
— Я знаю, что с ней случилось, — оборвал он меня, и я замер, всего на мгновение, прежде чем повернуться к нему.
— Что?
Оттолкнувшись от стены, он встал передо мной.
— Мел. Я знаю, что с ней случилось. Коралина подслушала, как вы спорили. Нет, она не хотела шпионить за тобой, и да, она действительно рассказала мне все. Больше никто не знает, а ты все такой же идиот.
— Коралине не нужно лезть не в свое гребаное дело. Она должна быть предана Мелоди и мне, а не тебе, несмотря на то, что ты ее муж.
— Когда родители ссорятся, дети находят людей, с которыми можно поговорить. Так что, направь свой гнев на Коралину, у нас будут проблемы, но это твоя прерогатива. Ты можешь добавить это к своему списку неудач.
  Мой список неудач?
— Деклан, уходи. Я не в настроении.
Он не выглядел обеспокоенным.
— Я не уйду, пока ты не признаешь это.
— Признаю что? Что, черт возьми, тебе и твоей чертовой любопытной жене нужно? Ради любви к Иисусу, скажи и уходи. — Мой мозг словно вскипел. Я просто… к черту все это.
— Признайся, что хочешь, чтобы она страдала, — прошептал он.
— Ты чертовски прав, я хочу, чтобы она страдала. Теперь ты счастлив, дорогой кузен? Я сказал это. Я признаю это. Я хочу, чтобы она почувствовала боль, чтобы она думала, прежде чем снова сделает что-то подобное. — Что делало меня ужасным мужем, но это было правдой.
Он не выглядел удивленным или даже обеспокоенным. Он просто кивнул.
— Единственная проблема в том, что она уже страдает. Она настрадалась более чем достаточно. И ты не тот, кто должен мучать ее. Ее боль никогда не сможет сравниться с твоей болью, Лиам, потому что ее невозможно сравнить. Ты нуждаешься в ней; она нуждается в тебе, и все мы нуждаемся в вас обоих вместе. Встань на ее место на мгновение — она провела всю свою жизнь с умирающим отцом, который научил ее полагаться только на себя. Ты не можешь изменить это всего за два года. И если ты любишь ее так сильно, как я думаю, то должен это знать. Ты всегда умел терпеливо работать над тем, чего ты хочешь. Я не совсем понимаю, почему тебе так трудно быть таким с ней.
Я снял пистолет с предохранителя и посмотрел ему в глаза. Он вздохнул, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Мой отец, стоявший за дверью, взглянул на нас, затем покачал головой, прежде чем удалиться. Я услышал, как закрылась дверь, и у меня возникло ощущение, что Деклан никогда больше не поднимет эту тему. Это был не первый раз, когда он пытался давать мне советы, и это был не первый раз, когда я наставлял на него пистолет.
  Что было странно, поскольку это был пистолет Мел.
Я положил пистолет на комод и уставился на свое отражение. Я выглядел дерьмово и чувствовал себя в десять раз хуже.
  Не думай об этом. Не думай о ней.
Я сказал, что с меня хватит, и так оно и было. Прямо сейчас мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы вернуть наших… моих… людей в строй.
Выходя из своей комнаты, я надеялся, что больше никто не захочет поделиться со мной своей мудростью. Я полагал, что Мел собирается произнести какую-то речь, а это означало, что мне придется что-то добавить. Спускаясь на лифте в подвал, я ничего не слышал. Было совершенно тихо, воздух был неподвижен, и никто не двигался.
Войдя, я увидел Коралину, сидящую в углу с Итаном, который стоял у нее на коленях. Остальные, включая моего отца, Оливию, Нила и Деклана, все стояли вокруг моего боксерского ринга. Мел была внутри, ходила по площади, медленно сжимая кулаки. Ее темные волосы были собраны в тугой конский хвост, а на лице не было ничего, кроме кипящей ярости. Когда ее карие глаза остановились на мне, она, казалось, застыла на месте, как будто я нажал на паузу. Мгновение спустя к ней вернулись прежняя походка и самообладание.
— Как вы все можете видеть, я не мертва. Все те из вас, кто сомневался в этом, я найду вас и выпотрошу ваши жалкие задницы. Вы все должны были быть как скала, сделанная из железа, а вместо этого вы все выглядите слабее новорожденного теленка. Федель, залезай, — скомандовала она. Люди расступились и позволили Феделю выйти на ринг. — Ударь меня.
