Американские дикари "Дж. Дж. МакЭвой" (3 часть)

ПРОЛОГ

   «Я родился потерянным и не получаю удовольствия от того, что меня найдут».
   — Джон Стейнбек

ОРЛАНДО
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Он ударил ей по лицу кулаком, отбросив ее на землю так быстро, что ее волосы взметнулись вокруг лица, прежде чем она ударилась о мат. Она лежала там мгновение, застыв на полу боксерского ринга, почти мертвая, прежде чем попыталась подняться. Ее руки дрожали, а грудь поднималась и опускалась, когда она отчаянно пыталась набрать воздуха обратно в легкие. Ей удалось встать на одно колено, прежде чем рухнуть обратно на мат.
  Жалкая.
— Вставай, Мелоди, — сказал я ей, прислонившись спиной к стене старого боксерского зала. Он был таким же запущенным, как и сам город. Никто, кроме наших людей, больше не приходил сюда — пот от пота, горячая кровь от горячей крови, мы были итальянцами, одним народом. И она опозорила себя перед теми людьми, которые должны были уважать ее больше всего.
Она не двигалась, она просто лежала там, как мертвое существо. Ни человек, ни животное.
— Я сказал, вставай, Мелоди!
С тихим разочарованным вскриком она поднялась на ноги и бросилась на канаты ринга, чтобы устоять, пока Джино держал ее.
— Мисс? Мисс Джованни? С вами все в порядке? — Спросил ее Джино, глядя на меня широко раскрытыми глазами, когда она не ответила.
— Отпусти ее. И я клянусь Всемогущим Богом, Мелоди, если ты снова упадешь…
— Я в порядке. — Она заправила выбившиеся пряди своих темных волос за ухо и выпрямилась, подняв сжатые кулаки. Она несколько раз покачала головой, пытаясь сохранить самообладание.
— Видишь? С ней все в порядке. А теперь начинаем с начала, — сказал я ему.
— Сэр, прошло два часа…
— Мне все равно, даже если прошло два дня! — Я огрызнулся, и именно тогда я увидел это. Все глаза в спортзале смотрели на мою дочь с жалостью, а на меня с презрением, как будто я был каким-то монстром.
— ВСЕ ВОН! — Внезапно крикнул я, заставив их всех подпрыгнуть и побежать к двери.
Джино перевел взгляд с Мелоди на меня, прежде чем покинуть ринг.
— Мы с тобой поговорим позже, — сказал я ему, и он кивнул, прежде чем выйти.
В спортзале было темно. Единственный источник света исходил из центра ринга, где она ждала, не говоря ни слова. Зайдя на ринг, я схватил мягкие коврики, обходя ее вокруг, пока укладывал их.
— Ты меня разочаровываешь, Мелоди, — прошептал я. — И не только из-за этого, ты ставишь в неловкое положение меня и себя, черт возьми. Сколько тебе сейчас лет, двенадцать или четыре? Тебе все еще нужен кто-то, кто спасет тебя? Чтобы нянчился с тобой? Это то, чего ты хочешь?
— Нет, сэр. — Она высоко подняла голову. — Я в порядке, я могу продолжать.
— В порядке? Минуту назад ты была похож на новорожденного олененка. Это потому, что мы сейчас одни, ты не хочешь устраивать шоу?
Она впилась в меня взглядом.
— Я занимаюсь этим уже два часа, папа. Любой нормальный человек…
— Ты ненормальная! Ты Мелоди Никки Джованни, дочь Железных Рук — моя дочь! Нормальная — это не то прилагательное, которое подходит тебе! Исключительная. Печально известная. Неудержимая. Это те прозвища, к которым ты должна стремиться. Тебе больно? Твое тело болит? Угадай что? Это твоя жизнь. Ты думаешь, эти идиоты снаружи помогут тебе, потому что им не все равно? Потому что ты такая драгоценная? Они заступились, чтобы ослабить тебя, потащить тебя вниз, к своим ограничениям, своим слабостям. Рука помощи — это эгоистичная рука. Если ты не можешь спасти себя, ты не имеешь права на спасение. — Я встретил сердитый взгляд ее темно-карих глаз. — Ты поняла?
Она не ответила, она просто продолжала смотреть на меня сверху вниз.
— Я задал тебе вопрос.
— Да, сэр. Я услышала вас, — едва выговорила она.
— Хорошо. — Я поднял колодки. — Теперь, подними кулаки.