Он встал в позу, и через секунду его кулак быстро полетел к ее лицу. Я сделал шаг вперед, даже не думая, прежде чем отступить. Он был быстр, но она была еще быстрее. Она блокировала его кулак и ударила его кулаком в шею и грудь, прежде чем низко пригнуться и сбить его с ног. Она надавила ногой на его шею и прижала его к земле.
— Убирайся с моего ринга, — усмехнулась она, поднимая ногу.
Кашляя, Федель перевернулся и поднял свою жалкую задницу с земли.
— Следующий! — крикнула она. Один из моих людей, Кейн Фионн, зачесал назад свои темные волосы и поднял кулаки, подпрыгивая на носках. Он был по меньшей мере на сотню фунтов тяжелее нее, если не больше, но это, казалось, ее ничуть не смущало.
В ту секунду, когда его рука потянулась к ней, она увернулась. Он продолжал бить, а она просто продолжала двигаться. Она выматывала его идиота, и, как последний дурак, он позволял ей. Он выводит меня из себя и выставляет ирландцев в плохом свете. Его кулак замедлился, когда он сделал вдох, и в ту же секунду она отвела руку назад, и кулак врезался ему в нос. Мы все услышали тошнотворный хлопок, когда его голова откинулась назад. Его кровь капала и из носа, и с ее кулака, когда он падал.
  Придурок.
— Ты, идиот, убирайся нахуй с моего ринга, — вздохнула она. — Следующий.
Монте поднялся, но его задница тут же опустилась обратно. Никто из них не мог даже пальцем дотронуться до нее. Она была в десять раз сильнее, чем я ее помнил.
Но опять же, она потратила пять месяцев на тренировки. Одному Богу известно, чем эти ублюдки занимались все эти пять месяцев… Скорее всего, спускали деньги моей… нашей… семьи на ветер. Это было бы забавно, если бы я не был так зол и возбужден одновременно. То, как она дышала, как ее волосы мотались взад-вперед, какой ущерб она нанесла. Она была прекрасна, даже покрытая кровью и потом. Это напомнило мне о том, когда я впервые увидел ее.
  Черт возьми, успокойся. Успокойся.
Я не мог смотреть ей в лицо со стояком.
Когда Деклан вышел на ринг, я ухмыльнулся. Я ухмыльнулся так широко, что, должно быть, стал похож на чеширского кота. Деклан встретился со мной взглядом и сверкнул глазами.
  Это то, что получит твоя сучья задница.
Но она не сопротивлялась ему. Вместо этого она начала разжимать кулаки.
— Сколько наших людей предали меня, Деклан?
  Надери ему задницу.
— Двое? — спросил он, внимательно глядя на нее. — Патрик и Адриана.
Она улыбнулась.
— Неправильно.
С этими словами она вскочила и пнула его прямо в гребаную челюсть. Ребенок во мне хотел погрозить кулаком. Боковым зрением я увидел, как Коралина встала и уставилась в спину Мел.
— Три. Патрик, Нельсон и Адриана, — сказала она, продолжая снимать повязки. — После того, как Патрика сожгли, я предположила, что никто из вас не захочет пойти по его стопам. Но я ошиблась. Преданность — это цена, которую вы нам платите. Цель каждого мгновения, каждой секунды вашей жизни — доставлять нам удовольствие. И все же я знаю, что один из вас, хуесосов, все еще достаточно глуп, чтобы попытаться обмануть нас. Патрик, Нельсон и Адриана все мертвы. Я найду тебя. Я сломаю тебя. И когда я это сделаю, тебе придется ползти в ад, чтобы найти облегчение. Ни у кого нет презумпции невиновности. Я не доверяю никому из вас. Меня печалит, что так происходит, но это то, что вы все выбрали. Если я подумаю, что ты предаешь нас, я буду пытать и медленно убью тебя. Кровь… — Она посмотрела на Деклана, Нила, Оливию, Седрика и Коралину. — Или нет. Мне нужно защищать саму себя, и если ты думаешь, что это каким-то образом делает меня слабым, ты глубоко ошибаешься.
Посмотрев в сторону, она ждала, что я что-нибудь добавлю, как будто у меня было что добавить к ее демонстрации силы.
— Все изменится, — сказал я им всем, направляясь к рингу. — С этого момента мы будем лично обращаться к вам по любому поводу, даже чтобы завязать гребаный ботинок. Если вы потерпите неудачу, вы умрете. Если вы разочаруете меня, вы умрете. Если нам придется напоминать вам о чем-то дважды, вы умрете. Я надеюсь, что вы хорошо провели отпуск. У вас улицы для сбыта, верно? На вашем месте, а я рад, что это не так, я бы начал перепроверять их. Я чувствую, что теряю деньги. А как насчет тебя, дорогая?
Мел подняла бровь и нахмурилась.
— Мои карманы действительно кажутся легче.
— Так почему вы все еще здесь? — Я огрызнулся на них. — Займитесь своей работой и поднимите нам гребаную прибыль!
Они быстро ушли, пытаясь сохранить остатки гордости, которые у них еще оставались.
— Лиам, мы можем поговорить? — Спросил меня Нил.
— Это касается нашей личной жизни? — Спросил я, выходя на ринг к Мел. Я знал, что ему пришлось взять на себя большую часть семейного бизнеса, пока меня не было, и я собираюсь убедиться, что он знает, что это было лишь временно. Власть вызывала гораздо большее привыкание, чем любой наркотик. Он попробовал его, и мои инстинкты подсказывали мне доверять ему меньше всего.
— Это может подождать. — Он нахмурился, делая шаг назад.
— Мел, у меня назначены интервью… — Коралина начала что-то говорить, но моя жена оборвала ее.
— Зачем?
— Нам нужно поработать над имиджем, — перебил я. Мы с Мел встретились взглядами. — Нам нужна минутка.
  Она такая красивая.
— Оставить нас наедине, чтобы ты продолжил называть меня идиоткой за то, что я не прибежала к тебе? — Спросила Мел, как только они ушли.
— Зачем тратить кислород, Мелоди, тебе все равно насрать, — огрызнулся я на нее.
— Не говори за меня, Лиам Каллахан, особенно когда ты не знаешь, о чем говоришь.
— Разве нет? Ты…
Прежде чем я смог произнести эти слова, ее кулак полетел к моему лицу так быстро, что у меня даже не было времени подумать. Я просто сгруппировался. Я пнул ее в бок, и она отлетела назад. Это был рефлекс, а не что-то сделанное намеренно. Я думал, что мне понравится смотреть, как ей больно, но, глядя на то, как она падает на пол ринга, у меня екнуло сердце. Я больше не мог смотреть на нее.
— Я больше не в настроении играть в твои игры.
  Я не хотел этого делать.
— Чертовски хорошо, что это не из-за тебя! — прошипела она, и как только она снова поднялась, ее кулак взлетел.
Я ухватился за нее, и она головой боднула меня прямо в челюсть, заставляя меня крепко сжаться и потянуть вниз ее руку. Она ударила меня локтем в лицо, а я схватил ее за шею и прижал к земле. Ее пальцы прижались к моим глазам, а ноги обвились вокруг моей талии, когда она пыталась ослепить меня.
— Я делаю тебе больно, — усмехнулся я сквозь стиснутые зубы, сжимая ее шею еще сильнее.
— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — усмехнулась она сквозь хрип.
  Что, черт возьми, это значило?
Отпустив ее, я увидел следы на ее шее от моей руки и медленно начал отступать, но она удержала меня на месте.
Мой взгляд упал на ее груди, которые поднимались с каждым вздохом. Одной рукой она схватила меня за волосы и притянула к своим губам.
Я чувствовал себя как дома, и я не смог удержаться, чтобы не прикусить ее нижнюю губу. Используя свой язык, я умолял о проникновении и не смог сдержать вырвавшийся стон, когда почувствовал, как ее язык столкнулся с моим. Я обхватил ладонями ее грудь и застонал еще громче, когда она прижалась ко мне.
  Боже, я, блядь, облажался!
Заставив ее отпустить меня, я освободился и отодвинулся от нее как можно дальше.
— Я не могу.
Я отвернулся и попытался уйти.
— Я хочу развод, — крикнула она у меня за спиной.
  Что?
Я даже не мог сформулировать слова. Как она смеет? Повернувшись к ней, я пристально посмотрел ей в глаза, она не двигалась. Вместо этого она лежала на полу, где я ее оставил, и смотрела на меня снизу вверх.