— Ti odio, — сказала она себе под нос, когда ударила по ним.
— Прости, что ты ненавидишь?
— Ничего.
  Я так и думал.
Однажды она поблагодарит меня за это.
СЕДРИК
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
— Лиам, через час у меня обед с Нилом и Декланом, не хочешь пойти? — Эвелин спросила, скорее умоляла его пройти.
Лиам сидел, окруженный книгами, в углу моего кабинета. Его длинные ноги были вытянуты по земле, а спина опиралась на книжный шкаф. Он на мгновение остановился и посмотрел на нее, мою жену, и она выдержала его ледяной взгляд.
— Спасибо, мама, но я уже пообедал, — ответил он так, как будто у него не было эмоций, чтобы пощадить ее.
— Что ж, тогда я оставляю вас обоих делать в этом подземелье. — Она улыбнулась мне, и я попытался улыбнуться в ответ, но по какой-то причине не смог.
— Я позвоню тебе позже, — сказал я, когда она поцеловала меня в щеку перед уходом.
Только когда дверь закрылась, я подошел к нему и ударил по голове.
— Ой! Что за…
— Почему ты так похож на меня? — Я вздохнул и сел рядом с ним. — Ты должен был перенять у меня хорошие черты характера. Затаить обиду на семью…
— Я не держу зла.
Я уставился на него, моего сына. Было почти забавно, как хорошо он мог читать других людей, но не мог понять самого себя.
— Ты все еще злишься на нее…
— Нет, я не…
— Я тоже иногда все еще злюсь на нее, — перебил я его, и он замер, отводя глаза, в то время как его хватка над «В поисках Америки» Джона Стейнбека усилилась. — Я стараюсь не думать об этом. Годы, которые она провела, отталкивая всех нас. Как тебе пришлось…
— Я в порядке, — отрезал он.
— Так в порядке, что не можешь дать мне закончить предложение?
Он глубоко вздохнул.
— Будь большим мальчиком, Лиам. Отпусти это. Я знаю, что в детстве ее не было рядом с тобой, но забудь об этом и люби ее больше за то, что она отчаянно хочет быть рядом с тобой сейчас. Ты никогда не будешь слишком взрослым для маминой любви.
— Я думал, ты сказал, что я похож на тебя? Ты всегда даешь советы, которыми не пользуешься. — Пробормотал умник, и я поборол желание врезать ему еще раз.
— Мы ужинаем всей семьей, и мы с твоей мамой каждый вечер едим десерт.
— Фу, папа! Не говори это, звучит так, будто ты говоришь о сексе. — Его лицо сморщилось, прежде чем он уткнулся в книгу.
Схватив его голову, я притянул его к себе.
— Это не то, что я имел в виду, идиот.
Он оттолкнул мои руки, когда я их отпустил, и рассмеялся.
— Но мы этим занимаемся.
— Серьезно! Фу… перестань делиться, пожалуйста, — взмолился он, и я снова рассмеялся, когда он съежился.
— Все, что у нас есть, и все, что я делаю, — это для семьи, Лиам. Ирландские кланы, наша кровь, независимо от того, насколько сильно они причинили нам боль или подвели нас, семья — это единственное безопасное убежище, которое у нас есть от этой жизни. Все это началось из-за того, что никто не позаботился о нас…они называли нас ирландскими дворнягами. Оставили нас гнить на улицах.…мы объединились, выжили, и теперь мы стоим вместе, чтобы не умереть в одиночестве. Это работа Ceann na Conairte. Единственный способ, которым ты можешь этого достичь, — это…
— Отпустить, — прошептал он, и я кивнул.
— Иди пообедай, потому что, если ты сегодня не сдашь стрельбу по мишеням, ты не будешь есть до завтрашнего ужина.
Это подняло его на ноги. Когда он открыл дверь, Нил стоял прямо за ней, возвышаясь над своим младшим братом, которому либо было все равно, что он ниже ростом, либо он этого не заметил. Лиам с большей гордостью, чем следовало бы пятнадцатилетнему мальчику, уставился на своего брата.
— Мама ждет тебя на ланч, — сказал Нил.
— Я уже собирался идти, старший брат, — ответил Лиам. Резкость в его голосе была очевидна, когда он выходил из комнаты.
  Нил. Лиам. Интересно, что будет с вами двумя.