— Ты хочешь развода?
МЕЛОДИ
Я знаю его, его кровь кипит. Эта холодная глыба льда, которой он стал… Он не был моим. Он был таким с посторонними, а я была его женой. Поэтому я начала действовать его методами. Он не закроет на это глаза. Ему предстояло подтвердить свое господство другим способом.
  Ну же, Лиам.
— Ты хочешь его, и я тоже. Так будет лучше: мы больше не будем продолжать причинять друг другу боль, — ответила я, поднимаясь с пола.
Его нос вспыхнул, когда он подошел и схватил меня за руку. Он притянул меня к себе, захватывая мои губы своими, они были твердыми и горячими. Я почувствовала, как его руки хватаются за мое тело, прежде чем нашли опору на моем топе, обе его руки потянули, срывая его с меня.
— Лиам… — простонала я ему в рот, потянув за его ремень.
— Не разговаривай, — пробормотал он, целуя меня в шею. Мы вместе упали на пол ринга. Его руки снова грубо нашли место на моем теле, он так сильно потянул за мои легинсы, что они порвались. Его дыхание соответствовало моему; короткое и учащенное. Мои собственные руки оказались в его волосах, дергая и лаская его. Я почувствовала, как он стягивает брюки, и прежде чем я смогла что-то сделать, он вонзился в меня в безжалостном и карающем темпе.
— Ах… — Я застонала одновременно от боли и удовольствия. Я скучала по ощущению его внутри себя. Я обернулась вокруг него, когда он вонзился в меня. Закусив губу, я боролась с желанием закричать…черт, как у меня неудержимо затряслись ноги. Я понимала, что он нуждался в этом, мы оба нуждались. Это было все, что мы не могли выразить словами, это было то, как мы решали наши проблемы, и даже эти пережитки недавнего прошлого заставляли мое сердце болеть, но не так, как я начинала привыкать. Я отчаянно нуждалась в этом, мне нужно было, чтобы он помнил и тосковал, так же, как и я.
— Развода… — Он сделал паузу, входя в меня с восхитительной резкостью, которой я наслаждалась. Он толкнул меня обратно на спину и взял обе мои руки в одну из своих, в то время как другой обхватил мое бедро. — Никогда… — И снова он сделал паузу после толчка. — Не будет. — Казалось, это было напоминание, и я на мгновение задумалась, кто на самом деле нуждался в нем.
Он не остановился после минутной паузы. Покусывая мое ухо и целуя мои губы, его рот был везде. Я пыталась держать глаза открытыми, однако я не могла даже дышать и думать одновременно, не говоря уже о том, чтобы контролировать свое тело.
— Лиам! — крикнула я. Пот с его носа капал на меня, когда он прижался ко мне крепче. Мои пальцы ног подогнулись в туфлях, когда я дошла до почти болезненного оргазма. Его аромат корицы и меда сводил меня с ума. Он был всем, что я могла видеть, обонять, попробовать на вкус и услышать. Он окружал меня со всех сторон, и я скучала по нему, я скучала по всему, что было в нем… в нас.
— Ах, — проворчал он, кончая.
Он медленно сглатывал, вдыхая меня, как я делала это с ним.
— Ты застряла со мной. До того дня, когда мы оба умрем. Так сказано в контракте. Так что, если вы поднимете этот вопрос ещё раз… помоги мне Боже, Мелоди, я покажу тебе само определение сумасшествия.
Выйдя из меня, он привел себя в порядок и, не оглядываясь, вышел. Должно быть, он гордился собой… по-мужски. Он трахал меня, как пещерный человек. Но здесь я победила. Я знала, что крутилось у него в голове с тех пор, как появилась в его жизни, я видела это в его глазах — конфликт, нерешительность. Мне пришлось напомнить ему о том, кто мы такие, кем мы были и как мы справлялись с нашими конфликтами. Развод никогда не рассматривался для нас, разлука никогда не была вариантом, и ему нужно было помнить об этом. Я не уверена, как он вообще мог упустить из виду, кто мы такие, или что именно так мы справлялись со всем — мы просто выкидывали это из нашей системы. Но я заставила его вспомнить, потому что он каким-то образом забыл.
  Я победила, а не он.